3)2.Интересы государств исламского мира в странах цар. Интересы стран региона в сотрудничестве с исламскими странами.

Центральная Азия с момента арабских завоеваний (VII век нашей эры) в культурном, политическом и экономическом плане представляет собой его часть[13]. Этой интеграции способствовали и торгово-экономические связи по Великому шелковому пути, и особенности исламской системы образования, и совершение хаджа в Мекку как часть религиозного долга.Сегодняцентральноазиатский регион характеризуется преобладанием исламской идентичности. С четырьмя государствами исламского мира - Ираном, Афганистаном, Пакистаном и Турцией - страны Центральной Азии имеют, по сути, совместную историю. Северный Афганистан и Северный Иран представляют собой в этническом плане органические части региона, окончательно отделенные политическими границами лишь в XIX веке. Турция связана с Центральной Азией этнолингвистически, исторически и культурно в силу происхождения именно из этого региона турок-сельджуков, из остатков государств которых появилась со временем Османская империя. Пакистан исторически возник в зоне взаимодействия цивилизаций полуострова Индостан и исламского мира. При этом важную роль в его истории сыграли волны исламской экспансии из Центральной Азии, создавшие Делийский султанат (XIII-XVI века) и империю Великих Моголов (XVI-XVIII века). В настоящее время Центральная Азия связана с исламским миром не только общей религиозно-культурной идентичностью, но и экономически: например, в рамках Организации экономического сотрудничества (ЭКО). В определенные периоды - в частности, в 1990-е годы - Турция при поддержке США вообще претендовала на политико-экономическое доминирование в этом регионе.

После распада СССР Иран получил возможность свободно развивать отношения со странами Центральной Азии. С другой стороны, вакуум, образовавшийся после исчезновения Советского Союза, поспешили заполнить не только Иран, но и другие силы, присутствие которых в регионе, а в особенности в непосредственной близости от своих границ, Иран не устраивало.

После распада СССР обострилась социальная напряженность в регионе, ставшая в значительной степени результатом ухудшения экономического положения в новых независимых государствах Центральной Азии. Увеличилась опасность возникновения конфликтов на этнической, национальной, конфессиональной почве. Иран потенциально уязвим с точки зрения внутренних этнических конфликтов и, если произойдет дестабилизация обстановки в любой из центральных республик, внутренние проблемы региона могут выйти из под контроля. Все это не могло не вызвать обеспокоенность ИРИ, и Центральная Азия стала объектом пристального внимания Ирана, превратилась в одно из основных направлений его внешней политики, что сохраняется и сейчас и открыто при знается руководителями иранского внешнего ведомства.

Кроме этого у Ирана сложные отношения с соседями: в регионе Ближнего и Среднего Востока и Персидского Залива ему приходится мириться со сложившимся положением, диктуемым арабскими государствами и отчасти США, что оставляет Ирану мало места для активной деятельности. Наоборот, Центральная Азия предоставляет ему такие возможности, чего требует и ситуация, складывающаяся вокруг Каспийского моря. Северным провинциям остро необходимы поставки энергии, газа, особенно для нужд населения. Естественно его выгоднее поставлять из района Каспийского моря, чем переправлять с гораздо более отдаленных месторождений на юге страны.

Помимо сохранения стабильности в регионе, недопущения развития национальных движений Ирану необходимо установление с центральноазиатскими странами прочных политических.экономических и культурных связей. Естественно, хотели бы в Тегеране и распространения в Центральной Азии исламских ценностей, так как Иран хочет выступать также и в роли лидера исламского мира, но иранское руководство достаточно разумно, чтобы не акцентировать вопросы политики и идеологии в своих отношениях с этими странами. Ни одно из правительств центральноазиатских республик не склонно к установлению у себя исламского порядка, все поддерживают близкие отношения с Турцией, США., многие с Израилем.

Даже в первые годы после исламской революции в Иране были очень редки призывы экспортировать исламскую революцию в центральноазиатские республики СССР. Если такие призывы к советским мусульманам имели место, то они делались в гораздо более мягкой форме, чем аналогичные обращения по отношению к мусульманам арабских стран, более суровой критике подвергались и режимы последних. И после распада СССР Иран неоднократно заявлял, что не ставит перед собой цель распространить в этих республиках революционные идеи. В 1992 г. КамальХаррази, будучи представителем ИРИ в ОНН, заявил, что народы Центральной Азии имеют право выбирать свой путь и Иран не будет навязывать им дружбы, скорее он рассчитывает на хорошие соседские отношения. Таким образом, здесь исламская идеология не имеет определенного значения. Многие исследователи, например Д. Менашри, уверены, что первостепенное значение для Ирана имеют отношения с Россией. Так, Али Акбар Велаяти, будучи министром иностранных дел ИРИ, заявлял, что Иран формирует свою политику в регионе таким образом, чтобы избежать столкновения с Россией. После распада СССР Москва сохранила для Ирана большую значимость. Тегеран хотел, чтобы Россия уважала договоры, которые он подписал с СССР, чтобы Россия отвечала за их соблюдение, и старался не давать повода России для выхода из этих договоров. Таким образом, несмотря на свое желание распространять идеологическое влияние в Центральной Азии, региональная стабильность и взаимовыгодные двухсторонние отношения, как оказалось, имеют для Ирана большее значение. Как писала газета «Кейхан-е хаваи» в 1993 г., «изменение во внешнеполитической линии не означает отхода от принципов исламской революции, а является показателем осознания новых возможностей и попытки использовать их как можно лучше в интересах революции».

Хочется обратить внимание на то, что в ходе поездки в 1993 г. по странам Центральной Азии президент ИРИ ХашемиРафсанджани подчеркнул, что основной целью его поездки являются деловые контакты, в то время как ранее министр иностранных дел ИРИ Велаяти заявил, что Иран рассматривает свои отношения со странами Центральной Азии не с коммерческой точки зрения.

Здесь отчетливо проявился прагматизм иранского руководства., ведь данное заявление делалось, вероятно, с учетом того, что центральноазиатские страны неоднократно высказывались за свое желание развивать с Ираном преимущественно экономические отношения, без политического подтекста. Так, один из представителей туркменского МИДа заявлял, что Иран нужен Туркменистану, чтобы доставлять к морю туркменские товары, но что Туркменистан вовсе не желает превращаться в исламское государство. В таком же духе и высказался и бывший глава Духовного управления мусульман Центральной Азии муфтий Мохаммед Юсуф Мохаммед Садег, заявив, что для Узбекистана более приемлемым является турецкий путь развития. Похоже, иранское руководство все это осознало и приняло во внимание, модифицировав внешне свой подход к отношениям с центральноазиатскими странами. Тем не менее оно подверглось жестокой критике в самом Иране. Его обвиняли в неумении выработать необходимый подход в отношениях со странами Центральной Азии и неуместном использовании революционной риторики, с одной стороны, и за слишком слабые усилия в деле распространения идей исламской революции – с другой.

Но прагматическое крыло осознало, что более прочной базой для интенсивного проникновения Ирана в регион и распространения там его влияния может стать культурная доминанта. В Тегеране произошла быстрая переориентация на возрождение культурной общности. Стало активно, особенно в 90-е годы, пропагандироваться общее культурное наследие региона. При этом делается акцент на необходимость культурного возрождения для обретения истинной независимости, возрождения былого величия и подчеркивается, что в этом Иран готов оказать значительную помощь.

Это новое направление внешнеполитического курса совпало с тем, что в Иране уже с конца 80-х годов одновременно с ослаблением жесткого исламизированного идеологического курса в политике и культурной жизни страны заметнее начинает проступать традиционный, собственно иранский элемент. Провозглашается приверженность классической традиции в культурной политике, демонстрируется стремление объединить ученых Азии и всего мира вокруг ценностей персидской классической поэзии и наследия Фирдоуси. Особый акцент делается на роли эпоса Фирдоуси для народов Центральной Азии и всего региона. Именно на эти факторы возлагается задача создания почвы для интегрирования в регион с общими культурными и экономическими предпосылками. Культурно-политическая доктрина Ирана в регионе отходит от чисто исламских постулатов и ориентируется на распространение и пропаганду памятников иранской культурной традиции – персидского языка и поэзии, текста Корана на фарси, реконструкцию исторических традиционных связей, распространение общих этнических доисламских и исламских принципов. Исламское наследие присутствует в доктрине лишь как некий общий фон.

В Тегеране заявляют, что на этапе формирования такой чисто экономической организации, как ОЭС роль иранского культурного наследия позволит консолидировать экономический союз стран и обрести в исламском мире свой устойчивый имидж. Иранцы полагают, что именно специфика древней иранской культуры и ее укорененность в истории и сознании народов Южной Азии поможет нынешним государствам более эффективно интегрироваться в регион и будет способствовать его развитию и созданию в будущем культурно-политической и экономической общности сопредельных стран.

В 1995г. министр иностранных дел ИРИ А.А. Велаяти провозглашает действенность принципа исламского идеолога Али Шариати «возврата к себе» (базгяштбе ход), который, по его мнению, действенен и проявляется в культурном, политическом и экономическом контексте жизни региона. Он говорит о региональных связях Ирана и Центральной Азии, успех и реальность осуществления которых «гарантирует общее для этих стран культурное наследие». Данное заявление, если рассматривать его в контексте иранской региональной политики в Центральной Азии в 90-е годы, наглядно демонстрирует, как Иран использует свои идеи общей культуры для развития связей и укрепления своего влияния и положения в станах региона. При этом подчеркивается, что иранская культура не является чем-то привнесенным извне для стран региона, а представляет собой часть их собственного культурного прошлого. Таким образом, это приобретает вид не пропаганды собственной иранской культуры, а призыва к возвращению к своим корням, к своему славному прошлому, трепетное отношение к которому является традиционной частью культуры восточных народов вообще, а не только народов центральноазиатского региона.

Как утверждает Тегеран, в пользу развития сотрудничества центральноазиатских стран с Ираном говорят их общее культурно-историческое прошлое, общие границы, экономические основы и древние торговые связи. Общность культуры, истории, искусства, литературы и религии иранских народов с народами стран Центральной Азии является крепким фундаментом и прочной базой для развития их взаимоотношений.

Таким образом особое значение во взаимоотношениях стран Центральной Азии с Ираном стало уделяться анализу культурного прошлого. Российские эксперты подчеркивают, что существует угроза экспорта радикальных исламских идей в мусульманские регионы СНГ. Центрально-азиатские власти обвиняют в подрывной деятельности Исламскую партию освобождения (Хизбут-Тахрир). Считается, что ее эмиссары появились в Ташкенте и на юге Киргизии еще в 1995 г. Свои первые глубоко законспирированные ячейки партия создавала в Оше и Джалал-Абадской области. Именно они сыграли ключевую роль в событиях в Бишкеке (1999 и 2000). Хизбут-Тахрир не была замечена в призывах к насилию, но развернула активную пропаганду против светских режимов центрально-азиатских государств. Используя этническую аргументацию, она требовала изгнать из региона «евреев и русских», правящую элиту Узбекистана клеймила как «сионистскую», а листовки Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в том же духе называли президента И. Каримова «иудейским кафиром, ненавидящим мусульман».

Появились сообщения о том, что экстремистские мусульманские группировки решили создать на постсоветском пространстве единую организацию — Исламское движение Центральной Азии. Помимо ИДУ в союз входят группы из Киргизии, Таджикистана, Чечни и Сйньцзян-Уйгурского автономного района Китая. Новое исламистское объединение намерено свергнуть светские правительства и создать в Ферганской долине халифат, живущий по законам шариата. Объектами нападений или террористических актов стали Таджикистан и Киргизия, не располагающие такими, как Узбекистан, возможностями подавлять антиправительственные выступления.

Например, был разработан проект прокладки трубопроводов из Туркменистана через территорию Афганистана в Пакистан к терминалам на побережье Индийского океана и даже были подписаны соответствующие соглашения по его строительству.

Рассматривался проект строительства железной дороги из Центральной Азии в Пакистан через территорию Афганистана; существуют планы реконструкции шоссе от Туркменистана через Афганистан до Пакистана и далее к портам Индийского океана. Можно предположить, что стремление создать благоприятные политические условия для осуществления этих проектов послужило одной из причин поддержки США, Саудовской Аравией и Пакистаном движения Талибан в Афганистане2. Если контролируемые США и их союзниками транспортные потоки пойдут в обход Ирана, он потеряет привлекательность для своих соседей и его лидирующая роль в интеграционных процессах и статус региональной державы будут поставлены под большое сомнение.

Центральноазиатские страны нередко использовали свои отношения с Ираном, чтобы влиять на американскую политику по отношению к ним. Так, Туркменистан и Казахстан демонстративно отказались поддержать американские санкции против Ирана, заявили о своем дальнейшем с ним сближении, в результате чего получили даже больше внимания, помощи и поддержки США, чем более проамерикански настроенные соседи, например Узбекистан

Из всех арабских государств наиболее активна в центральноазиатском регионе Саудовская Аравия. Для распространения собственного влияния она использует свои финансовые возможности: строит мечети и школы, распространяет религиозную литературу, предоставляет финансовые займы, осуществляет инвестиции. Для Саудовской Аравии распространение своего влияния в Центральной Азии – не самоцель. Главным образом она стремится повысить свой престиж в мусульманском мире, где ее основной конкурент – Иран, ростом влияния которого в регионе и на международной арене Саудовская Аравия весьма обеспокоена.

Религиозные партии Саудовской Аравии, как, впрочем, и Пакистана, полагают необходимым распространение ислама в Центральной Азии и восстановления этого региона в качестве ценной и богатой части исламского исторического и культурного наследия11.

Пакистан в первую очередь заинтересован в укреплении своих геостратегических позиций путем оказания политического влияния на Афганистан в целях предотвращения влияния Ирана на Афганистан и Таджикистан. Пакистан также заинтересован в строительстве трубопровода, проходящего по его территории, который связал бы Центральную Азию с Аравийским морем.

Пакистан, как Турция и Иран, – основатель ОЭС, что по идее должно было облегчить сотрудничество этих трех стран. Однако на деле у них очень много противоречий, и их интересы в Центральной Азии часто сталкиваются.

Исключительно важное значение Центральная Азия приобрела для Ирана. Именно этот регион на сегодняшний день может способствовать реализации Ираном его традиционных внешнеполитических устремлений. Установление прочных связей с центральноазиатскими республиками поможет Ирану выйти из изоляции (традиционной и созданной США), следить за поддержанием стабильности в регионе, чтобы гарантировать безопасность своих границ и не допустить развития националистских движений, способных угрожать его территориальной целостности. Кроме того, укрепление позиций Ирана в Центральной Азии позволит ему претендовать на роль региональной державы, лидера в мусульманском мире. Усиление влияния Ирана в центральноазиатском регионе будет препятствовать распространению влияния других сил, направленных против иранских интересов.

Поэтому Иран ведет активную работу по созданию идеологической базы для обоснования своего присутствия в Центральной Азии. Исламская идеология, в принципе, подошла бы для осуществления этих целей, она идеально вписывается в систему внешнеполитических задач ИРИ. Однако ее применение именно на центральноазиатском направлении осложнено ввиду противодействия любым попыткам исламизации как внутри самих центральноазиатских республик, так и со стороны России, стран Запада и других сил. Поэтому Иран постепенно отходит от использования исламской риторики и обращается к культурно-историческим мотивам для продвижения идеи общности центральноазиатских и иранских народов. Очевиден прагматизм иранского руководства, отдающего интересам государства несомненный приоритет перед интересами религии и исламской идеологии.