1. Признаки новой экономической эпохи

      В начале XX в. индустриальная экономика пережила стремительный взлет в результате научно-технической революции и новых форм организации труда. Это вызвало резкий рост производства товаров народного потребления и соответственно взрывное расширение их предложения на потребительском рынке. Конкуренция продавцов вела к снижению цен. Однако огромное количество «дешевых вещей» не могло быть куплено потребителями. Предложение намного превосходило спрос. И к тому же этот спрос неминуемо сокращался, так как значительная часть рабочей силы из-за банкротства неконкурентоспособных предприятий просто оказалась на улице. С начала 20-х гг. XX в. армия безработных в странах Запада ежегодно увеличивалась на сотни тысяч человек. И в 1929 г. разразился мировой экономический кризис, в результате которого разорилось большинство предприятий Западной Европы и Северной Америки, их акционеры потеряли все свои накопления, а миллионы людей превратились в безработных без всяких средств к существованию. Американцы назвали эту самую тяжелую социальную катастрофу в своей истории Великой депрессией (1929—1933).       Стало очевидно, что сложившиеся ранее формы организации экономической и политической жизни нуждаются в серьезных изменениях, причем в глобальном масштабе. Прежнее разделение планеты на империи (британскую, французскую, португальскую, испанскую), огражденные таможенными барьерами, сдерживало развитие мировой торговли, предоставляя односторонние преимущества странам-метрополиям. Эта форма мироустройства — зональная глобализация — должна была уступить место новым формам глобального управления.       В течение столетия возникают различные версии организации нового порядка на планете (коммунистический, национал-социалистический, корпоративный, неолиберальный эксперименты). Влиятельные позиции занимает класс «элитариев» — преимущественно властных управленцев (новый класс); складывается слой платежеспособных потребителей многих непростых изделий и услуг (средний класс); утверждается новая среда (общество массового потребления); открывается возможность обновления путей накопления, удержания и повышения производительности капитала (глобальный рынок товаров, финансов, услуг). А доминантные в XIX в. формы общественного сознания (протестантская этика), сдерживавшие инстинкты избыточного спроса (искусственное потребление), уступают место гедонистически ориентированному мировоззрению, ставящему во главу угла комфорт и безопасность. Параллельно получает развитие, причем в широком диапазоне, индустрия деструкции материальных ценностей: от изощренных и агрессивных концепций моды (моральное устаревание) до высокотехнологичных войн.       На фоне энергично развивавшегося в течение двадцатого столетия промышленного производства со временем заявила о себе проблема физических и экологических ограничений, налагаемых природой на интенсивное потребление невозобновляемых ресурсов. Возникла даже теория «пределов роста», согласно которой отдельные страны и человечество в целом должны сознательно ограничить свои потребности, с тем чтобы сохранить саму возможность жизни на Земле. Эти опасения, однако, были в значительной мере преодолены за счет интенсивного развития нематериального производства, сферы услуг, становления постиндустриальной экономики.       Человечество с помощью экономики высокопрофессиональных услуг, цифровой экономики и экономики знаний сумело в определенной мере решить проблему «пределов роста», вставшую перед природозатратной экономикой в последней трети XX в. Уже инновационная экономика существенно раздвинула эти пределы. Экономика информационная их практически не имеет. В процессе ее развития потребление природных ресурсов не увеличивается, а снижается: происходит миниатюризация и оптимизация промышленных механизмов, ряд новых отраслей существует только в виртуальном пространстве. К тому же творческий дар, в отличие от сырьевых и биосферных ресурсов, имеет возобновляемый и неисчерпаемый характер.       Сегодня в мире очерчивается контур планетарной системы, объединяющей национальные хозяйства на основе новой формулы разделения труда. Ее можно назвать геоэкономической. Мировая экономика долгое время являлась площадкой (объектом), на которой в качестве субъектов действовали национальные государства. Однако к концу XX в. в результате формирования глобального рынка, краха альтернативной мировой хозяйственной системы (социалистической) складывается целостная система глобальной экономики, действующая на территориях национальных государств. В рамках данной системы постепенно складывается особая транснациональная штабная экономика, основной сферой деятельности которой становится установление регламента и основных правил игры в сфере экономических операций. Что же в это время происходит с национальными экономиками? Они сопрягаются с подсистемами глобальной экономики, образуя геоэкономические регионы в зависимости от характера их основных ресурсов и главенствующего типа хозяйственной практики.       Штабная экономика шаг за шагом выстраивает сложноподчиненную конструкцию финансово-правового регулирования всех видов экономической практики на планете. Аграрные, индустриальные и постиндустриальные формы деятельности связываются в целостную конструкцию, объединяющую добычу природного сырья и промышленное производство, производство «интеллектуального сырья» и высоких технологий, торговлю и обмен всеми видами услуг.       В результате на планете образовалась взаимозависимая система геоэкономических пространств, соединенных нитями ресурсных потоков и геоэкономических рентных платежей. Ее можно уподобить планетарной экономической империи — наследнице прежних военно-экономических империй древности и колониальных империй Нового времени.

      «Аналогия с империей в данном случае оправданна, потому что система мирового капитализма управляет теми, кто к ней принадлежит, и из нее нелегко выйти, — описывает создавшееся положение биржевой спекулянт и интеллектуал-миллиардер Джордж Сорос. — Более того, она имеет центр и периферию как настоящая империя, и центр получает выгоды за счет периферии. Еще важнее то, что система мирового капитализма проявляет империалистические тенденции... Она не может быть спокойна, пока существуют какие-либо рынки или ресурсы, которые еще не вовлечены в ее орбиту. В этом отношении она мало чем отличается от империи Александра Великого или гунна Аттилы, а ее экспансионистские тенденции могут стать началом ее гибели». (Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. — М., 1999. — С. 114.)

      Постиндустриальная среда, транснациональный характер рынка и новые средства коммуникации способствуют появлению новых динамичных субъектов глобальной экономики. Среди них особое место занимают амбициозные корпорации, энергично осваивающие новые сферы деятельности, развивающие инновационные активы, оригинальные формы практики. Вместе с тем они широко используют новые формы капитала: кадровый, интеллектуальный, символический, социальный, культурный, объединяя при этом хозяйственную деятельность с другими формами социальной активности. Порой их амбиции выходят далеко за пределы собственно хозяйственной деятельности, и они претендуют на свою долю в управлении геоэкономическими процессами.       Как же удалось добиться такого высокого уровня интеграции мировой экономики? Кто и какими средствами сумел объединить хозяйственную деятельность человечества в единое и уже неразрывное целое?