III. Наука и культура

Вастрономических исследованиях преобладала астрофизическая тема­тика. Здесь также крупным был вклад ученых-иммигрантов: X. А. Бете в 1967 г. получил Нобелевскую премию за открытие циклов термоядер­ных реакций, служащих источником энергии звезд; Ф. Дж. Дайсон, переселившийся в США из Великобритании в 1951 г., разрабатывал про-блемы пульсаров и нейтронных звезд. Систематическое фотографирова­ние северного неба, дающее возможность определить собственное движе­ние самых слабых звезд, организовал в 50—70-х годах В. Лейтен, при­бывший в США из Нидерландов.

Дж. А. Уилер, ученик Н. Бора, в 60—70-е годы исследовал проблемы гравитации и релятивистской астрофизики. Хронология развития Солнеч­ной системы была систематически разработана в монографии Г. К. Юри «Планеты, их возникновение и развитие» (1952). Для познания строе­ния и химического состава планет важными вехами послужило получе­ние в 1965 г. снимков Марса с близкого расстояния и начало прямых исследований лунного грунта в 1969 г. Отметим, что во многих направ­лениях, связанных с изучением Луны, американские исследования отста­вали от советских: советская автоматическая станция «Луна-2» еще в 1959 г. достигла Луны, и в том же году советская станция «Луна-3» впервые сфотографировала обратную сторону поверхности Луны. Автома­тическая доставка на Землю образцов лунного грунта также впервые была осуществлена советской станцией «Луна-20» (в феврале 1972 г. из труднодоступного района Луны).

Из других направлений астрономических исследований следует выде­лить работы К. Э. Сагана, астронома и активного общественного деятеля, исследователя планет и проблем происхождения жизни во Вселенной; в 1966 г. он в соавторстве с советским астрономом И. С. Шкловским вы­пустил книгу «Разумная жизнь во Вселенной».

На прогрессе химической науки отразился бурный рост этой отрасли промышленности. Однако доля США в мировом химическом производстве снижалась. Так, в 1960 г. она составляла 40% производства химиче­ских продуктов во всех капиталистических странах, вместе взятых, а в 1972 г.—только 32%. В 40-х — начале 70-х годов производство пластмасс возрастало на 11—15% в год, а в середине 70-х годов прирост был нулевым; в 1974 г. производство даже сократилось, не достигнув и в последующие годы уровня 1972 г. Соответственно снизилась и заня­тость научно-технического персонала в этой наукоемкой отрасли. Отчасти эти тенденции связаны со стремлением «разгрузиться» от вредных про­изводств путем их перевода в развивающиеся страны. Господство моно­полий («Дюпон де Немур», «Доу кемикл» и пр.), как и в других облас­тях, в сфере химических исследований и разработок вело к монополи­зации НИОКР.

Сочетание электроники и прогресса химической технологии позволило внедрить автоматизацию в нефтяной и химической промышленности раньше и шире, чем во многих других отраслях. Так, уже к началу 50-х годов были пущены в эксплуатацию полностью автоматизированные и оборудованные электронной системой управления аммиачные (завод фирмы «Спенсер кемикл») и нефтеперерабатывающие предприятия ⁸¹ Большое практическое значение имели теоретические и эксперимен-

81Громека В. И. Указ. соч., с. 179.

603

ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

тальные работы П. Дж. Флори в области физической химии макромоле­кул; исследования У. Н. Липскомба (50—70-е годы), посвященные связи «бор—водород» и приведшие к разработке методов исследования струк­туры боранов (бороводородов) с помощью дифракции рентгеновских лучей; работы Р. Хофмана в области теории химических реакций. В ре­зультате работ Дж. Мальма, X. Классена и других химиков 60-х годов были получены соединения ксенона и криптона с фтором и другими элементами, что опровергло представления об абсолютной инертности «благородных газов» и подтвердило мнение о существовании соединений этих газов, высказанное ранее Л. К. Полингом на основе термодинами­ческих соображений ⁸².

На стадии научно-технической революции прикладное значение в ка­честве производящих сил общества все в возрастающей мере стали при­обретать и знания о живой природе. К таким традиционным сферам практического приложения биологии, как медицина и сельское хозяйство, прибавились исследования и разработки в области охраны окружающей среды и борьбы с ее загрязнением, угрожающим здоровью и жизни мил­лионов людей.

Для США эти разработки имеют критическое значение, поскольку к концу рассматриваемого периода эта страна являлась источником (по разным оценкам) до 50% и во всяком случае не менее 30% всего объема мирового загрязнения окружающей среды. Например, городские твердые бытовые отходы в 1960 г. составляли в США 86,9 млн. т, в 1978 г.— 150,4 млн. На мероприятия по охране природы Соединенные Штаты в 70-е годы тратили приблизительно по 0,8% ВНП, значительно отставая в этом отношении, например, от Японии (от 3 до 5,5% ВНП) ⁸³. Однако в отдельных отраслях производства проблемам борьбы с загряз­нениями к 70-м годам стало уделяться значительное внимание, посколь­ку очевидной стала невозможность дальнейшего развития техники без одновременного природоохранного обеспечения. Так, в химической про­мышленности доля затрат на НИОКР в области охраны среды достигла 13,5% всех затрат на исследования и разработки.

В послании конгрессу от 30 января 1967 г. президент Л. Джонсон признал, что загрязнение среды приняло в США неконтролируемый ха­рактер и, несмотря на закон о чистом воздухе (1963), меры по охране природы не достигают цели. В 1969 г. был создан Совет по качеству окружающей среды и принят закон о политике в области охраны среды, который установил нормы допустимого выброса загрязняющих веществ в водоемы и атмосферу. Однако мероприятия в этой области не достигли

82 Многие труды Л. К. Полинга, в которых методы квантовой механики примененык изучению строения молекул и природы химической связи и за которые он по­лучил Нобелевскую премию по химии за 1954 г., выполнены в довоенный период. В 1945—1970 гг. Полинг, продолжая исследования в этих направлениях, сочетал их с активной общественной позицией. Он был автором призыва американских ученых к прекращению всех испытаний атомного оружия (1957) и подписанной 9235 учеными петиции в ООН о запрещении этих испытаний (1958). За деятель­ность в этой области Полингу была присуждена в 1970 г. Международная Ленин­ская премия «За укрепление мира между народами» и Нобелевская премия мира за 1962 г. В 1965 г. Полинг подписал декларацию «Совесть против войны во Вьет­наме».

83 Седов В. И. Богатство и бедность: классовые антагонизмы буржуазного общест­ва. М., 1983, с. 101, 103, 117.

604

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

605

необходимого масштаба. Общая загрязненность всех водных ресурcoв США в 70-е годы приобрела уровень в 7 раз более высокий, чем в начале столетия; в оз. Эри и ряде других водоемов Северо-Востока промышлен-ными стоками было истреблено практически все живое. Загрязнение атмосферы, по крайней мере над третью территории страны, приобрело устойчивый характер.

НИОКР, связанные с охраной окружающей среды, считались чем-то «второсортным» и молчаливо отодвигались на задний план по сравнению например, с аэрокосмическими проектами. На территории страны прак­тически не осталось природных сообществ, не подвергшихся в той или иной мере разрушительному воздействию «большой технологии». Это раз­рушительное воздействие далеко перешагнуло границы США и уже в 50-е годы выразилось в радиоактивном загрязнении значительной части акватории Тихого океана, в загрязнении соседних с США, а нередко и отдаленных территорий Канады, Мексики сельскохозяйственными хими­калиями, промышленными выбросами, отходами и т. д. В 70-е годы на самой территории США регенерировалось только 60% потребленного в стране кислорода⁸⁴: это значит, что по крайней мере на ²/₅ промыш­ленность и вообще экономика страны существовала только за счет ухуд­шения экологической ситуации других районов земного шара.

В течение 70-х годов американские биологи участвовали в формиро­вании нового направления в исследованиях по охране природы: биологии охраны природы. Вклад ученых США в это направление был подытожен на конференции по биологии охраны природы в г. Сан-Диего в сентябре 1978 г., где анализу были подвергнуты причины и фазы вымирания видов и сообществ, продемонстрированы математические модели контроля над популяциями, дано биологическое обоснование размерам, расположе­нию и режиму заповедников, национальных парков и прочих охраняемых природных угодий. В то же время выявилась ошибочная установка ряда американских специалистов в данной области, исходивших из того, что индустриальный прогресс будто бы сам по себе, независимо от социаль­ных условий, фатально направлен против природы. В этом отношении уместно напомнить слова одного из крупнейших современных американ­ских специалистов по ресурсам биосферы и их охране: «Экономическая система, основанная преимущественно на частном бизнесе, становится все более непригодной и неэффективной для того, чтобы распоряжаться этим жизненно важным общественным достоянием» ⁸⁵, т. е. ресурсами.

Развивалась экспериментальная экологическая физиология млеко­питающих (П. Моррисон, Л. Ирвинг); экологическая паразитология (Р. Хегнер); картирование растительности, в том числе с помощью спут­ников. Первую в мировой литературе сводку по математическим мето­дам в экологии опубликовал в 1969 г. Э. Пилу. Все эти направления ис­следований способствовали более широкому обоснованию разработок и мероприятий в области охраны, консервации и использования биологи­ческих ресурсов.

Непрерывно возрастала связь медицины с теоретической биологией. В то же время при несомненных достижениях ученых США в области фундаментальных медико-биологических исследований развитие медици-

84. Там же, с.117.

85. Коммонер Б. Замыкающийся круг: природа, человек, технология. Л., 1974, с.206.

ны тормозилось социальными пороками американской системы здравоох­ранения. Из-за дороговизны и элитарного характера высшего медицин­ского образования выпуск лечащих врачей в стране, по крайней мере на протяжении первых 25 лет послевоенного периода, оставался на одном и том же уровне (7,5—8 тыс. в год) ⁸⁶. Не прекращались попытки, воз­веденные в 60—70-х годах в ранг своего рода национальной политики, компенсировать это усиленным привлечением более «дешевых» специа­листов из-за границы, и в первую очередь из стран Азии и Латинской Америки. Так, на 1971 г. в США работали 1 тыс. таиландских и 2 тыс. южнокорейских врачей, в то время как в самих Таиланде и Южной Корее насчитывалось соответственно не более 4 тыс. и около 13 тыс. вра­чей ⁸⁷. Практика частнокапиталистической фармацевтической промыш­ленности ⁸⁸ неоднократно подвергалась резкой и справедливой критике в самих же США ⁸⁹.

Из достижений в фундаментальной медико-биологической области следует упомянуть химико-иммунологические исследования Дж. Эдель-мана; вирусологические работы Дж. Эндерса, Т. X. Уэллера, Ф. Ч. Роб-бинса, а позже (60-е годы) — М. Дельбрюка (уроженца Германии, в США с 1937 г.). А. Д. Херши и др. А. Зигель и другие в 1962 г. показали, что белковая оболочка для вируса имеет гораздо меньшее зна­чение по сравнению с нуклеиновой кислотой. Химизм проведения нерв­ного импульса были изучен Дж. Аксельродом. Из кардиологических ис­следований наибольшее признание получили работы Д. Ричардса и А. Ф. Курнана, введших метод катетеризации сердца; в онкологии — работы Ф. Роуса, а также основоположника гормонотерапии рака Ч. Б. Хаггинса. Механизм действия ряда гормонов был раскрыт Э. У. Сазерлендом; ранее неизвестные варианты возникновения и распро­странения инфекционных заболеваний были вскрыты Б. Бламбергом и Д. К. Гайдузеком.

В области сельского хозяйства большое развитие получили исследо­вания и разработки новых химических инсектицидов и гербицидов. В этом направлении были достигнуты значительные успехи, имевшие, однако, ту отрицательную сторону, что многие из этих препаратов, равно как и из новых химических удобрений, повышая урожайность, загрязняли ко­нечные продукты и нередко представляли опасность для здоровья потре­бителей. В качестве альтернативы в 60—70-е годы все в большей мере выдвигались биологические методы борьбы с вредителями сельского хо­зяйства, а также селекционные мероприятия. В течение 60-х годов ряд высокоурожайных сортов зерновых культур, специально предназначен-

88 Foreign Trained Physicians and American Medicine. Wash., 1972, p. 166. К середи­не 70-х годов, даже по правительственным подсчетам, приукрашивающим реаль­ную картину, потребность во врачах удовлетворялась лишь наполовину или са-мое большее на 55%. См.: Chronicle of Higher Education, 1976, Sept. 7.

87 Ibid., p. 49-50.

88 Э. Кефовер в книге, написанной на основе материалов работавшей в 1950— 1951 гг. под его председательством сенатской комиссии по расследованию орга­низованной преступности, доказал широкое проникновение уголовной мафии в медицинскую и фармацевтическую промышленность, в производство пищевых про­дуктовой торговлю ими и т. д. См.: Kefauver E. Crime in America. L., 1952. Эти выводы были подтверждены Р. Кеннеди по данным позднейших расследований.

См.: Kennedy R. The Enemy Within. N. Y., 1960. 89 Кук ф. Дж. Заговор против пациента. М., 1972.

606

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

607

ных для расположенных в субтропических и тропических регионах раз­вивающихся стран, был выведен Н. Э. Борлоугом.

В послевоенные годы получила развитие бионика — «изучение биоло­гических систем в целях создания новых технических устройств и техно­логических процессов» ⁹⁰. В американской научной литературе принято считать, что день рождения бионики — 13 сентября 1960 г., когда в Дай-тоне начал работу симпозиум «Живые прототипы искусственных си­стем—ключ к новой технике». Более обоснована, однако, другая дата рождения этой дисциплины — октябрь 1952 г., когда в Академии наук СССР была создана группа по биофизике, физиологии и экологии насекомых. Перед ней была поставлена задача извлечь конструкторские идеи из биологических данных ⁹¹.

В США велись и прикладные исследования в области получения и массового производства биологического (бактериологического) оружия, привлекавшего к себе представителей военно-промышленного комплекса своей относительной дешевизной и способностью поражать людей, не уничтожая материальных ценностей. В период от начала 50-х годов до конца агрессивной войны во Вьетнаме программа биологических, а также химических исследований военного назначения выполнялась для Пента­гона почти в 100 университетах в рамках более чем 300 контрактов. В 1966—1968 гг. США применяли биологическое оружие для уничтоже­ния посевов сельскохозяйственных культур во Вьетнаме и для других военных целей. Намерение США и в дальнейшем не отказываться от этого оружия и соответствующих разработок очевидно из того, что они остались одной из стран, не ратифицировавших Женевский протокол 1925 г.

В развитии методов биологических (а косвенно и многих других, в том числе геологических, археологических и т. д.) исследований важным шагом были введенные У. Ф. Либби приемы радиоуглеродного датиро­вания.

Теоретические и экспериментальные исследования в области биологии несколько замедлились в 40-х годах, особенно после смерти в 1945 г. трех корифеев американской биологии: Т. X. Моргана, У. Б. Кеннона и Ф. Клементса. Начиная с 50-х годов на первый план в биологических исследованиях выдвинулась молекулярная генетика. Ее быстрому про­грессу биология в значительной мере обязана своим превращением в одного из лидеров научно-технической революции.

Исходя из доказанной в начале 50-х годов Э. Чаргаффом (австрий­цем, принявшим в 1940 г. американское гражданство) видовой специ­фичности дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), Ф. X. К. Крик и Дж. Д. Уотсон предложили в 1953 г. схему спирального строения моле­кул этого вещества — материального носителя генетической информации. Год спустя Г. А. Гамов выяснил (чисто теоретически) характер кода, с помощью которого информация фиксируется на молекулах. Его гипоте­за была экспериментально подтверждена и уточнена в конце 1961 г. Ф. Криком с сотрудниками. X. Г. Корана, уроженец Индии, впервые сумел синтезировать ген.

90. Апокин И. А.Кибернетика и научно-технический прогресс: История и перспек­ тивы. М., 1982, с. 54.

90. Там же, с. 55.

М. Калвин экспериментально изучил последовательность стадий в про­цессе фотосинтеза. Д. Бекеши, Р. Сперри и другие осуществили ряд об­ширных циклов исследований по физиологии, электрофизиологии органов чувств. Б. Бенасерраф и Дж. Снелл раскрыли молекулярно-генетические факторы, регулирующие структуру поверхности клеток, которая, в свою очередь, играет регуляторную роль по отношению к иммунологическим реакциям. Биоэнергетика клетки изучалась А. Ленинджером и Э. Кенне­ди выяснившим в 1944 г., что в митохондриях имеет место окислитель­ное фосфорирование. Переселившийся в США из Канады А. Сент-Дьёр-дьи выделил аскорбиновую кислоту и систематически стал изучать роль витаминов в синтезе аминокислот.

Исследование проблем биологического развития в трудах ботаников

Э. Синнотта, Дж. Стеббинса, зоологов Т. Добжанского, Э. Майра, Дж. Симпсона, А. Г. Стертеванта и других способствовало объединению хромосомной генетики с проблематикой филогенеза и созданию так назы­ ваемой синтетической теории эволюции. Юбилей выхода главного труда

Ч. Дарвина «Происхождение видов» вызвал оживленные дебаты, в ходе которых выявилось преобладание в американской эволюционной мысли именно этого направления, т. е. синтетической теории, включившей в себя классическую генетику, молекулярную биологию и ряд разделов экологии. В Чикаго в 1959 г. была проведена конференция. Ее содержа­ ние и итоги работы, изложенные в сборнике под заглавием «Эволюция после Дарвина», представляют основательный вклад в современный дар­ винизм.

Однако утверждение дарвинизма в биологической научной литерату­ре еще не означало его внедрения в массовое преподавание. Хотя имев­шие место ранее эпизоды запрета преподавания эволюционного учения в прямом виде не повторялись, в ряде штатов (например, в Калифорнии) в конце 60-х—начале 70-х годов бурно обсуждался вопрос о том, вклю­чать ли в школьные учебники по биологии библейскую «гипотезу Мои­сея» на равных правах с «гипотезой Дарвина». В научную литературу проникали и расистские идеи, в частности отстаивавшийся уже упомяну­тым У. Шокли тезис об интеллектуальном превосходстве белой расы над черной.

Исследования в области наук о Земле во многом были ориентированы на преодоление проблем, связанных с нехваткой сырьевых ресурсов. Попытки реконструировать научно-организационную базу, предпринятые в конце 50-х годов, затронули и область наук о Земле. В 1959 г. были созданы в качестве органов федерального подчинения Океанографиче­ский комитет, финансируемый более чем наполовину министерством обо­роны, и Комитет по наукам об атмосфере, на 95% финансируемый НАСА. В качестве большого успеха рекламировались предпринятые в 1957 и 1958 гг. походы атомной подводной лодки «Наутилус» к Се­верному полюсу, хотя сами по себе они не были чем-то уникаль­ным.

В течение 60-х — начале 70-х годов неоднократно предпринимались и Достигли определенного уровня усилия наладить советско-американское сотрудничество в области наук о Земле и особенно исследований Мирово­го океана. В частности, в 1972—1973 гг. были подписаны соглашения о совместных работах по методам и применению глубоководного бурения, стандартизации океанографической аппаратуры, изучению крупномас-

608

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

штабных взаимодействий океана и атмосферы ⁹². В дальнейшем, однако большая часть контактов была свернута по вине американской стороны' При составлении океанографических программ США руководствова­лись в первую очередь стратегическими соображениями ⁹³. Принималась во внимание и зависимость США от иностранных поставок многих видов стратегического сырья, которые могли бы быть добыты из глубин Миро­вого океана: хром, марганец, олово, кобальт и др. В 1970 г. компания «Дипси венчерс» разработала систему добычи и переработки марганце­вых конкреций и провела опытные работы с помощью всасывающей уста­новки на подводном плато Блейк (глубина около 900 м). Доля нефти полученной в США из подводных месторождений, увеличилась по отно­шению ко всей добытой в стране нефти за 1959—1971 гг. более чем в 14,5 раза (с 3,6 до 17%) ⁹⁴. В 1966 г. был учрежден Национальный совет по морским ресурсам и инженерной разработке. В него вошли министры (военно-морского флота, внутренних дел, финансов и др., а также государственный секретарь), председатель Комиссии по атомной энергии и директор Национального научного фонда.

Возраставшая в течение всего послевоенного периода и особенно в 60—70-х годах зависимость США от поставок импортного сырья привела к превращению их из крупнейшего экспортера минерального сырья (как это имело место в довоенный период) в «чистого» импортера ряда видов промышленного минерального сырья, в том числе стратегического. Это положение было законодательно закреплено актами от 1970 и 1980 гг. об охране ресурсов в интересах национальной безопасности. В то же вре­мя создавшаяся ситуация стимулировала геологоразведочные, буровые и т. п. работы американских экспедиций во многих отдаленных регионах земного шара. По мнению ряда экспертов, положение вещей в данной области определяется, однако, не столько в собственном смысле нехват­кой или неразведанностью минеральных ресурсов США, сколько стрем­лением сэкономить собственные ресурсы.

Развитие естествознания и техники в США на современном этапе ил­люстрирует как объективно происходящий в условиях научно-техниче­ской революции процесс превращения науки в ведущий элемент общест­венных производительных сил, так и противоречивость этого процесса в условиях капиталистических общественных отношений. В частности, автоматизация ведет к росту массовой безработицы и разорению более слабых конкурентов; научные исследования и разработки монополизиру­ются крупнейшими корпорациями.

Современный научно-технический прогресс в США стоит перед ост­рейшими экологическими проблемами, связанными с необходимостью освоения альтернативных и по возможности безотходных источников энергии. Эти проблемы могут быть успешно решены лишь при условии ограничения своеволия монополий. Отсюда многочисленные диспропорция в различных аспектах организации и проведения научных исследовании в США. Ряд ученых и общественных деятелей, в том числе в самих США, с тревогой отмечают, что представители военно-промышленног комплекса захватывают ключевые позиции в системе организации наук

92. Мировая экономика и междунар. отношения, 1974, № 10, с. 8—17.

93. Nierenberg W. Militarised Oceans. L., 1968, p. 119.

94. Подробнее см.: США — экономика, политика, идеология, 1979, № 2, с. 81.

609

ПРОСВЕЩЕНИЕ И НАУКА

Беспрецедентная милитаризация науки, и прежде всего технических дисциплин, охватила и такие традиционно «фундаментальные» (по ис­следовательской ориентации) центры академической науки, как универ­ситеты.

Эти тенденции, характерные для рассмотренного периода развитияамериканской науки, в значительной мере снижают эффективность си­стемы научных исследований. Как писал известный американский эконо­мист Виктор Перло, «сосредоточенность США на использовании науки в милитаристских целях привела к тому, что преимущество перед амери­канскими получили японские и другие монополии, направлявшие на во­енные цели относительно небольшую часть своих научно-технических ре­сурсов» ⁹⁵. В то же время негативные последствия милитаристских тен­денций в таком ответственном и важнейшем секторе общественной жизни, как наука, далеко выходят за национальные рамки. «Научно-тех­ническая революция продолжается. Если в капиталистическом мире она и впредь останется под контролем наиболее реакционных империалисти­ческих кругов — военно-промышленного комплекса, потенциальная опас­ность для человечества будет возрастать» ⁹⁶.

95 Правда, 1986, 20 февр.

96 Там же.

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

611

Глава четырнадцатая ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

1. ЛИТЕРАТУРА (ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ, ЭТАПЫ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ)

История литературы США в послевоенный период насыщена богатым и разнообразным творческим содержанием, острой идейно-эстетичеекой борьбой. Сложные процессы общественно-политической и духовной эво­люции главной страны капитализма сказались на своеобразии проблема­тики литературных произведений, оказали заметное воздействие на мировоззренческие установки их авторов. Углубление классовых антаго­низмов, изменения в образе жизни различных слоев населения Соеди­ненных Штатов и коренные перемены во внешнем мире сталкивали аме­риканских писателей с новым историческим материалом, стимулировали интенсивные поиски наиболее адекватных средств его художественного освоения. Вместе с тем относительная автономность сферы общественно­го сознания и значительность творческого потенциала, накопленного ли­тературой США к середине XX в., способствовали известной устойчивости сложившихся традиций, сохранению преемственности основных идейно-эстетических тенденций.

В послевоенные годы существовавшее и прежде деление литературы США на различные идейно-эстетические уровни стало еще более под­черкнутым. В отдельную ветвь выделилась антихудожественная, нередко реакционная по своим политическим установкам «массовая беллетристи­ка». Сложилась и определенная «промежуточная зона» между откровен­ным чтивом и подлинным, «серьезным» искусством. В дальнейшем мы ограничим наше рассмотрение только этим последним «слоем», который, в количественном отношении значительно уступая массовому ширпотре­бу, совокупностью своих типологических направлений и образует, собст­венно, устоявшееся понятие «американская литература».

Оценивая в общем виде эволюцию ее основных направлений, можно отметить, что в послевоенные десятилетия новые грани выявились в ху­дожественной практике американского модернизма, выдвинувшего такие примечательные явления, как группировка поэтов-битников и школа прозаиков «черного юмора». В творчестве ряда прозаиков и драматургов продолжала жить традиция натурализма, сниженный, лишенный фило­софского обоснования вариант которого нещадно эксплуатировался «мас­совой беллетристикой». На некоторых стадиях современного литератур­ного процесса ощущалось присутствие идейно-образных решений, ведy-щих свою родословную от мощного пласта американского романтизма XIX в. Однако, как и в межвоенное двадцатилетие, открывшее в США целую россыпь талантов, главенствующим, наиболее плодотворным началом в американской художественной литературе после второй миро­вой войны был реализм — правдивое, аналитическое отображение дейст­вительности в ее существенных проявлениях и внутренних закономерно­стях.

Резкие перепады в экономической жизни страны, острые классовые koнфликты и периодически возникавшие внутриполитические кризисы, специфика послевоенных международных отношений с их борьбой между силами прогресса и империалистической реакции — все это не могло не накладывать своего отпечатка на духовный склад американской творче­ской интеллигенции, не сказываться на звучании художественных произ­ведений.

В качестве важнейшего литературного жанра реалистический роман находился на стремнине творческих процессов. На протяжении 40— 70-х годов XX в. действенными факторами духовной жизни страны про­должали оставаться марксистская социология и материалистическая эс­тетика, требующие от искусства активного отклика на насущные нужды современности. Чутко реагируя на изменения в социально-психологиче­ской атмосфере ведущей державы мирового капитализма, писатели-реа­листы вместе с тем постоянно испытывали влияние со стороны различ­ных ответвлений буржуазной философии, модных эстетических поветрий н идеологических предубеждений. История послевоенной литературы в США — это прежде всего история борьбы реализма с разного рода нереа­листическими течениями, история эволюции и обогащения реалистиче­ского художественного метода.

«Развитие реалистической литературы осложнялось исключительно сильным воздействием апологетических буржуазных идей, конформизма, влиянием фрейдизма, модернистскими тенденциями» — это обобщающее суждение Я. Н. Засурского¹, распространяемое им на все содержание американской литературы XX в., как нельзя более справедливо в приме­нении к ее послевоенной фазе. И тем не менее, несмотря на широкое распространение своего рода «современной мифологии», скрывающей подлинную суть общественной структуры и человеческих отношений в мире капитала, несмотря на растущую власть над умами господствую­щей системы информации и пропаганды, несмотря на весьма неблаго­приятный климат в сфере академического литературоведения и литера­турной критики, развитие американской литературы после второй миро­вой войны не только не приостанавливалось, но и было ознаменовано немалыми свершениями. Послевоенные десятилетия — это и заключитель­ный этап деятельности прозаиков, поэтов и драматургов старшего возра­ста, «современных классиков»; это и вступление в жизнь новых поколе­ний, активность которых в первую очередь определила облик литератур­ного творчества в США 40—70-х годов.

Следует признать, что выявить контуры развития художественной прозы этого периода значительно легче, нежели развития поэзии. Проблем ма четких разграничений в области лирики остается в значительной сте­пени нерешенной. Причиной этому служат, во-первых, отсутствие особо выдающихся фигур, которые наподобие классиков поэзии 10—20-х годов могли бы стать глашатаями своего времени. Во-вторых, своеобразие твор­ческого развития многих американских поэтов приводило к тому, что на pазных стадиях жизненного пути они примыкали к различным направ­лениям и течениям. И, в-третьих, сами поэтические школы и группировки нe оставались стабильными, а постоянно распадались и видоизменялись

1Засурский Я. Н. Американская литература XX века: Некоторые аспекты литера­турного процесса. М., 1984, с. 3.

612

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

613

В качестве сложившейся школы можно выделить в первую очерет «поэтов Черной горы», которые в 50-е годы на короткое время объедини-лись в единую группу в маленьком колледже того же названия и к ко-торым затем примкнули другие поэты. Членами этой группы, помимо композитора-авангардиста Дж. Кейджа, были поэты Р. Крили, Р. Дункан и Ч. Олсон. Ведущей фигурой был, несомненно, Олсон, который в своем программном труде сформулировал теорию стиха, освобожденного от мет­рических оков и основанного на ритме дыхания. Он также поставил со­здание и восприятие стиха в зависимость от эмоциональных и физиологи­ческих предпосылок. В журнале «Блэк маунтейн ревью» сотрудничал и известнейший представитель поэтов-битников А. Гинсберг. Обосновавшись в Сан-Франциско, уже сложившаяся группировка битников превратила в конце 50-х годов этот город в центр поэтической активности. Поэма Гинсберга «Вопль», произведения Г. Корсо и Л. Ферлингетти вызвали сильный резонанс во всей послевоенной лирике. Помимо Ле Роя Джон­са, начавшего свою карьеру в качестве поэта-битника, эта группа повлия­ла на поэзию негритянских авторов в целом.

В 60-е годы па передний план выдвинулись так называемые «испове­дальные поэты», к числу которых можно отнести Р. Лоуэлла, С. Плат, А. Секстон и В. Д. Снодграсса. Эти поэты с различной степенью субъек­тивизма передавали в форме исповеди психические переживания индиви­дуума в экстремальных ситуациях. Если в стихотворном цикле Снодграс­са «Игла сердца» (1960) автобиографическое еще связано с внешней действительностью — войной в Корее, то акцент на личное «я» в эмоцио­нальных стихотворениях Секстон достигает наивысшей силы и интенсив­ности. Для всех этих групп и школ общим является отказ от рассудоч­ности, формальной сложности и «учености» классической модернистской поэзии. Однако на фоне этих направлений продолжала свое существова­ние и академическая, формалистическая лирика, важнейшими предста­вителями которой являлись Г. Немеров и Р. Уилбер².

Для американского театра послевоенных десятилетий оставался акту­альным давний конфликт между искусством и коммерцией, между Брод­веем и различными формами экспериментальных и более высоких по уровню театральных постановок. В области драматургического искусст­ва наиболее выдающимися фигурами, несомненно, являлись Т. Уильяме, А. Миллер и Э. Олби. Господство театральной системы, сложившейся на Бродвее, стояло, однако, на пути новаторских тенденций и нередко вело к истощению незаурядных талантов. После того как с начала 60-х годов в творчестве Миллера и Уильямса наступила весьма продолжительная пауза, потребовался толчок из Европы, а именно — знакомство с аван­гардистским «театром абсурда». Эту новую фазу ознаменовали собой пьесы Э. Олби и А. Копита.

К концу 60-х годов усилились тенденции к отказу от «традиционных» постановочных принципов, возникло стремление вернуть драме бóльшую непосредственность, более широкое участие аудитории и заинтересовав ность в формальном эксперименте³. Наряду с прежним театром возни-кали бесчисленные маленькие студии и актерские труппы, выступавшиe

2 Подробнее о послевоенной американской поэзии см. вступительную статью

А. М. Зверева к антологии «Поэзия США». М., 1982.

3 Об американской драматургии 40—60-х годов см.: Злобин Г. П. Современная дpa- матургия США. М., 1968.

против театрального истэблишмента, против коммерческого духа, бес­проблемных произведений. Важнейший вклад в оживление американско­го театра внесла негритянская драматургия. Творчество «самодеятель­ных театров» способствовало заметной политизации драмы. Это возвраще­ние к агитационным пьесам повлекло за собой восстановление связей между современной драмой и демократической традицией «гневного де­сятилетия», что наблюдалось в 60—70-е годы (хотя в гораздо более ши­роком плане) и в ведущем жанре послевоенной литературы Соединенных Штатов — реалистическом романе.

Важнейшая веха мировой истории — рубеж 30—40-х годов ознамено­вал собой в США одну из кульминаций развития художественной прозы, опирающейся на социальный анализ противоречий буржуазной действи­тельности и внимательно прислушивающейся к прогрессивным идеям нашего времени. Художественная зоркость блестящей плеяды прозаиков США, включавшая требование защиты социальных прав и достоинства простого американца, опиралась на отстоявшиеся и представляющие ныне классическими формы реалистического изображения.

Обретение американским социальным романом эпической широты, ядейно-эстетические поиски, базирующиеся на новых, почерпнутых из бурной и динамичной действительности конфликтах, попытки создания образа положительного героя с программой действий, отвечающих обще­ственно значимому идеалу, отодвигали на второй план прозу, тяготею­щую к преимущественно психологическому анализу, к рассмотрению «вечных вопросов» человеческого существования в сравнительно узких, камерных рамках повседневного, заурядного быта. Эта модификация реа­листической литературы была представлена на рубеже 30—40-х годов рядом произведений, истинный масштаб которых обнаружился лишь впо­следствии. В них преобладала постановка обобщенных, едва ли не мета­физических проблем смысла бытия, природы чувства, назначения творче­ства применительно к обстоятельствам отдельно взятой личности, зача­стую по тем или иным причинам оторванной от устремлений и интересов широкого мира.

Традиция субъективизированного, подчеркнуто психологического пись­ма, вскрывающего тонкие нюансы человеческих переживаний, обуслов­ленных в конечном счете взаимодействием с социальной средой, иначе говоря, «традиция Генри Джеймса» столь же важна для понимания мно­гообразия современной литературы США, как и во многом отличная от нее «традиция Теодора Драйзера». Соотношение этих, до известной сте­пени условно выделяемых типологических общностей было различным на разных этапах литературного развития. В высших своих проявлениях реализм в американской прозе и драматургии не раз демонстрировал гар­моническое слияние художественного анализа человеческого духа с по­ниманием существенных социально-исторических связей. В первые же послевоенные годы в литературе США преобладали тенденции, вытекаю­щие из идейно-эстетического наследия «гневного десятилетия». Именно это наследие способствовало сохранению в литературе США социалисти­ческих традиций и служило опорой для создания произведений, проник­нутых духом борьбы в защиту демократических сторон американской культуры.

Магистральные пути художественной литературы в 40-е годы пролега­ли в первую очередь через творчество крупнейших прозаиков, поэтов и

614

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

615

драматургов Соединенных Штатов. Однако определенное единство иx творческой позиции, зафиксированное уникальным историческим момен­том конца предыдущего десятилетия, подверглось вскоре действию раз-рушительных сил, среди которых следует назвать глубокий кризис поли­тических взглядов ряда примыкавших в прошлом к левым течениям писателей, а также обострившееся противоборство художественно-идеоло-гпческих тенденций.

Примером стремительного творческого упадка вследствие утраты веры в передовые общественные идеалы явилась эволюция Дж. Дос Пассоса Автор трилогии «США», новаторски раздвинувший пределы художествен­ных возможностей реалистического метода, в считанные годы превратил­ся в типичного буржуазного беллетриста. По сравнению с идейной несо­стоятельностью Дос Пассоса снижение критического накала в книгах Э. Колдуэлла было обусловлено не столько политическими, сколько эсте­тическими причинами. Испытывая влияние натуралистической традиции писатель в книгах 40-х—начала 50-х годов зачастую отказывался от глу­бокой художественной интерпретации, предпочтя фактографию и порой откровенно фарсовую трактовку социальным обобщениям.

В целом, однако, можно говорить об определенной устойчивости соци­ально-критических тенденций в первые послевоенные годы. Так, нападки реакционной критики на посмертно изданные романы Т. Драйзера «Оплот» (1946) и «Стоик» (1947) не смогли поколебать престиж этого ведущего представителя реалистической литературы США. Новая амери­канская действительность оставалась средоточием острейших социальных и идейных конфликтов. Проявление важнейшего свойства литературы критического реализма — сосредоточенности на «болевых точках» нацио­нального сознания и социальных отношений — можно было обнаружить в романах С. Льюиса «Кингсблад, потомок королей» (1947), Дж. Г. Коз-зенса «Страж чести» (1948), У. Фолкнера «Осквернитель праха» (1948). Последняя книга особенно важна в контексте общей эволюции писателя, новые произведения которого, ведя счет потрясениям, бесповоротно унич­тожившим социально-психологическое равновесие в буржуазном обществе, в то же время раскрывали и ресурсы человеческого духа, все дальше раз­двигая границы его возможностей к сопротивлению.

Склонность к морализированию, зачастую ощутимому у Фолкнера, равно как и подчеркнутая публицистичность, подчас плакатность рома­на С. Льюиса указывали на известную дифференциацию с конца 30-х го­дов идейно-эстетических принципов критического реализма. Вместе с тем продолжала существовать и его основная форма — масштабный социаль-но-пспхологический роман, претендующий на философское осмысление широкой совокупности современных общественных отношений. Черты этой типологической общности особенно зримы в романах Дж. Стейнбека «Заблудившийся автобус» (1947) и Р. П. Уоррена «Вся королевская рать» (1946).

В отличие от потрясших всю Америку «Гроздьев гнева» книга Стейн-бека не строилась вокруг публицистически острой социальной коллизии. Однако объект социальной сатиры в «Заблудившемся автобусе» был дo-стоин критики. Едва ли не первым из писателей США автор романa усмотрел возникновение на горизонтах нации «массифицированного об-щества», распространение обезличивающего стандарта. Альтернативoй ему, по мнению Стейнбека, являлось возвышенное мировосприятие рабo-

«его человека Хуана Чикоя. Преемственность основных черт социально-критического подхода сочеталась у Стейнбека с обогащением реализма некоторыми дополнительными оттенками, продиктованными меняющейся социально-психологической действительностью.

Еще более рельефное отражение этот процесс получил в романе Уоррена. Многослойность, многозначимость поступка, ситуации, общего хода событий — таков стержень уорреновского мироощущения, получаю­щего конкретное выражение в попытках центрального героя романа «Вся королевская рать» журналиста Вердена яснее представить себе жизнен­ный путь губернатора Вилли Старка и значение его карьеры для пости­жения смысла современной истории. Философская насыщенность романа Уоррена свидетельствовала о дальнейшем развитии в США литературы критического реализма. Сердцевину ее по-прежнему составлял социаль­ный анализ человеческих судеб в контексте доминирующих общественно-политических тенденций. Вместе с тем проявившийся во «Всей королев­ской рати» тезис известной относительности добра и зла, настойчивая перекличка политического конфликта с конфликтом в сфере морали, скептицизм в отношении жестких, нормативных оценок — все это указы­вало на возникновение в послевоенной литературе новых веяний.

В 40-е годы борьба между реализмом и натурализмом отличалась особым упорством, а их взаимодействие принимало сложные формы. При воспроизведении совокупности жизненных явлений художник-реа­лист рисует картину сцепления основных сил, формирующих облик дей­ствительности, с учетом важной роли личностного начала. Натурализм же, напротив, полностью равняется на философию жесткого социально-биологического детерминизма. В этом ключе были выдержаны некоторые ранние драмы Т. Уильямса, романы Н. Олгрена «Человек с золотой ру­кой» (1949), «Прогулка по джунглям» (1956), где нашла отражение одна из особенностей позитивистского канона — неверие в возможность пере­стройки человеческой психологии под воздействием передовых обществен­ных идеалов, конкретного положительного примера.

Соблазн подчинить поведение героя незамысловатым социологическим формулам и вульгарно биологическим концепциям, отрицающим наличие У «простого человека» развитого аналитического сознания и восстающей против «пресса обстоятельств» воли, существовал и для многих писате­лей, откликнувшихся на только что завершившуюся вторую мировую войну. Однако в лучших произведениях писателей этой группы — рома­нах «Нагие и мертвые» Н. Мейлера (1948) и «Отныне и во веки веков» Дж. Джонса (1951) — рудименты натуралистических воззрений отступа­ли далеко на задний план перед глубоко дифференцированной картиной существенных жизненных связей. Убежденный антифашизм сочетался здесь со стремлением к социально-классовому анализу противоречий американского общества, и это особенно тесно сближало книги Мейлера и Джонса с ведущей тональностью «гневного десятилетия».

Не только антивоенный, но и, по сути, антибуржуазный пафос про­изведений Мейлера и Джонса был сродни позиции многих прозаиков, выступивших с произведениями, пронизанными антимаккартистским протестом. Речь идет о романах весьма разнохарактерных в плане идей­ных воззрений их авторов. Среди них были и несгибаемые поборники со­циалистических взглядов, и типичные либералы, и люди колеблющиеся, лишь на время примкнувшие к прогрессивному лагерю.

Рубеж 40—50-х годов зафиксировал известный подъем литератуpы

вдохновлявшейся передовыми идеалами, посвященной, по выражению критика-марксиста Ч. Гумбольдта, «делу рабочего класса и его грядущей победе» 4. Большинство произведений этого направления было обращено к изображению действительности недавнего прошлого, отмеченного осо-бьш накалом классовых битв («Большая Среднезападная» А. Сакстона «Железный город» Л. Брауна, «Долина в огне» Ф. Боноски и др.). Вскоре ведущей темой писателей этой ориентации сделался протест против подавления маккартистами гражданских прав личности, который они разделяли со многими представителями демократической интеллигенции Значительное число произведений, выполненных в этом ключе, составляли романы о политических преследованиях, стилизованные под фактографическую литературу («Вашингтонская история» Дж. Дайса, «Да поможет мне бог» Ф. Джексона, «Уцелевший» К. Марзани). Более сложную структуру имели книги, продолжавшие традиции «романа воспитания» («Исступление Оуэна Мюира» Р. Ларднера-младшего, «Антиамериканцы» А. Бесси); в своеобразный жанр социального «романа об ученых» сложились произведения М. Уилсона..

Активная борьба с реакцией способствовала достижению определенной внутренней близости писателей, придерживавшихся в целом различных философских и политических убеждений. В то же время крутой идеологический водораздел пролегал между ранними работами Mi. Маккарти и романом Л. Триллинга «Середина путешествия» (1947), с одной стороны, и произведениями тех прозаиков и драматургов критического реализма, которые при всей порой непоследовательности своих убеждений мужественно отвергли посягательства на свободомыслие, широко практиковавшиеся реакционерами под флагом антикоммунизма.

В романе М. Маккарти «Рощи Академии» (1952) изгнание объявленного «красным» Генри Малколи из колледжа, где тот преподавал, отнюдь не вызывало у писательницы чувства негодования; объектами ее сверх-утонченной иронии служили выразители всех политических верований. Совершенно иную трактовку получал аналогичный конфликт в романе М. Додд «Под лучом прожектора» (1954). Увольнение из университета профессора Майнота, поборника идеалов просвещения и гуманности, не оставляет его коллег равнодушными. С отказом подчиниться процедуре «проверок на лояльность» выступают люди разных поколений, принадлежащие к различным социальным слоям. Совместный отпор вылазкам реакции делает прочнее, по мысли Додд, связь интеллигенции с народом, с «глубокими корнями» демократической традиции в Соединенных Штатах.

Готовность к выступлению против «фантомов маккартизма» соxраня-, лась в американской литературе и после бесславного ухода сенатора от штата Висконсин с политической арены. На протяжении всех 50-х годов антимаккартистский пафос способствовал известной внутренней близости писателей, подчас весьма чуждых друг другу по своим эстетический принципам и философским убеждениям. Так, в написанном целиком в колеблющихся тонах, характерных для стилистики «субъективном прoзы», и пронизанном философией стоицизма романе Б. Маламуда «Новая

4Masses and Mainstreem, 1953, Dec, p. 53.

жизнь» (1961) критика не без основания распознала «отголоски гневных пролетарских пророков — героев прозы красного десятилетия» ⁵.

B романах «Берег варварства» (1951) и «Олений парк» (1955) H. Мейлеру удалось с. немалым художественным эффектом воплотить антимаккартистскую тему. В первом, поднимаясь над свойственными eмy одно время иллюзиями леваческого радикализма, писатель стремился вникнуть в перемены в интеллектуальной жизни страны, чутко отзы­вался на перепады и парадоксы идейно-политической борьбы. В характе­рах книги Мейлера можно видеть своевременно взятые из действительно­сти типы «раскаявшегося бунтаря», агента правительственной охранки, молодого художника на идеологическом распутье. Подчеркнуто публици­стичная, перенасыщенная политическими диспутами, не чуждая аллего­ричности стилистика «Берега варварства» позволила выделить ряд акту­альных проблем, но в то же время отрицательно сказалась на его худо­жественности. На более прочной реалистической основе зиждился «Оле­ний парк», по праву занявший место среди особенно бескомпромиссных и ярких антимаккартистских произведений.

Непосредственное воздействие социально-критического пафоса 30-х го­дов особенно явно ощущалось на раннем этапе послевоенной духовной истории Соединенных Штатов. Эти традиции играли значительную роль и в 60-е, и в 70-е годы. В промежутке же литература США испытала ряд метаморфоз, пройдя через горнило влияний со стороны различных мод­ных эстетических и философских поветрий. Художественный поиск суще­ственных сторон и связей действительности происходил в это время через преимущественное обращение к внутреннему миру личности, ее мораль­но-психологическим проблемам, неразрывно, хотя и опосредованно свя­занным с общим социально-историческим колоритом и духом эпохи.

Преобладание в литературе 50-х годов субъективных, лирических ин­тонаций, вызвавшее в американской критике далеко идущие выводы о «великом послевоенном сдвиге от социологии к психологии, от общест­венного к частному» ⁶, было не в последнюю очередь связано с наступле­нием политической реакции, с распространением конформистских на- строений. Широко распространившаяся в США апологетика буржуазного общества вызывала, однако, различные формы ее художественного не- , приятия —от увлечения притчеобразными мотивами («Старик и море» Э. Хемингуэя, «К востоку от рая» Дж. Стейнбека, «Пистолет» Дж. Джон-ca) до мизантропической отъединенности от жизни у прозаиков экзистен­циалистского направления («Человек-невидимка» Р. Эллисона).

Влияние конформизма нередко сказывалось и в нечеткости идейной

позиции ряда писателей, что снижало меру реализма их произведений.

Сравнительно с романами 40-х годов ослаблением социально-критическо-

го потенциала был отмечен роман С. Беллоу «Приключения Оги Марча»

(1953), известная идилличность коснулась страниц «Семейной хроники

Yoпшотов» Дж. Чивера (1957). В то же время —и это необходимо под

чepкнуть — давление конформизма на духовную жизнь США не смогло

cколько-нибудь глубоко проникнуть в собственно эстетические «недра»

pеалистической прозы. Умиротворяющие, эскапистские настроения при-

глушили в ряде случаев разоблачительный, критический пафос творчест-

5 Recent American Fiction. Some Critical Views/Ed, by J. Waldmeir. Boston; Houghton, 1963, p. 212. 6 Lowley M. The Literary Situation. N. Y., 1954, p. 83.

618

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

619

ва некоторых крупных писателей, преимущественно старшего поколения однако нормативность взглядов, свойственная правоверным и последовa-тельным конформистам вроде Г. Вука или К. Хаули, была столь банадь ной и маловдохновляющей, что под ее знамена не встал, по сути, ни один из крупных прозаиков-реалистов.

Вместе с тем перестройка художествепно-мировоззренческой структу­ры значительной части литературы США оказалась весьма основатель­ной. Критический реализм искал новых путей, новых эстетических реше­ний для своего выражения. Не отказываясь от острой критики, обличая и осуждая жажду наживы, социальное неравенство, эгоизм и душевную слепоту, приверженцы гуманистических воззрений не теряли веры в бу­дущее и не отворачивались от современности. «Долг поэта, писателя... его привилегия состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, воз­рождая в них мужество и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность, которые составляли славу человека в прош­лом, помочь ему выстоять»,— говорил У. Фолкнер в речи при получении Нобелевской премии (1950) ⁷.

Как следствие отмеченных перемен на протяжении 50-х годов худо­жественная проза США во многом изменила свои очертания. На смену последовательности рассказа пришла сдвинутость, разорванность компо­зиции. Четкость точки зрения автора, в социально-эпическом повествова­нии как бы стоящего за кулисами действия, сменялась либо своеобраз­ной многофокусностью изображения, либо его откровенной субъективиза-цией. Сосредоточенность на духовном мире героя не была, однако, тождественна состоянию «асоциальной и аполитичной отрешенности», как об этом поверхностно судили многие буржуазные литературоведы. Не подмена социального сугубо индивидуальным (и, стало быть, поневоле случайным, непоказательным), а стремление подойти к оценке обществен­ных перспектив через детально, с учетом противоречий человеческой пси­хики проанализированные «частные судьбы» белых и черных американ­цев — вот в чем проявился художественный акцент новой фазы развития литературы Соединенных Штатов.

Наиболее активно эту модель художественного отношения к действи­тельности отстаивали калифорнийские битники, которые противопостави­ли себя литературе конформизма. Но вклад битников в художественную прозу практически исчерпывался творчеством Дж. Керуака, включая по­весть «На дороге» (1955) и некоторые другие, менее значительные произ­ведения. Ополчаясь против буржуазного общества, герои Керуака, по сути, объявляли войну всякой морали уже хотя бы потому, что она на­кладывает «оковы обязательств» на «живущих лишь однажды» индиви­дуумов. Анархизм «неприкаянных душ» был прежде всего следствием иx растерянности перед кажущейся монолитностью и неприступностью бa-стионов капиталистического строя. К тому же аналитическое началo y Керуака отличалось крайней неразвитостью; его подменял нервический эмоциональный порыв, апелляция к неразвитому «молодежному» co-

знанию.

Творчество битников, прозаиков и поэтов со свойственными им анap-хичностью, недоверием к разуму и мистифицированным преломлением социально-психологических факторов принадлежит к модернистскомy нa-

7Писатели США о литературе: В 2-х т. М., 1982, т. 2, с. 192.

правлению в послевоенной литературе Соединенных Штатов. Вместе с тем их «бунт» заострил внимание на весьма схожих по эмоциональной окраске, выдержанных зачастую в том же субъективизированном, лирич­ном, «центростремительном» ключе, но более глубоких и содержательных литературных явлениях.

В противоположность писателям, захваченным поветрием конформиз­ма, многие дебютанты конца 40-х—50-х годов пытались обосновать мо­ральную позицию, оппозиционную нормам и обычаям буржуазного миро- ; порядка. Особенно показательными для данного направления можно считать такие произведения, как повесть Т. Капоте «Голоса травы» (1951), роман Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951). Явная «центростремительность» и даже камерность книги Сэлинджера, рисовавшей отдельные фрагменты современной американской действи­тельности в преломлении через психику неврастеничного подростка, от­нюдь не препятствовала выдвижению общественных проблем весьма ак­туального свойства. Нервический монолог Холдена Колфилда был обра­щен против многих негативных черт американского уклада: самодоволь­ства, лицемерия, душевной черствости. Использование же Сэлинджером таких характерных для «субъективной прозы» изобразительных средств, как лирическая недоговоренность, ирония, эмоциональный подтекст, при­давало исповедальной форме романа особую выразительность.

Идея защиты и морального возвышения личности, получившая худо­жественное обоснование в прозе Сэлинджера, владела и другими «моло­дыми прозаиками» — Дж. Болдуином («Иди, вещай с горы», 1953), У. Стайроном («Сникаю во мраке», 1951), Б. Маламудом («Помощник», 1957). Не затушевывая трудностей, сопровождающих жизнь при капита­лизме, эти писатели не имели ничего общего с банальностью утешитель­ной конформистской беллетристики. Мотив сочувствия к человеку прони­кал одно время и в творчество С. Беллоу. Его роман «Герзаг» (1964) не в меньшей степени отвечал принципам «центростремительной» поэти­ки, нежели «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.

Перемены в общественно-политической обстановке в США на рубеже 50—60-х годов не прошли бесследно для литературного творчества. Логи­ка его развития была такова, что морально-эмоциональная субъектив­ность все чаще отступала на задний план перед потребностью в более непосредственном отображении социального бытия современных амери­канцев. Показательной явилась эволюция ранних произведений Дж. Ап-дайка. Если его «Ярмарка в богадельне» (1959) содержала многие харак­терные черты «центростремительной» структуры, включая локальность сюжета, тонкий психологизм и стилистическое благозвучие, то в романе «Кролик, беги» (1960) социальная тема проявилась уже гораздо отчетли­вее. Психологическая коллизия центрального персонажа, обыкновенного рабочего парня, умело транспонировалась прозаиком в тему смутного не­довольства и тревоги — состояния, владеющего всей «средней Америкой». Роман Апдайка был примечателен и с точки зрения возникавшего в нем своего рода равновесия между элементами субъективно-романтической поэтики и привлечением более «традиционных», объективизированных форм изображения, насыщением психологической по преимуществу про­зы актуальным общественным содержанием.

«Центростремительная» модель, занявшая столь видное место в рома­не США 50-х — начала 60-х годов и принимавшая порой (например,

620

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

621

б «Герзаге» Беллоу) форму своего рода «субъективной эпопеи», не сво­дилась лишь к набору некоторых формообразующих признаков. Лежа­щие в ее основе индивидуализация мировосприятия, тенденция к созда­нию личностных миров, ставка на самораскрытие героя заметно обогаща­ли художественную выразительность американского романа. Но, с другой стороны, ощущалась и угроза отрыва автора и его героев от живой дей­ствительности, их идейной дезориентации под воздействием теорий, фаль­сифицирующих подлинные закономерности общественного развития. В рамках художественного произведения сам феномен «отчуждения» лич­ности от буржуазного общества, находившийся в послевоенные годы в центре оживленных дебатов, поддавался двоякой трактовке. Он мог либо считаться следствием господствующих в странах капиталистического За­пада антигуманных отношений, либо выступать в метафизически зашиф­рованном иррациональном обличье. В последнем случае на роль монопо­листа в его истолковании в течение довольно длительного времени пре­тендовала экзистенциалистская философия.

Необходимо подчеркнуть, что в восприятии литературных кругов США «философия существования» чаще всего не вырисовывалась строго упорядоченной системой, а была равнозначна умонастроению, проник­нутому острым ощущением безысходного трагизма. Чувством безысход­ности в значительной мере определялось идейное звучание написанных еще в 40-е — начале 60-х годов произведений Р. Райта, П. Боулса. ран­них пьес Т. Уильямса и романов С. Беллоу. Соприкасающиеся во мно­гих отношениях с натуралистической доктриной, эти взгляды постепен­но, однако, утрачивали свою популярность по мере накопления амери­канской литературой опыта гуманистической одухотворенности.

На рубеже 50—60-х годов экзистенциализм наложил явный отпечаток на произведения таких крупных прозаиков, как У. Стайрон, Дж. Болду­ин, Н. Мейлер. Вместе с тем реалистическая основа их художественного видения, стремление к отражению жизни в ее целостности и динамике раз­вития, к познанию ее «внутреннего механизма» ограничивали сферу проявления экзистенциалистских концепций. Диалектика диспута между «Бытием» и «Ничто» преломлялась в их книгах в сложном переплетении жизнеподобных и нормативистских мотивов. При том, что эти противо­речия достигали чрезвычайной остроты, «равнодействующая» возникав­шего идейно-эстетического противоборства в конечном счете чаще всего склонялась к возобладанию реализма над умозрительной схематикой.

С особой силой художественной экспрессии освобождение от экзистен­циалистских догм отразилось в романе Н. Мейлера «Американская меч­та» (1965), где в образе нью-йоркского интеллектуала писатель поста­рался воплотить свой доведенный до крайности, почти до абсурда про­тест против медленного угасания человека в буржуазном обществe. В движении сюжета «Американская мечта» и в психологии ее героя было немало шокирующего, несуразного, что не изымало, однако, произ­ведение из сферы реалистической эстетики. Эта принадлежность вытека­ла прежде всего из социальной обусловленности поступков Стивена Род-жека, в котором следовало видеть не обуреваемого экзистенциалистски­ми комплексами патологического маньяка, а носителя столь типичного для реалистической традиции конфликта между личностью и обществом-Преодоление соблазна экзистенциалистских истолкований служилo еще одним знаком неудовлетворенности субъективно-лирическим вариая-

том художественного выражения. Уклон в индивидуалистическую замк­нутость было трудно совместить с нараставшей в США под влиянием обострившихся общественных противоречий социальностью писательско-го поиска. С начала 60-х годов не сразу, но неуклонно происходит укрепление эпического начала, возрождается активная роль автора, имеет место широкая дифференциация жанровых форм, повышается удельный вес документа. Многогранность литературного процесса, про­должающаяся идейно-эстетическая борьба реализма с модернизмом и другими антиреалистическими течениями лишь подчеркивала главную особенность литературного процесса в США в современную эпоху —его тесное сцепление с общественно-политическим и духовным содержанием национальной жизни.

Переход от преимущественно субъективной поэтики к испытанным принципам социально-аналитического художественного исследования сопровождался резким подъемом критических настроений. Провозвест­ником грядущих изменений явился ряд произведений известных писате­лей: «Особняк» Фолкнера (1959), «Зима тревоги нашей» Стейнбека (1961), «Ближе к дому» Колдуэлла (1962), «Часы без стрелок» К. Мак-Каллерс (1961). Углублявшие традицию социально-психологиче­ского жанра книги Фолкнера и Стейнбека достойно увенчали долгую творческую карьеру их авторов; романы же Колдуэлла и Мак-Каллерс послужили как бы сигналом к активной разработке негритянской темы под новым, более критичным, чем в прошлом, углом зрения. Однако лишь с выходом в свет романа У. Стайрона «Признания Ната Тернера» (1967) проблема «негритянской революции», ее истоков и перспектив получила в литературе США художественно-философское истолкование.

В «критическое десятилетие» 60-х годов в художественной прозе и (в меньшей, впрочем, степени) в драматургии далеко на задний план отступала метафизическо-экзистенциалистская, а также фрейдистская проблематика, еще недавно занимавшая воображение многих писателей. Для ответа на жгучие вопросы современности творческая мысль все настойчивее обращалась к опыту критического реализма первой полови­ны XX в. Вместе с прозаиками старшего поколения благотворное влия­ние реалистических традиций испытала группа литературной молоде­жи- ф. Рот, Р. Прайс, X. Ли, Дж. К. Оутс.

Вслед за повестью «Прощай, Колумбус» (1959), выдержанной в духе критики буржуазного мира с эстетических и этических позиций, Ф. Рот опубликовал роман «Она была такая хорошая» (1967) — взволнованное повествование о драматизме бытия «обыкновенных американцев», созна­тельно нацеленное на продолжение традиций Драйзера и С. Льюиса. Eдва ли не впервые за долгое время объектом изображения становилась трудовая, демократическая среда провинциальной Америки. Как было показано в романе, внешняя благопристойность мелкобуржуазного укла-да. распространившегося в послевоенные годы на образ жизни миллио-нов, не в состоянии заслонить собой зловещих контуров новых «амери­канских трагедий». Одна из психологических коллизий, вытекающих из пороков социального уклада,— разрыв между идеальным представлени-eм о назначении человека и неприглядной житейской прозой — составля­ла скрытую пружину развития действия.

Подчинение психологического анализа задачам социального исследо-вания происходило и в ранних романах Оутс «Сад радостей земных»

622

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

623

(1967) и «Их жизни» (1969), обнаруживших самую тесную связь идейно-художественным опытом 30-х годов. Отмеченный широким эпи-ческим размахом, «Сад радостей земных» охватывал несколько десяти­летий недавней истории Соединенных Штатов, и на его образном строе явственно сказалось влияние классиков социального романа межвоенной эпохи. Подлинный художественный эффект возникал у Оутс прежде все- го там, где писательница касалась неизменно актуальной темы лишений простого народа в условиях экономических неурядиц. Негодующее эхо классической социальной прозы было слышно и в романе «Их жиз­ни» — одном из самых ярких произведений критического реализма в послевоенной американской прозе. Ни до, ни после работы над этой кни­гой Оутс не удавалось столь органично слить в единое целое две сторо­ны своей творческой самобытности — увлеченность проблемой социально-исторических судеб Соединенных Штатов и обостренный интерес к па­радоксам, тайнам и «потемкам» человеческой психики.

Выросшим во времена высокой экономической конъюнктуры героям романа суждено оставаться на дне жизни в силу неизлечимой болезни духа, поразившей послевоенную Америку,— такова концепция произве­дения Оутс. На рубеже 50—60-х годов книги писателей старшего поко­ления указывали на отдельные симптомы этого недуга. В конце же де­сятилетия углубление общественно-политического кризиса позволило критическим реалистам выступить с более фундаментальными обобще­ниями.

Литературный отклик на кризисные тенденции, накапливавшиеся в различных сферах американской жизни и столь бурно проявившиеся на рубеже 60—70-х годов, получил разнообразное художественное выраже­ние, не сводимое только к эстетике реализма. Тотальный отказ от бур­жуазной цивилизации декларировала и модернистская школа «черного юмора», выдвинувшая в корне отличную от реалистической идейно-эсте­тическую систему. Превознося этот вариант литературы абсурда, амери­канская критика (например, редактор влиятельного ежеквартальника «Партизан ревью» У. Филлипс) утверждала, что «в наши дни буквально все приобретает приставку „анти": антивещество, антимораль, антиидео­логия, антиискусство» ⁸. Жизнь в послевоенной Америке, полагали «чер­ные юмористы», мерзостна и бессмысленна, и совладать с ее хаотично­стью можно лишь посредством комического гротеска, с помощью несураз­ности, возведенной в эстетическую категорию. В развитие этого тезиса в книгах Т. Пинчона («Радуга земного притяжения», 1973) и Дж. Хоукса («Вторая оболочка», 1964), Д. Бартельма («Белоснежка», 1967) и Дж. Барта («Козлоюноша ДЖАЙЛС», 1966) возникала полностью отличная от реалистической системы мотивировок поведения индивидуума своего рода «антивселенная», противостоящая традиционным, считающимся естественными человеческим связям. Однако действительность во второй половине XX в. представлялась «черным юмористам» именно неестест­венной; главным элементом их мироощущения становился «тотальны» отказ от буржуазной цивилизации, но отнюдь не во имя какого-либо ино­го социально-этического идеала ⁹.

8. The American Novel Since World War II/Ed. by M. Klein. N. Y., 1969, p. 252.

9. Подробно рассматривая произведения «черных юмористов», А. М. Зверев спpa- ведливо подчеркивал, что прозаики этого направления выступали с позиции, ти-

Неотделимые от модернизма метафизичность мышления и самодов­леющая условность изобразительных средств не предоставляли, однако, «черным юмористам» возможности пролить свет на действительные очертания затрагивавшихся в их произведениях «больных вопросов» за­падной цивилизации.

Следует отметить, что в ряды поборников «черного юмора» буржуаз­ное литературоведение и по сей день зачисляет всех тех, кто прибегает в своем творчестве к условным формам, таким образом неправомерно за­нижая художественные возможности реализма. Между тем от правовер­ных «черных юмористов» необходимо отличать довольно многих писате­лей, в творчестве которых обращение к условности, фарсу, фантасмаго­рии, мифологическим параллелям отвечает чаще всего сатирическим целям и в целом предстает составной частью объемного и многомерного реалистического изображения. Для прозаиков склада Дж. Хеллера и К. Воннегута тяга к парадоксу и мистификации с необходимостью вы­текала из специфики осознания ими системы отношений, складываю­щихся в буржуазном обществе. Жизнеподобные изобразительные средст­ва представлялись подчас недостаточными для воспроизведения всех ас­пектов общественных связей в искаженном, дегуманизированном мире, поэтому столь важна была роль сатирического гротеска, обнажающего подноготную социального камуфляжа.

Подсказанные опытом второй мировой войны романы «Уловка-22» Хеллера (1961) и «Бойня номер пять» Воннегута (1969) создавали гро­тескно-заостренную модель оппозиционных американскому истэблишмен­ту настроений, вносили немалый вклад в антивоенное движение той поры. В отличие от присущей модернизму иррациональной зашифрован­ности эти произведения не утаивали от читателя источники многообраз­ных проявлений зла в мире наживы. Свойственное Воннегуту свободное обращение со временем и пространством — нечастое, впрочем, явление среди реалистических романов США, прибегающих к использованию ус­ловных приемов. В «Уловке-22» основная система координат видимого мира сохранялась, составляя как бы общий фон для гиперболизирован­ной художественной панорамы, концентрировавшейся вокруг образа лет- ^; чика американских ВВС Йоссариана. Положительный нравственный идеал, который Хеллер в конечном счете связывал с фигурой «ненор­мального бомбардира», содержал в себе прежде всего резкую критику моральных и социальных язв буржуазного общества.

Эволюция в 60—70-е годы американского модернизма включала в ка­честве важного элемента стремление к созданию искусственных, опираю­щихся на «вечные сюжеты» миров, к мифологизации действительности. Однако в американской прозе воздействие мифа на реализм практически исчерпывалось одним, но показательным примером — романом Дж. Ап-дайка «Кентавр» (1963).

пичных для модернизма во всех его разновидностях. «На смену „бунту" Гинсбер-га и Керуака, — писал он, — пришло философическое постижение американского опыта как совершенно абсурдного по своей сущности. На смену призывам к бегству — прямо высказанные или вытекающие из хода движения авторской мыcли призывы к осмеянию всего и вся. На смену ощущению внутренней несво­боды индивида — ощущение совершенной относительности норм и ценностей пе­ред лицом высшей бессмысленности американского бытия» (Зверев А. М. Модер­низм в литературе США: формирование, эволюция, кризис. М., 1979, с. 212).

624

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

625

Продемонстрированная книгой Апдайка ограниченность функцио­нальной роли условных приемов письма лишний раз подтверждала вто-ростепенность подобных изобразительных средств в общей палитре пос­левоенной художественной литературы США. Свою главную цель писа­тели-реалисты усматривали в выделении «генеральных линий.» движения современности, в осмыслении умножающихся социально-психологических противоречий американской действительности. В нелегкой борьбе с официозными взглядами, пропагандируемыми в основном через многоли­кую «массовую беллетристику», а также, с другой стороны, с ультра­авангардизмом контркультуры реалистическое отображение острых конфликтов современности заняло в 70-е годы важное место в идейно-художественных исканиях американской литературы.

Массовые движения рубежа 60—70-х годов всколыхнули всю стра­ну, и уже в самом начале прошлого десятилетия американские литера­торы обратились к истолкованию накопленного исторического опыта. На­правленность их остро актуальных произведений свидетельствовала об убыстрившемся процессе дифференциации литературы США по идеоло­гическому признаку. Пронизанный всеобъемлющим философским песси­мизмом роман С. Беллоу «Планета мистера Саммлера» (1969) служил, по сути, косвенным оправданием конформистских настроений. Находясь в решительной оппозиции к «молодежному бунту», писатель не захотел вникнуть в смысл протеста, направленного против, согласно его же соб­ственному выражению, «гигантских сил организованного контроля». Го­раздо большая диалектичность в подходе к анализу источников развития американского общества характеризовала роман Дж. Гарднера «Диало­ги с Солнечным» (1972), сочетавший жанровыз черты традиционной се­мейной саги, трактата о нравах и теоретического диспута.

Сталкивая между собой носителей двух идеологий — шерифа в про­винциальном городке и бродягу по прозвищу Солнечный, Гарднер кон­статировал, что провозвестник «молодежного бунта» не в состоянии раз­личить за фасадом углубляющегося кризиса буржуазных институтов и эгоистической морали устойчивость демократических форм самосознания и общежития простых американцев. Вместе с тем эта оценка отнюдь не совпадала с основными установками делавшего в ту пору лишь первые шаги идеологического течения — неоконсерватизма. По контрасту с Бел­лоу Гарднер не отрицал положительного эмоционального и духовного опыта выступлений «молодых бунтарей». Призывая к диалогу между ше­рифом и Солнечным, писатель стремится способствовать своим талантом художника-реалиста консолидации наиболее жизнеспособных элементов американской нации.

В преддверии 200-летия образования США проблема исторических судеб американской нации пользовалась особым писательским внимани­ем. К этому моменту в художественной прозе все заметнее вырисовыва­лось стремление к охвату широких временных пластов, к философично­сти и эпичности. Настоятельной необходимостью становилось «обращение к истокам» — попытка, опираясь на уроки прошлого, наметить контуры мироощущения, которое могло бы сослужить полезную службу демокра­тическим силам нации. Подспудные исторические параллели пронизыва­ли образную структуру романов Г. Видала «Бэрр» (1973) и «1876 год» (1976), полудокументальную работу А. Хейли «Корни» (1976), но наи­высший художественный результат в плане синтеза прошлого и настоя-

щего был достигнут в «Регтайме» Э. Л. Доктороу (1975) и «Осеннем свете» Дж. Гарднера (1976).

В противовес распространившемуся в 70-х годах стилю «ретро», но­стальгической идеализации всего минувшего автор «Регтайма» видел в американской истории в первую очередь контрасты бедности и богатст­ва столкновение бесконтрольного индивидуализма с крепнущими требо­ваниями социальной справедливости. Содержание романа, в жанровом отношении примечательного соединением традиционных повествователь­ных средств с приемами документалистики, получившими за последние два десятилетия широкое распространение, утверждало мысль о преемст­венности прогрессивных, демократических элементов общественного бы­тия в Соединенных Штатах. По-своему чередовал два плана изображе­ния и Гарднер, добиваясь рельефного противопоставления двух принци­пиально чуждых друг другу типов действительности — уходящего своими корнями в глубь истории трудового фермерского быта и Америки нарко­тического угара, прожигающей духовное и моральное наследие предшест­вующих поколений.

Отразившееся в романах Гарднера тяготение к особой духовно-нрав­ственной емкости художественного произведения, к насыщению его зна­чительной философской проблематикой сделалось с середины 70-х годов одной из наиболее существенных примет американской реалистической прозы. Рядом с этим следует поставить наблюдавшееся укрепление веры в концепции изменения и развития, в идею общественного прогресса, в необходимость конструктивного подхода к насущным проблемам со­временности. В показательных для духовной атмосферы второй половины десятилетия произведениях Т. Моррисон («Песнь Соломонова», 1977), Дж. Херси («Ореховая дверь», 1977), Дж. Чивера («Фальконер», 1977) и других вновь отчетливо проявились две тенденции, характерные для проникнутого гуманизмом искусства на современном этапе истории Соединенных Штатов,—разоблачение пороков буржуазного общества и призыв к укреплению демократических основ национальной традиции.

Следуя в этом общем русле, реалистическая литература США харак­теризовалась на рубеже 70—80-х годов некоторыми новыми особенностя­ми. Не ставя перед собой цели их детального анализа, достаточно ука­зать на знаменательный перелом, почти одновременно происшедший в творчестве ряда крупнейших американских прозаиков-реалистов. Так, обратил на себя внимание отказ Дж. Апдайка от нарочитой камерности некоторых своих произведений, что получило веское подтверждение в его Романе «Кролик разбогател» (1981), отмеченном глубоким социально-пси­хологическим анализом сегодняшней Америки.

Во многом аналогичной явилась и эволюция Дж. Хеллера от романа «Что-то случилось» (1974) к «Великолепному Голду» (1979). После под­черкнутого микропсихологизма более ранней книги и ориентации на знакомые социологические клише писатель словно бы распахнул дверь, скрывающую за собой острые противоречия современной интеллектуаль­ной и политической жизни. Не менее драматичный отход от сложившей­ся манеры продемонстрировал и К. Воннегут в «Тюремной пташке» (1979): на смену язвительной фантасмагоричности романов «Завтрак для чемпионов» (1973) и в особенности «Балаган, или Конец одиночеству»

(1978), выступавшей подчас лишь своеобразным вариантом эскапизма,

626

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

627

пришли глубокие размышления над по-прежнему актуальными социаль­но-политическими проблемами недавней истории Соединенных Штатов Америки.

Стремление У. Стайрона выйти в романе «Софи делает выбоp» (1979) к философскому истолкованию человеческих судеб, вовлеченных в водоворот современной истории, равно как и попытка Н. Мейлера наме­тить в написанной на документальной основе «Песни палача» (1979) подход к развернутому социальному эпосу, было также созвучно сдвигам коснувшимся особо чуткой к веяниям времени части американской ху­дожественной прозы. Взятый в самом общем виде пример названных про­изведений, рядом с которыми можно было бы поставить романы Э. Л. Доктороу «Гагачье озеро» (1980) и Дж. Ирвинга «Отель ,,Нью-Гэмпшир"» (1981), указывал на настойчивую тягу их авторов к более широким историческим, идеологическим, политическим обобщениям. Все ощутимее чувствовалось желание взглянуть на уже хорошо знакомые, не раз исследованные внутриамериканские проблемы в контексте тенден­ций и перспектив современной ситуации в целом. И это расширение исто­рических и географических рамок влекло за собой в ряде случаев укруп­нение масштаба писательского мышления, дальнейшее обогащение идей­но-эстетических возможностей литературного творчества.

Противоборство с различными течениями модернизма, продолжающее­ся соперничество с натурализмом, то ослабевающая, то вновь возрождаю­щаяся перекличка с романтизмом и, наконец, тесная связь с социально-психологическим романом 20-х и особенно 30-х годов XX столетия — та­ковы важнейшие обстоятельства и факторы развития американской художественной литературы в послевоенную эпоху.

Нельзя утверждать, что идеи общественного служения и гуманизма целиком определяют идейно-художественный профиль того направления, что принципиально враждебно как модернизму, так и стереотипам «мас­совой культуры» буржуазного общества. И в произведениях значитель­ных художников-реалистов США подчас дают себя знать и политическая предубежденность, и неоправданный пессимизм, и чрезмерное увлечение формальным экспериментом. Однако принятие демократической интелли­генцией США главного критерия гражданского подхода — ответственно­сти перед интересами трудящихся масс способствует, несмотря на про­тивоборствующие влияния, сохранению и укреплению в современной литературе США гуманистического миросозерцания и традиций реали­стического изображения.

2. ОБЩИЕ НАПРАВЛЕНИЯ В ИСКУССТВЕ

Американское искусство рассматриваемого периода развивалось в сложной общественно-политической обстановке. Сразу после войны. в первое послевоенное десятилетие, правые круги повели наступлениe на демократические прогрессивные силы в стране, что имело отрицa-тельные последствия для всей художественной культуры США. В ней усилилась апология существующей социально-экономической и полити-ческой системы, откровенно консервативно-охранительные мотивы. В наиболее концентрированной форме они утверждали себя в потоке коммерческого искусства среднего уровня (которое американцы иногдa

называют популярным) ¹⁰ и особенно крикливо и откровенно шовинисти­чески—в «массовой культуре»¹¹.

«Большой бизнес» полностью господствует в «массовой культуре», но его давление испытывают и другие течения американской художествен­ной культуры. Это давление многопланово и распространяется широко. Оно направляется через издательства, радио, телевидение, кино, через частные фонды и государственные учреждения, осуществляющие патро­наж над художественным творчеством путем установления и выдачи суб­сидий, стипендий и премий. Бывают периоды, когда в отношении масте­ров искусств осуществляется и прямое репрессивное давление,— так было в годы маккартизма. Однако подлинное искусство оказало противо­действие политической реакции, и это стало одним из немаловажных факторов, подготовивших новый общественный демократический подъем с середины 50-х годов.

В условиях послевоенной Америки искусство, пытающееся осмыслить новые исторические явления и критически относящееся к устоям со­временного буржуазного общества, оказалось в своем большом потоке под влиянием философии пессимистического иррационализма и особенно ее либерального ответвления — экзистенциализма¹². Это влияние соеди­нилось с традиционным американским индивидуализмом, а также с при­верженностью к библейско-притчевой тематике и образности, свойствен­ным издавна американскому искусству. Существенную роль играло и увлечение фрейдистским учением психоанализа, к которому постоянно тяготеет американское искусство.

Для 50—60-х годов в очень большой мере была характерна вспышка анархизма. Это явление еще более было подчеркнуто движением контр­культуры, в котором стремление к социальному в анализе явлений об­щественной жизни выступало в стертой, нередко противоречивой форме. Совершенно новым в искусстве США стало возникновение течения, про­никнутого нигилизмом, воинствующе асоциального. Оно пережило пик своего развития во второй половине 60-х годов.

Образы и темы, отражающие верность борьбе за права и граж­данские свободы, борьбе против войны и расизма, против соединенной силы «большого бизнеса», бюрократического аппарата и военщины, нес­ло социально-критическое искусство, которое отличалось и отличается значительным интересом к общественным явлениям как таковым, стрем­лением выявить и отобразить характерные черты и особенности эпохи.

С начала 70-х годов, когда США оказались ввергнутыми в каскад тя­желых экономических, социальных и международных кризисов, обозна­чилось стремление американского искусства вновь «пережить» и осмыслить исторический опыт прошлого. Так возникла и нашла свое отражение в произведениях искусства потребность вернуться к «корням», отделить зерна от плевел, найти в прошлом США (для одних это —

10 Подробнее см.:Туганова О. Некоторые вопросы типологии течений в культуре

современного буржуазного общества.— Вопр. философии, 1977, № 8, с. 54—62. 11 Этим термином в советской научной литературе принято обозначать поток мас­сового стандартизированного искусства, наиболее низкопробный и наиболее сбли­женный с миром наживы и его институтами.

12 Хассан И. После 1945.— В кн.: Литературная история Соединенных Штатов Аме­рики. М., 1979, т. 3, с. 553—554.

628

III. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

629

XVIII и XIX вв., для других — 30-е годы XX в.) то, что может стать опорой движения вперед.

Прогрессистско-демократическое искусство, тяготеющее к социально-классовому подходу в отображении жизненных явлений, несмотря на трудности и гонения, на протяжении всех послевоенных лет продолжало развиваться и вести борьбу за свои идеалы. Говоря об этом течении в художественной культуре США, следует помнить ленинские слова отно­сительно того, что «в каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса» ¹³. Пред­ставители этого течения даже в условиях маккартизма отстаивали тра­диции гуманизма и интернационализма, открыто и мужественно высту­пали против политической реакции.

Особо следует отметить вклад в культурную жизнь страны искусство­ведения марксистского направления. В 40—50-х годах вышел ряд инте­ресных и содержательных работ писателей, публицистов и теоретиков искусства, стоящих на позициях марксизма либо близких к нему: В. Джерома «Культура в меняющемся мире. Марксистский подход» (1947) и «Овладей оружием культуры» (1951); Дж. Г. Лоусона «Скры­тое наследство» (1950) и «Кинофильмы в борьбе идей» (1953); С. Фин-кельстайна «Искусство и общество» (1947), «Как идеи выражаются в музыке» (1952), «Реализм в искусстве» (1954) и др. Мастера культуры прогрессивно-демократического направления активно отстаивали свои философско-эстетические воззрения и в 60—70-е годы. В 1969 г. появи­лась антология «Нью мэссиз», содержащая публикации этого журнала марксистского направления за 1934—1940 гг.¹⁴ Вышли в свет работы Г. Лероя, Ф. Боноски. Была написана специально для издания на рус­ском языке книга Ф. Боноски «Две культуры» ¹⁵.

Искусство неотделимо от процессов общественного развития, от обще­ственной мысли, от борьбы социально-классовых сил. Вместе с тем рас­смотрение проблем искусства непременно предполагает и рассмотрение эстетических представлений в их эволюции — явлений и процесса также исторических и также весьма сложных. В этой связи необходимо отме­тить, что большое распространение и влияние в художественной культу­ре послевоенной Америки получили модернистское, а также постмодер­нистское художественные течения¹⁶, которые во многом имеют своими истоками разновидности модернизма конца XIX — начала XX в. В них преломились критическое отношение к отдельным сторонам жизни бур­жуазного общества и одновременно — что и тогда, и в наше время явля­лось и является основной слабостью модерпизма — игнорирование соци­ально-экономических закономерностей общественного развития, а также выдвижение на первый план психологизма и подсознания либо, напротив, натуралистично преподнесенного предмета, явления.

l3 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 120.

14. New Masses. An Anthology of the Rebel Thirties/Ed. with a Prologue by J. North. N. Y., 1969.

15. Культура и общество: Марксистская литературно-художественная критика США. М., 1976; Боноски Ф. Две культуры. М., 1978. Ф. Боноски — писатель и публицист, в 1968—1974 гг. возглавлял отдел культуры газеты «Дейли уорлд».

16 Туганова О. Постмодернизм в американской художественной культуре и его фи-лософские истоки.— Вопр. философии, 1982, № 4, с. 122—128.

Марксистская мысль США уделяла большое внимание анализу и критике идеалистической философии эстетики¹⁷. В послевоенные годы американские марксисты и критики прогрессивного направления много сделали для раскрытия сложного и противоречивого характера мо­дернизма, показали необходимость его многостороннего анализа, пре­достерегая против упрощенных оценок. В этом отношении они уточняли и корректировали и некоторые свои прежние суждения¹⁸, в частности был сделан вывод о том, что и реализм может прибегать к многообра­зию стилевых форм. Подчеркивалось вместе с тем, что формалистический эксперимент ради эксперимента не только не обогащает искусства, но и наносит ему прямой ущерб, разрушает его ¹⁹.