13.6.1. Центростремительные тенденции в мировой политике.

Для всей второй половины ХХ в. была характерна постоянно растущая тенденция к экономической и политической интеграции. С наибольшей наглядностью интенсификация интеграционных процессов в политической сфере проявляется, прежде всего в образовании и активизации деятельности множества разнообразных международных, региональных межгосударственных и неправительственных организаций. По данным Союза международных ассоциаций в 1995 г. в мире официально существовало 41 722 международных организации, в т.ч. 5668 межправительственных²¹.

Международными межправительственными организациями именуются стабильные объединения государств, основанные на соответствующих международных договоренностях и обладающие определенной согласованной компетенцией и постоянно действующими органами. Те или иные государства ныне, как правило, на регулярной основе участвуют в работе более 100 организаций. Например, Дания является членом 164 организаций, Франция - 155, Великобритания - 140, США -122, Канада - 110,Япония -106, Бразилия - 100 и т.д.

Плохо это или хорошо? Ответ на этот вопрос не прост и не однозначен. При близком рассмотрении обнаруживается, что даже в период биполярного миропорядка с господствующими двумя блоками решению множества проблем способствовало существование различных взаимопереплетающихся международных и региональных организаций. В этом контексте интерес представляют суждения специалиста по проблемам европейской безопасности А.Броудхерст. Она в частности пришла к выводу, что именно организационный плюрализм, создание множества взаимосвязанных организаций, а не единой всеохватывающей международной структуры, позволило достичь консенсуса, стабильности и мира в послевоенной Европе. Имеется в виду наличие на континенте множества отдельных и относительно независимых друг от друга ассамблей. В частности, двух военных организаций - НАТО и ЗЕС; трех панъевропейских организаций - Совета Европы, ОБСЕ, Совета сотрудничества НАТО; двух экономических организаций - ОЭСР и ЕЭС. По мнению Броудхерст, эта сложная и нередко обескураживающая сеть позволяла обеспечить участие разных акторов на разных началах и по разным проблемным блокам в социально-экономических и политических процессах на континенте, а также предоставляла возможность для разделения и дублирования различных функций в многообразных политических ситуациях. Подобная структура позволяла решать проблему потенциальной и временной изоляции новых и старых государств-участников и тем самым уменьшала конфликтное поле, давала возможность избегать постоянных трений и обеспечивала гибкость реакции на изменяющиеся обстоятельства, что имело решающее значение для ограничения и разрешения реальных и/или потенциальных кризисных ситуаций. Правительствам европейских и североамериканских стран, несмотря на наличие постоянных споров, конфликтов, казалось бы, несовместимых интересов и т.д., удавалось сотрудничать между собой таким образом, что это сотрудничество дало позитивный результат не только с точки зрения предотвращения межгосударственных конфликтов, но и с точки зрения смягчения характера, поиска консенсусных начал внутриполитической борьбы в каждой отдельно взятой стране.

Институциональный и функциональный плюрализм, в т.ч. в сфере разрешения конфликтов, не подходит для тех, кто ищет простые решения, предпочитает дихотомический выбор, или в своей политике на международной арене руководствуется принципами конфликтности и бескомпромиссной борьбы. Но он несомненно приносит успех тем, кому хватает терпения, реализма и идеализма, чтобы создать институционализированную сеть сотрудничества.

Существует несколько возможных вариантов классификации международных организаций. Наиболее распространенными, наряду с выделением межправительственных и неправительственных международных организаций, выступает классификация по степени охвата территории (универсальные, межрегиональные, региональные, субрегиональные). Подобное деление напрямую вытекает из того обстоятельства, что международные организации действуют на всемирном, региональном и субрегиональном уровнях системы международных отношений. Кроме того, в основу деятельности части международных организаций положен не только географический, но функциональный принцип.

Немаловажную роль в современном мире играют всемирные и региональные межгосударственные, межправительственные организации, такие как Организация Объединенных Наций (ООН), Европейский союз (ЕС), Организация американских государств (ОАГ), Организация стран экспортеров нефти (ОПЕК), Организация африканского единства (ОАЕ), Организация "Исламская конференция" (ОИК) и др. Следует отметить, что число таких организаций постоянно растет, а функции существующих организаций расширяются.

Особенно широкое развитие получает в последние годы региональное сотрудничество. Идет процесс формирования североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА), включающей США, Канаду, Мексику. В 1989 г. организован Азиатско-тихоокеанский экономический совет (АТЭС).Успешно действует в Азии Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Азиатский банк развития (АзБР), и др. союзы и объединения. В Латинской Америке до последнего времени укреплял свои позиции МЕРКОСУР. Региональная политическая интеграция в этом смысле выступает естественным спутником процессов экономической интеграции регионов.

Наиболее успешно интеграционные процессы шли в Европе. В 1993 г. в Европейском союзе, в который входили 12 наиболее развитых стран региона, практически устранены барьеры для свободного перемещения людей, товаров, услуг и капиталов. Здесь по сути дела речь идет уже не только о дальнейшей экономической, но и о глубокой политической интеграции. Сформировались европейские партии - Европейский социалистический союз, Европейская народная партия, Федерация либеральных и демократических партий ЕС, Европейские демократы прогресса и др. В настоящее время к процессу европейской интеграции подключаются государства Центральной и Восточной Европы.

Очевидно, что помимо суверенных национальных государств активными субъектами международных отношений являются разного рода транснациональные акторы в лице неправительственных организаций, объединений, институтов, оказывающие растущее влияние на характер и тенденции развития международных отношений. Особенно большую роль приобрели за последние десятилетия транснациональные корпорации, оказывающие все возрастающее влияние на характер функционирования и тенденции развития мирового сообщества. Более того, зачастую решения, принимаемые в штабах транснациональных корпораций, сказываются на жизни граждан отдельных стран в большей степени, чем решения принимаемые правительствами этих стран. НПО в этом смысле ограничивают формальный суверенитет национальных правительств в еще большей степени, нежели классические межгосударственные организации.

Помимо ТНК все большую роль в современных МО играют НПО, выступающие представителями т.н. “глобального гражданского общества”. Сегодня мы, в целом, находимся не намного ближе к идее “глобальной деревни”, нежели в период, когда этот образ формировался канадским мыслителем Маклюэном. Однако трудно отрицать тот очевидный факт, что степень воздействия на внутреннюю и внешнюю политику государств таких международных НПО как “Гринпис” или “Эмнести интернешнл” возросла за последнее десятилетие в весьма значительной степени.

Некоторые авторы находят возможным вести речь о существовании двух параллельно существующих систем международных организаций во всемирном масштабе. Как считает Дж.Лайенз, первая система - это универсальная система Организации Объединенных Наций, в которой участвуют все государства. Причем, в ее органах, за исключением Совета Безопасности все государства участвуют на равных правах. Вторая система построена на более ограниченном членстве и объединяет индустриально развитые страны, приверженные принципам рыночной экономики и политической демократии. Ко второй системе относятся НАТО, включающая 16 стран Запада, Европейский Союз, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Североамериканская ассоциация свободной торговли (НАФТА) и др.

Обе системы международных организаций имеют общих членов. Международный валютный фонд, Всемирный банк и Всемирная торговая организация (ВТО) формально входят в систему ООН и открыты для всех стран. Однако фактически контроль над их деятельностью находится в руках индустриально развитых стран. Особую роль с этой точки зрения играет так называемая "группа семи" или “Большая семерка плюс” (Большая восьмерка), членами которой являются семь наиболее развитых стран (на сегодняшний день с участием России), в том числе США, Франция и Великобритания, являющиеся одновременно постоянными членами Совета Безопасности ООН. Именно закрытые клубы типа "семерки", в которую практически перекрыт доступ слаборазвитым и среднеразвитым, а также малым странам, во многом определяют основные параметры экономического развития современного мира, представляют собой анонимные институционализированные центры политического и экономического программирования мира. В этом смысле существование двух систем международных организаций отражает реальный факт раскола мира на индустриально развитую и развивающуюся зоны.

Однако процесс политической глобализации не проходит абсолютно гладко. Безусловно, за последние два-три десятилетия мы наблюдаем наращивание центростремительных, интеграционных процессов, в ходе которых разные страны и народы становятся все более зависимыми друг от друга. Это - тенденция к сближению, единению стран и народов. Причем она находит проявление буквально во всех регионах мира.

Однако оборотной стороной интернационализации и интеграции выступают обострение этнических, религиозных, культурных проблем, приобретение всевозрастающего звучания понятиями родного очага, родины, нации и т.д. То, что казалось аномалией, когда в 1979 г. иранская революция бросила вызов преобладанию западной секулярной культуры, в 90-х годах стало одной из главных тем международной политики. Новый мировой порядок, приходящий на смену биполярной системе периода холодной войны, характеризуется в этом смысле не только восхождением новых экономических сил, крушением старых империй и дискредитацией коммунизма, но также возрождением местных идентичностей, основанных на этнических и религиозных приверженностях, тенденций к децентрализации и партикуляризации.

С точки зрения особенностей интеграционных процессов и интенсификации экономических и иных контактов в современном мире нельзя не отметить один немаловажный момент. В конце Х1Х - начале ХХ веков мировая торговля рассматривалась как беспрерывный процесс обмена между колониями, которые экспортировали сырьевые материалы в метрополии и другие развитые страны, которые, в свою очередь, вывозили в колонии промышленные товары. Однако, в последние десятилетия рост мировой торговли происходил почти исключительно между развитыми странами, в то время как объем торговли между развитыми и развивающимися странами неуклонно падал. Так, в 1980 г. на 102 беднейшие страны приходилось 7,9% мирового экспорта и 9% импорта. Десять лет спустя эти цифры сократились соответственно до 1,4% и 4,9%. К 2000 г. ситуация в этом плане не изменилась. В то же время доля взаимного товарооборота трех наиболее развитых стран и регионов - США, ЕС и Японии возросла с 54,8% до 64% мирового экспорта и с 59,5% до 63,8% импорта.

Существующие данные свидетельствуют о том, что в результате формирования ЕС, НАФТА и др. изменений в развитом мире группа наименее развитых стран во все большей степени оттесняется на периферию не только мировой экономики, но и мировой политики. Одной из важных характеристик развивающихся стран в этом контексте является то, что для них более существенное значение сохраняют вертикальные связи по оси "Юг-Север", нежели горизонтальные связи по оси " Юг-Юг". В большинстве своем они объективно значительно меньше связаны друг с другом сетью дипломатических, политических и экономических связей, нежели с индустриально развитыми странами.

Как результат на смену революционному по отношению к системе международных отношений регионализму развивающихся стран второй половины XX в. приходит регионализм развитых государств Запада. Концепции региональной интеграции в развивающемся мире, возникшие еще в 50-х годах, в должной мере не учитывали тот факт, что для него не подходят интеграционные модели, практиковавшиеся в развитом мире. Так, западноевропейская модель базируется на высокоразвитых производительных силах, росте хозяйственной взаимозависимости стран региона и углублении международного разделения труда. Что касается интеграционных моделей развивающихся стран, то здесь отсутствует такой основополагающий фактор как взаимозависимость и взаимодополняемость национальных хозяйств. Главная их цель состоит в преодолении низкого уровня развития производительных сил и противостояние проникновению иностранных товаров. Здесь интеграция является не итогом интернационализации, а средством ее усиления.

Как отмечал Л.Виноградов, в целом "в "третьем мире" разрабатывались планы протекционистской по своему характеру региональной интеграции, в результате которой должно быть создано обособленное от внешнего воздействия обширное экономическое пространство, тогда как в ЕС благодаря либерализации торговли углубляющаяся на внутреннем рынке конкуренция является стимулом для совершенствования и ускоренного обновления техники и разработки новых технологий, повышения эффективности производства и в конечном счете ведет к ускорению экономического роста всех стран-участниц"²². В новых условиях подобные установки и принципы интеграции только способствуют отчуждению стран "третьего мира" от процесса глобального экономического развития.

В результате в глобальном масштабе возникают новые линии разлома и разобщения стран и народов, новое измерение приобретают понятие "центр" и "периферия". Они были введены в политическую и научную лексику в качестве политэкономических и политических понятий и были призваны различать господствующие богатые экономики от зависимых бедных экономик. И в настоящее время это основанное на географии различие сохраняет значимость. Понятия "центр" и "периферия" приобрели новое значение, указывающее на поляризованную структуру глобального общества. Теперь в рамках процессов глобализации экономики и политики необходимо учитывать и другую, не менее важную форму неравенства в распределении власти и богатства. Это неравенство имеет место в рамках мирового сообщества в целом - между самыми богатыми и могущественными странами, с одной стороны, и самыми бедными и слабыми, с другой.

Все это заставляет вносить существенные коррективы в тезис о едином мировом сообществе, о единой всепланетарной цивилизации, единой институциональной структуре современного мира и т.д. Система международных отношений претерпевает существенные изменения. Но при этом важно учесть, что сохраняются преемственность и приспособляемость традиционных концепций перед лицом быстрой эволюции международной системы.

Международные организации первого уровня и прежде всего ООН в этом отношении приобретают для группы стран, традиционно именуемых странами “третьего мира”, все большее значение. Эти страны зачастую оказываются в стороне при принятии важнейших решений, касающихся и их жизненных интересов. ООН для многих из них служит в качестве главного, а нередко и единственного форума, на котором они могут в полный голос заявить о своих интересах и проблемах. В силу принципа "одно государство - один голос" численный перевес дает им преимущество, особенно при голосовании по резолюциям в Генеральной Ассамблее. Именно здесь они могут создавать широкие коалиции и опираясь на них в той или иной степени добиваться своих целей. Хотя резолюции и решения Генеральной Ассамблеи и имеют рекомендательный характер, само их принятие может свидетельствовать о том, что затрагиваемые в них проблемы пользуются широкой поддержкой у международной общественности. В этом контексте малые страны и поддержка с их стороны решений Генеральной Ассамблеи приобретают дополнительную значимость.

Дефекты и слабые стороны ООН как организации во многом являются продолжением ее достоинств. Специалисты отмечают в этой связи, например, такую отнюдь не демократичную возможность, когда благодаря равноправию всех государств-членов, решающее большинство может быть легко составлено теми странами, население которых в общемировом масштабе составляет не более 10%.

В конце 80-х- начале 90-х гг. окончание холодной войны принесло новые возможности укрепления этой всемирной организации, увеличения ее потенциала и эффективности. Однако в реальности этого не произошло. И тому был ряд причин.

ООН была создана в качестве госудаство-центристской организации и по своей сути остается таковой. При всех успехах международных организаций и расширении их деятельности в международных отношениях главенствующую роль продолжают играть национальные государства. Как положения Устава самой ООН, так и ситуация холодной войны, сложившейся после окончания второй мировой войны способствовали закреплению за государствами центрального места в системе международных отношений. Более того, одной из главных функций ООН, возможно, неожиданно для нее самой, стало оказание помощи новым независимым государствам в их становлении. Госудаство-центристкий характер ООН усиливается тем фактом, что государства оставляют за собой право на невмешательство в свои внутренние дела со стороны международных организаций, в том числе и самой ООН.

Вместе с тем, нельзя закрывать глаза и на то обстоятельство, что несмотря на декларируемое "суверенное равенство" государств, очевидным оставался факт существования в ООН “первых” среди "равных". Например, каждый из пяти постоянных членов Совета Безопасности мог наложить вето на любое его решение и тем самым единолично блокировать реализацию воли большинства членов международного сообщества.

При всех своих недостатках, связанных с излишней забюрократизированностью процедур, недостаточной оперативностью и эффективностью и т.д., ООН играла существенную роль при решении локальных и региональных конфликтов, возникающих в различных регионах земного шара. В 90-е годы усиление ее миротворческого потенциала особенно отчетливо проявилось при урегулировании конфликтов в Персидском заливе и Намибии. Санкционировав применение многонациональных сил против Багдада, Совет Безопасности продемонстрировал волю наказать агрессора. Операция ООН в Намибии послужила свидетельством того, что при определенных условиях эта организация способна разрешить не только межстрановые, но и некоторые внутристрановые конфликты. Вместе с тем в Либерии, Сомали, Руанде, на Балканах и в других конфликтных зонах ООН воочию продемонстрировала свое бессилие.

Одной из главных причин, ограничивающих деятельность ООН в сфере миротоворчества, являются финансовые трудности. Так, в середине 90-х гг. она имела задолженность в размере около 3 млрд.долл. на проведение операций по поддержанию мира. Симптоматично, что расходы на эти акции и оказание гуманитарной помощи в чрезвычайных ситуациях составляют всего около 4,1 млрд.долл. США, т.е. сумму, равную той, которая в бюджете города Нью-Йорк выделяется на содержание департаментов полиции и пожарной охраны.

Помимо трудностей финансового плана на пути успешной работы ООН лежат и серьезные структурно-функциональные проблемы. Прежде всего, созданная в целях поддержания международного мира и безопасности в условиях холодной войны, предотвращения всеобщей ядерной конфронтации ООН в новых условиях перестала справляться с нарастающим валом конфликтов иного типа. Большая часть конфликтов в современном мире просто не соответствует определениям, присутствующим в Хартии ООН. Прежде всего ее авторы имели в виду проблему международных войн и конфликтов, осуществляемых государствами. Подобная точка зрения прекрасно коррелировалась с убеждениями, согласно которым агрессия и война между государствами составляют главную проблему международных отношений и наиболее опасный тип конфликта. Хотя проблема межгосударственных войн и не исчезла, во многих случаях гражданская война, интернационализирована она или нет, всегда представляла смертельную угрозу. Хартия же объединенных наций - это документ, составленный государствами и для государств.

Внутристрановые конфликты были решительно исключены из нее. Традиция национального суверенитета требовала, чтобы они рассматривались как исключительная прерогатива правительства соответствующего государства. Имелось в виду, что ООН не вправе вмешиваться в эти вопросы. В послевоенном мире во многих случаях имело место широкомасштабное вмешательство извне во внутриполитические конфликты, как это было во Вьетнаме и Афганистане, Ливане и Анголе и т.д. Но тем не менее, формально они оставались гражданскими войнами и тем самым теоретически оказывались вне компетенций ООН. Так что целый ряд самых острых и дорогостоящих конфликтов периода холодной войны - во Вьетнаме, Нигерии, Камбодже, Сальвадоре, Анголе, Мозамбике и Эфиопии -практически не обсуждались ею.

Между тем, тенденция к увеличению числа внутригосударственных конфликтов еще более отчетливо проявилась в 90-е гг. По данным ООН, после падения Берлинской стены в мире разразились 82 конфликта. Однако только три из них носили межгосударственный характер, а 79 были гражданскими войнами. Более того, из этих трех боснийский и нагорно-карабахский, многими рассматриваются как гражданские войны. Важно отметить, что большинство развивающихся стран неодобрительно относится к возможному расширению прямого участия ООН, равно как и любых других организаций в урегулировании их внутренних конфликтов. Подобную перспективу они рассматривают как усиление диктата великих держав, направленного на вмешательство в их внутренние дела.

Одним из основополагающих аспектов международной политики в современном мире является защита прав человека. Разумеется, сама концепция защиты прав человека отнюдь не нова, в той или иной форме реализации ее положений добивались многие социальные и политические движения и организации на протяжении всего ХХ столетия как на Западе, так и на Востоке. Эта борьба нашла свое логическое воплощение во "Всеобщей декларации прав человека", принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 г. Но все же в силу комплекса причин эпицентром политической борьбы проблема прав человека стала в последние полтора десятилетия. Следует признать, что в данном вопросе мировое сообщество добилось беспрецедентных успехов. Но тем не менее, многие страны все еще далеки от того, чтобы признать права и свободы человека общечеловеческими ценностями. Показательно, что на конференции по правам человека, состоявшейся в 1993 г. в Вене, лишь несколько азиатских стран, в том числе Япония и Республика Корея, поддержали резолюцию, призывающую рассматривать права человека в качестве универсальных ценностей. Ситуация усугубляется тем обстоятельством, что страны Запада нередко злоупотребляют правозащитной риторикой в случаях, когда реальные мотивы их внешнеполитических действий очевидно выходят за рамки деклараций и призывов к соблюдению принципов международного права и гарантий прав человека, что заставляет страны третьего мира с опаской и зачастую избыточной подозрительностью подходить к попыткам утверждения в международных отношениях примата прав человека и требованиям ограничения в этой связи государственного суверенитета.