Вопросы для повторения

1. Что вы понимаете под «Евразийским проектом»? Какое содержание в нем получает принцип разделения властей?

2. Объясните значение терминов «умеренный этатизм» и «третий путь» применительно к политике и экономике.

3. Каковы приоритетные направления строительства евразийских вооруженных сил?

4. Чем диктуется логика заключения Россией военных союзов?

5. Почему силовым ведомствам и спецслужбам нового поколения надо работать в тесном контакте со средствами массовой информации?

6. Возможно ли создание «смешанной экономики» и в чем ее преимущества перед однотипной?

7. Раскройте суть концепции «ордолиберализма».

8. Кому выгодно общеевразийское рыночное пространство и чьим интересам противоречит его создание?

9. Обоснуйте введение в юридическую практику «возвратного права».

10. В чем заключаются критерии позитивной культуры и упадничества?

11. Как обеспечить высокую вертикальную и горизонтальную мобильность в разнородном обществе? Для чего она нужна?

12. Сформулируйте основные тезисы, в соответствии с которыми следует налаживать межэтнические и межконфессиональные отношения.

Вместо заключения

Происходящее на наших глазах наступление Моря на Континент по масштабам и замыслу не имеет прецендента в истории. Речь идет уже не о том, чтобы совершить очередной набег, поставить под контроль или ко­лонизировать отдельные части суши. Налицо попытка в корне изменить саму биполушарную структуру мира, со­стоящую из «тверди и хляби», и объявить сами основы кон­тинентального существования незаконными и устарев­шими.

Этос (свод правил поведения) Моря сводится к атомистической раскованности и выражается в эгоцентристском принципе: «мой дом там, где я в данный момент предпочитаю быть по соображе­ниям удобства и выгоды». Кредо западного способа бытия основано на ощущении маргинального субъекта, «отчалившего от бе­рега», простившегося со всем тем, что олицетворяет ус­тойчивость и укорененность. Свое происхождение этот «великий комбинатор» - изгой ведет от морских пи­ратов. Именно в пиратском ремесле, в его признанности и повсеместной распространенности лежит раз­гадка культуры «колонизации побережий», берущей свое начало в античную эпоху. И дело здесь не в экзотике, не в «черных роджерах» и «бригантинах», а в предельно прозаическом обстоятельстве: пиратское ремесло, единственное из всех известных к тому времени ремесел, не поддается ритуализации, но требует постоянного обновления программы действий и постоянного импровизирования. Пират - это субъект, не дающий туземцу Континента успокоиться и затвердеть в ритуалах. С одной стороны, пират - грабитель, похищающий чужое богатство, с другой - изобретательный соблазнитель-провокатор, разрушающий чужие устои и нравственность.

Развитие цивилизаций, их структурно-отраслевые перестройки пополняют ряды людей, временно оказавшихся «лишними». На Кон­тиненте эти люди вовлекаются в служилую дея­тельность чиновничества и воинства, по-своему охра­няющих твердыни континентального существования. Море использует лишних людей по-другому - вовлекает в пиратское ремесло. Это пиратствующее новаторство, одновременно достигшее и пределов технического могу­щества, и пределов экологической безответственности, грозит разрушить нашу планету. Не обуздав его, человечество не сможет выжить.

И в этот роковой момент пират решился дать послед­ний бой человечеству, объявив фактически все противо­стоящие ему человеческие типы, связанные с континентальной укорененностью и ответственностью, отживши­ми и непригодными. Только так следует интерпретировать и программу глобальной модернизации-вестернизации незападных культур, и программу однополярного мира.

Использовать традиционные виды оружия, обладающего всесокрушающей мощью, нецелесообразно, а зачастую и самоубийственно. Поэтому упор сделан на новые технологии. Их суть в том, что они разрушают не физические, а моральные объекты, и в этом сродни нейтронной бомбе, уничтожающей одну только органи­ческую материю, не затрагивая физической. Сегодня Море замыслило не просто физически захва­тить Континент, но разрушить сам континентальный этос — духовно-психологическую структуру, выработанную на протяжении тысячелетий и ответственную за ус­тойчивость континентального антропологического типа. С этой целью производится операция деления континен­тального населения на костных автохтонов и переменчи­вую «пятую колонну», назначение которой — открывать ворота континентальной крепости для морских пришель­цев.

Современные политологи (А.Панарин) отмечают неслыханное искаже­ние самого понятия культурной, политической, хозяйственной «элиты». Называться ею по праву могут лишь носители культурного эталона, в котором находят воплощение наиболее адекватные, за­требованные историей и географией черты поведения. Понятно, что наиболее существенным качеством образца является его соответствие условиям места и времени, иначе он просто дезориентирует человека. Западный же «образ» жизни вы­ступал и выступает в качестве «блуждающего огонька», ведущего в тупик для тех, которым предстоит не эмигрировать ту­да, где этот образ сформировался, а остаться у себя на родине.

Сейчас этот соблазняющий подтекст вы­явлен достаточно четко. Еще вчера западниками считали себя те, кто был уверен в своем праве и способности за­вести западные порядки у себя дома. Сегодня настоящи­ми западниками считают себя те, кто был уверен в своем праве и возможностях эмигрировать на Запад. Не всегда речь идет о прямой физической эмиграции. В более об­щем виде западничество сегодня означает внутреннюю «отстраненность», противопоставленность собственной туземной традиции и законченную неготовность разде­лять тяготы «континентальной судьбы».

Таким образом, постепенно произошла роковая под­мена понятия «элита» на Континенте: ею стали счи­тать себя те, кто присваивает привилегии вести более легкое «западное» существование, безотносительно к тому, открыта или закрыта эта перспектива для боль­шинства. Словом, элита уже не воплощает ни местный высокий образец, ни повышенную ответственность за его сохранение, воплощение в жизнь и творческое усо­вершенствование. Элита, скорее, характеризуется своею солидарностью с морскими пиратами, готовностью пере­сесть на их корабль. На этом, собственно, и основаны новые технологии завоевательного пиратства: заполучить местные элиты себе в союзники, пообещав им поде­литься престижем, полномочиями, богатством и членством в международном клубе господ мира сего. Этот прием кооптации местных элит морским пиратством и их общее противостояние отсталым «автохтонам» обещает новую классово-колониальную сегрегацию мира и место Континента в нем как родины униженных и оскорбленных.

Наряду с этим противопоставлением снобистской и алчной элиты обездоленной и презираемой туземной массе технологии морского пиратства предусматривают и противопоставление этнических элит так называемым имперским - то есть тем, кто способен оказать эффек­тивное сопротивление пришельцам. Именно поэтому американская «стратегия для Евразии» предполагает нейтрализацию любых имперских центров - то есть крупных полиэтни­ческих государств. Речь идет о последовательном курсе на то, чтобы превратить Евразию в мозаику мел­ких этносуверенитетов, по возможности враждующих и соперничающих друг с другом за благосклонность Запада и позволяющих последнему сполна использовать прин­цип «разделяй и властвуй».

На рубеже тысячелетий человечество столкнулось с реваншем традиционной really policy и апологией превосходства силы, а провозглашенное М.Горбачевым «новое мышление» выглядит как очередная прекраснодуш­ная благоглупость. За этим тривиальным фактом скрывается острейший конфликт между двумя интенциями западного модерна: старой гумани­стической программой всеобщего просвещения и неоколониалистскими планами глобального завоевания. Про­свещенчество воплощал Запад как цивилиза­ция. Запад как Море, вздумавшее окончательно «затопить» Конти­нент, находит выражение в пиратстве. Дело в том, что завоевательные стратегии пиратов Моря органически враждебны стратегиям развития, мо­дернизации мира.

Развитию благоприятствуют большие цивилизованные пространства, не разделенные племенными барьерами; морской завоеватель заинтересован в предельном дроб­лении больших пространств и провоцировании племен­ной розни. Развитие требует уп­рочения завоеваний, индустриализации, формирования наукоемких производств, создания прочной националь­ной экономики, опирающейся на собственные кадры. Завоевателю выгодна деиндустриализация, гибель ме­стных перспективных отраслей промышленности, зави­симость подмандатных территорий от импорта технологий и продовольствия, утечка мозгов с континента и де­градация местной социальной среды. Развитие требует от нации статуса независимого субъекта, уверенного в сво­ем будущем и чувствующем свое историческое призва­ние. Завоевателю выгодно насаждать безнадежность и уныние, капитулянтскую, а не мобилизационную мораль. И чем с более крупной страной континента сталкива­ется морской завоеватель, тем более крупный откат этой страны из современности в архаику, из индустриального в доиндустриальный мир, из образованности в варварство он для нее готовит. У мелких стран развитость совместима с внешней зависимостью, поэтому они не столь ожесточенно сопротивляются завое­вателю, по крайней мере на первых порах, когда их соблаз­няют благами этносуверенитета и посулами вестернизации.

Что же касается крупных государств, то здесь харак­теристики развитости и внешней зависимости (вассальности) полностью исключают друг друга. Именно поэтому заокеанская программа для России предусмат­ривает одно - тотальную деиндустриализацию, деинтеллектуализацию и тьермондизацию¹. Само национальное пространство, если оно способно служить естественной «рентой», благоприятствующей развитию страны, подле­жит «селекции» и «реконструкции» в смысле максималь­ного ограничения возможностей поступательного роста.

Главная тактическая задача пиратов Моря состоит в стремлении лишить Континент такого орудия самозащиты, каким является государство. Само собой разумеется, что антигосударственный импе­ратив навязывается не в форме откровенно­го призыва к разрушению и капитулянтству, а в форме «требования рынка». Однако под каким бы соусом эта политика демонтажа государства не подавалась, необхо­димо понять, что она направлена не только на разоруже­ние Континента в прямом военном смысле, но и на под­рыв социального капитала, обеспечивающего прогресс и развитие¹.

В стратегическом плане атлантисты ведут речь идет о том, чтобы рассечь евразийский Конти­нент на горизонтали, отделив на всем протяжении его южную часть, от Черного моря до Охотского, от север­ной, и тем самым закрыв возможность стратегического объединения осажденного Континента и становления континентальной идентичности. Линия рассечения вы­глядит так: Украина - Грузия - Азербайджан - рес­публики Средней Азии (теперь называемой Централь­ной) - Китай (на этом этапе приглашаемый победителя­ми к участию в разделе) - Тихоокеанское побережье.

Цели, которыми руководствуются США, ничего общего не имеют с континен­тальным домостроительством. Это откровенно пи­ратские цели, связанные с возможностями легкой наживы. На первом месте здесь стоит нефтяной соблазн Каспия. Каспий из континентального озера, объединяю­щего братские народы, на глазах превращается в пират­ское море, где хищники делят свою добычу - нефть под присмотром заокеанского хозяина Евразии.

Налицо не только с геополитическая, но и социокультурная агрессия - с развращающим влия­нием морского пиратского архетипа на континентальную культуру. Народы, соприкасающиеся с этой пересекаю­щей Континент агрессивной горизонталью, соблазняют перспективой легкого обогащения, не связанного ни с продуктивной индустриальной экономикой, ни с потен­циалом постиндустриального прорыва. Им обещают за­манчивую, по меркам потребительского сознания, участь мировых спекулянтов нефтью - даровым ресурсом при­роды. Так трудовую мораль Континента хотят заменить спекулятивной моралью безответственных торговцев, расхищающих невосполняемые кладовые природы. Сама ценность территории превращается в спекулятивно-торгашескую. Это не ценность священной земли пред­ков, не ценность великой культурной традиции, не цен­ность родного пейзажа.

Население, подобным образом относящееся к родной земле, незаметно, но быстро усваивает идеологию пират­ских пришельцев, разворовывающих не ими зарытые клады. Здесь уже не понадобятся ни традиционное му­сульманское благочестие, ни потенциал индустриализа­ции, урбанизации и просвещения. Это не жизнь дея­тельных строителей, готовящих прорыв в новую производительную систему постиндустриального типа; это жизнь рантье, бездумно проедающих свою ренту.

Здесь вряд ли уместна аналогия с опытом Арабских Эмиратов, сумевших использовать нефтедоллары для коллективного национального прорыва в будущее. Повторение пути национально-демократического возрождения Индии и Китая также маловероятно. Во-первых, это связано с социальной разорванностью постсоветских обществ, осуществивших не национально-демократическую, а номенклатурно-криминальную прива­тизацию. Во-вторых, это определяется самим духом позднего модерна с его возвратом от продуктивного к пара­зитарному, спекулятивно-ростовщическому капитализму, отвращающему от честного труда и добросовестного гражданского партнерства. Раскол на компрадорскую эли­ту, ориентированную не на собственную нацию, а на «глобальный мир», и туземную массу, спешно загоняе­мую в гетто,- вот общая парадигма постсоветского «ли­берального» проекта.

Главный проигрыш западного гегемонизма на сегодня состоит в том, что режимы, созданные в постсоветском пространстве по его указке, принесли подавляю­щему большинству населения вместо обещанного про­цветания разорение, нищету, повсеместное отступление цивилизованности и образованности, свертывание про­граммы Просвещения, в разных формах осуществляю­щейся в России со времен Петра I. Новейшая либеральная модернизация, которой манили народы бывшего Советского Союза, оказалась гигант­ским блефом. За 300 лет существования российского за­падничества оно никогда еще не терпело такого идейно-пропагандистского и политического урона, какой оно по­несло сегодня. Это означает, что союзники Запада в постсоветском пространстве - и в России в первую оче­редь - сегодня составляют меньшинство, причем худшее по своим морально-психологическим качествам, коррум­пированное меньшинство. Еще недавно западники вы­ступали в ореоле несправедливо гонимой партии, на зна­менах которой гордо сверкали великие лозунги Просве­щения. Сегодня они выступают в роли циничных компрадоров, защищающих не свободу и демократию, а только свои морально сомнительные привилегии и не менее сомнительные банковские счета.

Второй проигрыш противника, также имеющий стра­тегическое значение, - это неслыханная дискредитация его идеологии - американизированного либерализма. Дело не только в провале либераль­ного социального экспериментаторства, обернувшегося невиданными разрушениями. Еще большее значение имеет внутренняя логика развития данной идеоло­гии, на глазах у всех порывающей с великими гумани­стическими традициями.

Сегодня эта идеология проповедует откровенный со­циал-дарвинизм, стремительно обретающий облик ра­сизма, внешнего и внутреннего. Вместо солидарности со слабыми и потерпевшими (а их оказалось большинство!), либерализм формирует у своих приверженцев психологию со­мнительного суперменства и веру в непогрешимость ес­тественного рыночного отбора. Вместо гуманистического универсализма, открывающего историческую перспективу всем народам независимо от их местонахождения, этни­ческой и конфессиональной принадлежности, новая идео­логия разработала сомнительную теорию перспективных и неперспективных национальных «менталитетов» и «цивилизационного» конфликта между ними (С.Хантингтон). Вместо апелляции к лучшим сторонам чело­веческой души новая идеология цинично реабилитирует хищнические ин­стинкты, не уставая при этом дискредитировать высокие мотивы под предлогом их несвоевременности, непод­линности и оторванности от мира сего.

Учитывая, какую роль играют идеологии в современном массовом обществе (известно, что именно идеологическое поражение коммунизма привело СССР к поражению в «холодной войне»), следует по достоинству оценить ны­нешние потери либеральной идеологии. Поражение ли­берализма на завоеванных им территориях тем более многозначительно, что он сегодня выступает не просто как одна из идеологий Запада, а как его по сути единст­венная идеология, очищенная от вредных социал-демократических и прочих «примесей».

Следовательно, противник уже не в состоянии вербо­вать на свою сторону искренних прозелитов, представ­ляющих яркие характеры и таланты. Ему остается ис­пользовать куда более сомнительные и в долгосрочном плане неэффективные средства: подкуп, шантаж, манипулирование сознанием через информационно-психологическое воздействие. По­средством этих средств вербуются худшие, а не лучшие; податливые, а не стойкие.

Наконец, огромное значение имеет саморазоблачение агрессора, связанное с его двойными стандартами и двойной моралью. К тем, кто еще не покорен и не разо­ружен, западная цивилизация обращает свой демократи­ческий фасад; к тем же, кто уже оценивается как слабый и демобилизованный, оборачивается сторонами безжало­стной и циничной «real policy».

Таким образом, на огромном континентальном про­странстве, подвергшемся натиску вестернизации, уже созрели условия для огромного идейного переворота не в пользу Запада и Америки как агрессивного гегемона. За­паду удалось подкупить, дезорганизовать и дезориенти­ровать компрадорские экономические властные элиты, которые теперь, даже опамятовавшись, остаются связан­ными со своими иностранными «заказчиками» и уязви­мыми для прямого шантажа. Но ему не удалось склонить на свою сторону массы, отрезвленные горчайшим опы­том псевдореформ и катастроф. Утрата социальной базы западничества и сопутствующий этому социальный рас­кол несомненно может быть оценен как фактор долго­временного стратегического значения, способный ускорить процесс консолидации народов евразийского континента.

Завершая изложение, автор выражает надежду, что сведения, помещенные в данном пособии, помогут сформировать у читателя представление о геополитике как о чрезвычайно увлекательной науке - сложной, многогранной, вбирающей в себя передовые достижения естественных и гуманитарных дисциплин. Геополитика - это не только рациональное знание, но и способ постижения действительности, то есть методология. Однако, и на этом ее функции не исчерпываются. Геополитика еще и идеология, причем идеология наднациональная, что делает ее незаменимым инструментом, во многом определяющим вектор и характер разворачивающихся в мире процессов глобализации.

Географическое пространство, занимаемое той или иной человеческой общностью, накладывает специфический отпечаток на понимание смысла существования, и оно же формирует материальную и духовную культуру «помещенных в него» людей. Поэтому надеяться, что какая-либо страна может перестать быть такой, какой она была, пытаясь скопировать чьи-то передовые экономические, финансовые, юридические и иные учреждения, и, восприняв чужие обычаи и чужие мысли, превратиться в нечто, не имеющее аналогов в прошлом или даже отвергающее его, - с геополитической точки зрения представляется и наивным, и очень опасным.

Вместе с тем, схожие условия бытия и грамотный учет опыта соседей при опоре на собственную историю дают возможность народам найти общий язык между собой. У России, несмотря на военные, экономические и информационные поражения, понесенные в последнее десятилетие и резко ухудшившие ее позиции в мире, пока остается шанс инициировать свободный союз евразийских наций и занять в нем достойное место.

Приложение