Внешнеполитическая стратегия Англии в Европе.

“Будущее британской политики зависит от того, будет ли сделан выбор в пользу Европы или США”, – так звучит популярный среди британских политологов тезис, число сторонников которого только умножилось после войны 2003 года в Ираке. Действительно, уже полвека, после начала заката Британской империи, перед страной стоит дилемма выбора формата своей политики в области обороны, безопасности и внешних дел. "Особые отношения" с США долгое время компенсировали неизбежное ослабление международного веса Великобритании после окончания Второй мировой войны, а жёсткий корсет, в который была заключена система мирового баланса сил в годы холодной войны, делал вполне естественным положение Западной Европы в качестве их протектората. Однако на сегодняшний день "особые отношения" представляются многим аналитикам доктриной, не только выработавшей свой потенциал, но и наносящей вред интересам Соединённого Королевства, а уход в прошлое биполярного мира открыл для объединяющейся Европы возможность превращения в самостоятельный центр силы в мире. В этих условиях Лондону становится практически невозможно продолжать ритуально приписывать себе роль беспристрастного медиатора между Европой и США, тем более, если в ситуациях разногласия по принципиальным вопросам внешней и оборонной политики он бессменно отдаёт предпочтение Вашингтону.

То, что давно стало для многих очевидным, сегодня отказывается признать лишь малая часть экспертного сообщества Британии. В этом также упорствует ключевые фигуры политического и военного истэблишмента. Иракские события стали для многих "последней каплей". По мнению Родрика Брэйтуэйта, бывшего посла Великобритании в Москве, а затем председателя объединённого комитета британской разведки, война в Ираке наглядно продемонстрировала, что "особые отношения" превратились в балласт, который наносит урон интересам Британии в Европе и исламском мире.

Действительно, британская дипломатия, которая традиционно считается одной из самых искусных в мире, успехи которой основаны на принципе "постоянных интересов и временных союзов", демонстрирует, особенно в последнее время, явный догматизм. Репутация британской внешней политики основана на способности к гибкости, балансе интересов, однако на практике после прихода к власти в 1997 г. лейбористского правительства она оказалась подчинена одной единственной цели – следованию в фарватере внешней политики США. Трактовка "особых отношений" никогда не была так прямолинейна. Если в сфере торговли, защиты своих экономических интересов Лондон готов безапелляционно их отстаивать, в том числе с помощью механизмов ЕС, то в вопросах внешней политики и обороны он с завидным упорством отказывается от своего суверенитета.

По проблеме Ирака Лондон в очередной раз выбрал сторону США, несмотря на то что политика последних привела к самому глубокому кризису в истории евроатлантического сообщества, подточила авторитет ООН, расколола ЕС и НАТО. В один миг многолетние старания Тони Блэра по восстановлению позиций своей страны в качестве полноценного европейского партнёра пошли прахом. Более того, премьер-министр не посчитался с соображениями внутриполитической целесообразности. Своими действиями он значительно ухудшил электоральные перспективы собственной партии, был на грани потери своего поста, спровоцировал невиданные демонстрации протеста в Лондоне, раскол парламентской фракции лейбористов и отставку министра иностранных дел.

Критики "особых отношений" указывают на то, что даже в эпоху сверхдержав они почти всегда были "улицей с односторонним движением", служили больше не британским, а американским интересам. В этом тандеме именно Государственный департамент руководствовался тем, чем так на словах гордился Форин-офис, – отстаиванием национальных интересов. Белый дом никогда не помогал Даунинг-стрит только потому, что это нужно было последнему. После Второй мировой войны США без предупреждения прекратили программу ленд-лиза, что поставило истощённую войной Великобританию в чрезвычайно трудное положение, отказались от продолжения сотрудничества с ней в области разработки ядерного оружия, способствовали распаду Британской империи, первоначально отказались поддерживать её в дни Фолклендской войны, многие годы действовали вопреки Лондону по проблеме североирландского урегулирования. Таких примеров масса.

С самого начала существования ЕС стал ареной столкновения непримиримых евроскептиков и евроэнтузиастов. Европейская Конституция послужила своеобразным толчком к новому этапу дискуссий о будущем Европы.

Британские евроскептики явно опасаются, что Европейский Союз превратится в супердержаву, а Соединённое Королевство утратит свой суверенитет. Среди главных аргументов британских евроскептиков так же стоит упомянуть недостаточную сбалансированность налоговой системы и социальной политики, расширение полномочий Европейской Комиссии, отсутствие демократии в структурах ЕС, общую валюту и, безусловно, Конституцию. Как известно, жители Великобритании уже отказались от общей валюты и от участия в Шенгенском соглашении, так как большинство их них проявляют стойкую привязанность к национальному.

Большая часть дебатов о предложенной новой Конституции Европы была выражена в обычной гиперболе. Часть евроскептически настроенной прессы уже вызывают в воображении британцев перед неизбежностью формирования централизованной супердержавы. Легко понять, почему ультраправые настроены против Конституции. В ней много того, что вызывает у них недовольство: соблюдение прав человека, соблюдение прав меньшинств, принципы недискриминации. Но так и должно быть. В целом Конституция изменит не многое, но те изменения, которые имеют место быть, нацелены на самые общие жалобы евроскептиков. В Конституции ещё раз подчёркивается, что Евросоюз - добровольная ассоциация сотрудничающих государств только с теми обязательствами, которые ей передали участники, придя к единодушному согласию. И против этого не могут возразить и самые ярые антиевропейцы. Новая Конституция содержит ряд небольших, но стоящих усовершенствований текущей Конституции ЕС, набора имеющихся соглашений. Их три:

- не дать сложиться безвыходному положению в расширенном Союзе

- обеспечить большие демократические гарантии

- сделать более ясными природу и цели Союза

Евроэнтузиасты говорят, что отрицание евроинтеграции означает «изоляционизм». Но Британия обладает четвёртой крупнейшей экономикой в мире, входит в крупнейшие международные организации. В корне неверно утверждение, что британцы либо станут европейцами, либо будут изолированы. Возможно, реальный выбор совершенно в другом-либо остаться глобальной торговой нацией, либо решать проблемы Европы.

В свете последних событий в мире вопрос Европейской Конституции и её принятия Великобританией утратил былую остроту. Великобритания предпочла свести до минимума обсуждения темы, которая вызвала столько противоречий внутри страны, и, прежде всего в связи с предстоящими выборами, между консерваторами и лейбористами. Конституции и что отказ Брауна от проведения референдума ставит под вопрос оказание доверия ему британским народом. Цель консерваторов ясна - заручиться поддержкой населения на предстоящих выборах, тем не менее, их заявления указывают на важные проблемы, которые требуется решать без промедления. Проведение референдума поможет людям поверить в действительно демократический настрой избираемых политиков и в то, что сотрудничество Великобритании и Евросоюза проходит под знаком британских национальных интересов.

Вопрос степени интеграции Великобритании в Евросоюз является самым главным, а проблема принятия Конституции дала толчок к новому витку обсуждений роли Великобритании в ЕС и дальнейшего развития их отношений. Последние опросы общественного мнения показали, что идею новых, более свободных отношений с Евросоюзом на основе торговли и кооперации и выход Великобритании из политического и экономического Союза поддержало большинство населения. Уместно напомнить, что Великобритания, вступая в Евросоюз, видела в нём, прежде всего, торгового партнёра. Настоящее членство Великобритании определено рядом соглашений. Новые отношения потребуют принятия нового соглашения между Британией и государствами-участниками. Ключевым моментом является то, что Великобритания сохранит отношения свободной торговли со странами-участницами, но перестанет быть субъектом законодательного аппарата и судебной системы Евросоюза. Очевидно, что на данный момент не существует барьеров на пути изменения характера отношений, но то, что Британия будет пользоваться всеми преимуществами свободной торговли и не будет платить за это полной вовлечённостью в политическую жизнь Евросоюза, конечно, не понравится другим государствам-участникам. Постоянный конфликт между континентальными политиками, стремящимися к «более тесному союзу народов Европы» и «новичком» Британией, которая никогда не стремилась к политическому союзу, существует и поныне, и, скорее всего, многие страны будут рады, если Великобритания не будет участвовать в основных сферах жизни Евросоюза.

Обобщая все вышеизложенные мнения, можно прийти к выводу, что позиция Великобритании к Европейскому Союзу с момента её вступления не изменилась. Доминирование национальных интересов над наднациональными и скептическое отношение к интеграции нашли своё отражение в состоявшихся недавно выборах в Европарламент. По словам председателя Еврокомиссии Жозе Баррозу, выборы завершились несомненной победой партий, поддерживающих европейскую интеграцию. В Великобритании, «основном поставщике евроскептиков в Парламент», итоги выборы диаметрально противоположны: первое место заняла Консервативная оппозиционная партия, а второе - «Британская партия независимости», ратующая за выход Британии из Евросоюза.