2. Концепция г. Моргентау

На книгу Г. Моргентау международники ссылаются столь же непременно, сколь они пишут о “классической” или “реалистической” школах в теории международных отношений. Выделяя главную в его работе концепцию “борьбы за власть между нациями”, многие ее комментаторы выхолащивают богатство нюансов и, если можно так сказать, универсальность взглядов автора на основные проблемы международной политики в прошлом и в наступившую ядерную эпоху.

Например, в зарубежной учебной литературе и в монографиях, пестрящих ссылками на Г. Моргентау, редко встретишь упоминание о том, что последователь Макиавелли и Гоббса, кем его чаще всего представляют, писал работу, размышляя о возможностях установления международного мира в середине XX в. с помощью ограничения применения силы и путем преобразования международного сообщества на принципах наднациональной власти.

Из десяти глав проблеме мира так или иначе посвящено шесть, причем на семи страницах первой главы, по существу представляющей собой введение, автор определяет двойную цель исследования: 1) понять международную политику; 2) понять проблему международного мира.

Названия большинства глав говорят сами за себя: “Ограничение международной власти: международная мораль и мировое общественное мнение” (гл. V), “Ограничение международной власти: международный закон” (гл. VI), “Проблема мира в середине XX столетия: мир посредством ограничения” (гл. VIII), “Проблема мира в середине XX столетия: мир посредством преобразований” (гл. IX), “Проблема мира в середине XX столетия: мир посредством аккомодации”, т.е. путем соглашений, дипломатии (гл. Х) [6].

Таким образом, отделенные от общего контекста рассуждений Г. Моргентау о мире, интерпретации его идеологии как консервативной и исходящей из утверждения об агрессивной природе человека абсолютно схематичны и не отражают всей сложности “политического реализма”. Размышляя о проблемах установления мира в наступившую ядерную эпоху, разве основатель школы “политического реализма” не предварил формирование в мировом сообществе движения “Peaceresearch”, приведшее к созданию Международной ассоциации исследований проблем мира?

Другое дело, что Г. Моргентау изначально отвергал “идеалистический” и “легалистский” подходы к объяснению процессов международных отношений. Кстати, еще в начале 30-х годов он ставил вопрос о реальности норм международного права [7]. Проникнуть в суть проблем мира, считал он, значит понять истинную природу взаимоотношений суверенных наций, основанных на проявлении национальной мощи. Категория национальной мощи - отправная точка рассуждений Г. Моргентау.

Ключевой для понимания его концепции термин “power” имеет двойной смысл, и в одном случае означает власть, в другом - мощь, или силу. Сам Г. Моргентау так объяснил термин “власть”: “Под понятием власть мы имеем в виду власть человека над мыслями и поступками других людей, т. е. феномен, который обнаруживается всякий раз, когда человеческие существа вступает в социальный контакт друг с другом. Мы говорили “власть нации” (в данном значении предпочтительно переводить “мощь, или сила, нации” - Г. Н.), или “национальная власть” (“национальная мощь” - Г. Н.), имея в виду, что эта концепция здесь самоочевидна и достаточна объяснена тем, что мы подразумевали под властью вообще” [8].

Но как объяснить стремление наций к власти и что такое сама нация? Ставя эти вопросы, Г, Моргентау не претендует на исчерпывающий ответ. Его несомненный вклад в теорию международной политики как “борьбы за власть” прежде всего состоит в определении составляющих элементов мощи. Г. Моргентау выделил восемь ее элементов: 1) география, 2) природные ресурсы, 3) промышленные мощности, 4) военный потенциал, 5) численность населения, 6) национальный характер, 7) моральный дух нация, 8) качество дипломатии [9].

Из перечисленных элементов видно, что неоправданно интерпретировать понятие “мощи”, по Г. Моргентау, примитивно- механистически, ограничиваясь лишь ее “физическими” показателями. По крайней мере три элемента из восьми (национальный характер, моральный дух нации и качество дипломатии) являются факторами нематериального порядка, или, по словам самого автора, “человеческими факторами”. Описывая первый - географический - элемент национальной мощи, Г. Моргентау многое принял из концепций геополитики, отмечая тем не менее ее недостаточность в объяснении международной политики. На примере России он раскрывал роль обширного пространства в войне, которое, с его точки зрения, являлось источником ее великой силы: “Подобное особенно проявилось в завоеваниях Наполеона и Гитлера, которые преследовали не ограниченные задачи, но нацеливались на само существование России как нации, что произвело довольно стимулирующий эффект на русское сопротивление” [10].

Приводя пример влияния природных ресурсов на международную политику, Г. Моргентау цитирует известное высказывание французского премьер-министра Ж. Клемансо: “Одна капля нефти стоит одной капли крови наших солдат. Превращение нефти в необходимое сырье вызвало сдвиг в относительной мощи политически лидирующих наций” [11].

Весьма интересны рассуждения автора о трех “человеческих” элементах мощи, в особенности о национальном характере и национальной морали: “Из трех человеческих факторов качественного свойства, определяющих национальную мощь, национальный характер и национальная мораль отличаются неуловимыми чертами с точки зрения их рационального прогнозирования и постоянным и часто решающим влиянием, которое нация в силах оказать в сфере международной политики. Мы не касались здесь вопроса относительно того, какие факторы формируют национальный характер. Мы лишь интересовались фактом - оспариваемым, но, как нам кажется, бесспорным, - что некоторые качества интеллекта встречаются чаще и проявляются сильнее у одной нации, чем у другой” [12].

Г. Моргентау обращает внимание на то, что национальный характер весьма устойчив во времени, замечая, что “те политические и военные пристрастия германских племен, о которых писал древнеримский историк Тацит, столь же характеризовали армию Ф. Барбароссы, сколь и войска Вильгельма II и Гитлера” [13]. С другой стороны, он подмечал соответствие национальных стилей философских школ Германии, Великобритании, Франции особенностям государственного устройства и политики этих стран: “Авторитаризм, коллективизм и преклонение перед государством в немецкой философии отражались в традиции автократического правления, в раболепном принятии любой масти столь долго, сколь ока воспринималась волевой и сильной, вместе с тем они отражались в недостатке гражданской смелости, пренебрежении индивидуальными правами, отсутствии традиции политических свобод” [14].

В отличие от национального характера национальная мораль, по Моргентау, больше выражает духовное состояние страны в определенный момент и в качестве элемента национальной мощи определяется как “степень решимости, с которым нации поддерживают внешнюю политику своих правительств в дни мира или войны” [15].

Считая особо важным последний элемент национальной мощи - “качество дипломатии”, автор “Политики наций” особенно подчеркивал, что “успехи дипломатии в сохранении мира зависят, как мы видели, от необыкновенных моральных и интеллектуальных качеств, которыми должны располагать участвующие в этом процессе лидеры” [16]. Тем не менее, дипломатический церемониал, политика престижа, включающая и блеф, т. е. расчет ввести в заблуждение относительно истинного состояния дел в стране и намерений, идеология являются проявлением “борьбы за власть” между нациями [17].

Предложив такую схему национальной мощи, Г. Моргентау вместе с тем предостерег против типичных ошибок в ее оценках. Одной из самых распространенных, с его точки зрения, является недооценка относительного и временного характера мощи, тенденция рассматривать ее как постоянную и абсолютную величину [18]. Например, говорил он, Франция в 1940 г. жестоко поплатилась за ошибочную оценку национальной мощи, сравнивая силу своей армии с ее уровнем в 1918 г. и недооценивая военную мощь Германии накануне Второй мировой войны.

Тем более человеческие факторы, как правило, трудно поддаются количественному измерению, хотя их роль в обеспечении мощи представляется несомненной в анализе истории международных отношений. Значимость этих факторов варьируется во внешнеполитических арсеналах в зависимости от государственных устройств, идеологий, особенностей национальных культур и цивилизаций.

В любом случае столкновения и взаимоотношения наций в международной политике приводят к “балансу сил” различной конфигурации, ограничивающему национальную мощь.

Как уже говорилось, другими ее ограничителями являются международные законы, мораль и мировое общественное мнение, но только “баланс сил” способен гарантировать “хрупкий мир в сообществе суверенных наций” [19]. В итоге своих размышлений Г. Моргентау пришел к выводу, что “настолько, насколько мы имеем дело с реальными симптомами, их разрешение предполагает существование интегрированного международного сообщества, которого сейчас нет” [20].

Признавая, что “дипломатия - лучшее средство сохранения мира, которое сообщество суверенных наций может предложить”, он считал его “недостаточным, особенно в условиях современной мировой политики и современной войны” [21]. По его мнению, только тогда, когда нации откажутся от средств разрушения в пользу высшей национальной власти “Мирового государства” - а это означает, что они отказались бы от своего суверенитета - только тогда международный мир мог бы быть столь же надежным, как “внутренний мир” государства в его нормальном состоянии. Заколдованный круг мировой политики заключается в том, что постоянный мир невозможен без “Мирового государства”, а оно недостижимо без миротворческого процесса дипломатии [22].

Автор “Политики наций” заключил свою книгу выдержкой из речи У. Черчилля, произнесенной в Палате общин 23 января 1948 г. в разгар “холодной войны”, в которой лидер британских консерваторов призывал сплотиться Запад и не вдаваться в бесполезные идеологические дискуссии с коммунистами, но искать с ними соглашения на “реалистической базе”, хорошо понимая, что они будут его соблюдать ровно столько, сколько им это будет выгодно [23].

Г. Моргентау, применивший классическую идею “равновесия сил” к международному положению после Второй мировой войны, выдвинул понятие двухблоковой (до образования НАТО (1949 г.) и Варшавского договора (1955 г.)) системы международных отношений с двумя полюсами: США и СССР.

Завершая краткий обзор концепций школы “политического реализма”, обратим внимание на значительную эволюцию этого направления, особенно проявлявшуюся с 60-х годов. Г. Моргентау, его коллеги и последователи действительно продемонстрировали немалый реализм, оценивая крупные изменения в международных отношениях, произошедшие в 60-е годы. В особенности после поражения США во Вьетнаме, хотя и до этой войны такие ведущие теоретики “мощи”, как Г. Моргентау и Д. Кеннан, предостерегали против военной эскалации США в Индокитае.

Во-первых, большинство “реалистов” отходили от интерпретации силовых отношений на мировом уровне исключительно как биполярных, считая, что биполярность сохраняется на военно-стратегическом уровне, но поскольку большая война между США и СССР была равносильна взаимоуничтожению, сверхдержавы, образно говоря, напоминали связанных Гулливеров среди остальных стран. Согласно подобной интерпретации, инициатива США и СССР сковывалась, и в то же время относительно расширялась свобода действий малых государств. Своеобразная реабилитация меньших сил и наряду с ней выявление (и восстановление?) новых достаточно мощных полюсов (Западная Европа, Япония, Китай) вели, как полагали “реалисты”, к возрастающей многополюсности и полицентризму мира. Этот процесс может в одних регионах нарушать стабильность и способствовать конфликтам, в других - перемещать государства в системе коалиций. С точки зрения “реалистов” значение военных потенциалов относительно других составляющих мощь снизилось, что повысило роль дипломатии, переговоров, тогда как в 40-50-х гг. большинство мирных инициатив СССР или других стран отрицались “реалистами” как “бесполезные” и даже “вредные”, поскольку они, с их точки зрения, вносили иллюзии в понимание реальных процессов. Г. Моргентау тогда считал, что “шансы на разоружение равны нулю”, а в дипломатии “реалисты” видели, по выражению известного американского международника Р. Осгуда, “мозг силы”.

Во-вторых, “реалисты” все больше признавали наряду с национальными интересами всеобщие интересы мирового сообщества. “Новым аспектом термоядерного века является то, что США имеют также общие интересы с другими нациями, и эти интересы могут быть удовлетворены без ущерба для любой страны. Избежание термоядерной войны – главный пример таких общих интересов” [24], - писал Г. Моргентау в работе “Новая внешняя политика для Соединенных Штатов”, опубликованной в 1968 г. - двадцать лет спустя после публикации “Политики наций”, принесшей ему славу и признание лидера школы “политического реализма”.