«Шествие праведных в рай»

     По характеру своего стремительного движения патетическая, словно окрыленная фигура Павла с протянутым в руке свитком-парусом, фигура апостола Петра с его выставленной вперед ногой, а также вся группа праведников, которая следует за ними по направлению к раю, заметно отличаются от большинства остальных фресок Успенского собора и в известной степени приближаются к новгородским фрескам конца XIV века. Можно допустить, что эту фреску, как и изображение Авраама, выполнял старший товарищ Рублева — Даниил. Впрочем, и на этот раз, как в ангеле «Евангелия Хитрово», в движении фигур соблюдается мера. Табл. Протянутая рука Павла с развевающимся свитком выражает его призыв к толпе следовать за ним. Группы праведников, словно поднимаясь со ступени на ступень, движутся вперед, и кажется, точно идут они не столько благодаря собственным усилиям, сколько потому, что их влечет вперед неудержимая духовная сила, и потому они так хорошо держатся в голубизне, заливающей все поле фрески.

     Образ апостола Петра, обращенного лицом к Иоанну и к следующей за ним толпе, принадлежит к числу самых замечательных созданий русской живописи XV века. Возникновение такого образа было бы, конечно, немыслимо без того художественного опыта, которым незадолго до того обогатил русское искусство Феофан. Это касается и способности художника проникать во внутренний мир человека и того владения приемами широкого письма, благодаря которым стала возможна живая передача облика человека. И все же как отличается Петр из Успенского собора от старцев Феофана! Куда девались их величавая гордость, мудрая сдержанность, торжественная суровость? Петр — весь самоотверженность, приветливость и ласка. Где отрешенность от всего земного греческих праведников, их отшельническая угрюмость? Петр обращает лицо к следующим за ним людям, твердо уверенный в том, что его услышат и поймут. Весь его облик говорит о его доверии к человеку, об убежденности в том, что добрым и страстным призывом можно наставить на путь истины. Русский мастер вряд ли стремился придать своему Петру черты сходства с кем-нибудь из своих современников. Портретом в собственном смысле слова его назвать нельзя. Но он вложил в его облик тот светлый энтузиазм, который ему, конечно, приходилось встречать в лучших людях своего времени, в сподвижниках Димитрия и в последователях Сергия.

     Характерная черта рублевского письма: форма головы Петра близка к правильному кругу, который всегда привлекал Рублева, как выражение покоя и совершенства. Голова обрисована чертой, почти проведенной по циркулю, и вместе с тем не нарушено впечатление органичности и жизненности. Соответственно «круговой теме» и блики ложатся более правильными рядами, чем в новгородских фресках Феофана. Особенную живость придает голове апостола Петра то, что его страстный, взволнованный лик противопоставлен лику Иоанна, более созерцательному и мягкому, и что из-за обеих голов выглядывают еще глаза третьего апостола, устремленные вперед, вносящие напряженную ноту во взаимоотношения персонажей.

     Рублев, конечно, не имел понятия о том, что в то время творилось в искусстве Италии, но, глядя на его Петра, нельзя не вспомнить другое изображение Петра, которым через двадцать лет после Рублева Мазаччо украсил капеллу Бранкаччи во Флоренции. Оба изображения Петра объединяет огромная нравственная сила и вера в свою правоту, которая сквозит и в осанке и во взорах апостолов. Но у итальянского художника глаза Петра сурово горят святым и праведным гневом, протестом против несправедливости, в лице рублевского Петра больше доброты, милости и всепрощающей любви.