8. Идеи “вечного мира” и всемирной федерации и. Канта

Великий немецкий философ Иммануил Кант (1724-1804) написал небольшое сочинение “К вечному миру” ( Кенигсберг, 1745) , отдав дань миротоворческим исканиям европейских мыслителей. Эта работа обозначала непримиримый разрыв с “классическим реализмом” Н. Макиавелли и Т. Гоббса и сформировавшееся начало идеалистической традиции в теориях международных отношений. Политические идеи Иммануила Канта, высказанные им в последние годы жизни, отражали философию “критического” или “трансцедентального” идеализма (“Критика чистого разума”) и этику нравственного императива (“Основоположения к метафизике нравов”) .

Строго говоря, неверно механически распространять философский идеализм Канта на его видение международных отношений. Он был близок Т. Гоббсу в обосновании их природы: “Состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние (status naturalis); последнее, наоборот, есть состояние войны, т. е. если и не беспрерывные враждебные действия, то постоянная их угроза” [41]. Кант не строил иллюзий насчет правителей, которые “ никогда не могут пресытиться войной ’ ’ 42 , говорил о “порочности человеческой природы, которая в своем настоящем виде проявляется в свободных отношениях государств” [43], и считал, что политик-практик “с гордым самодовольством, свысока смотрит на теоретика как на школьного мудреца, совершенно не опасного своими пустыми идеями для государства, которое исходит из принципов, достигнутых в опыте” [44].

Приведем цитату из его сочинения, которая вне контекста совершенно созвучна политической философии Н. Макиавелли: “Государство, имеющее возможность не подчиняться никаким внешним законам, не будет ставить в зависимость от суда других государств тот способ, каким оно отстаивает по отношению к ним свои права; и даже целая часть света, если она чувствует свое превосходство над другой, ни в чем ей, впрочем, не препятствующей, не замедлит ограбить или даже поработить последнюю для усиления своего могущества … Конечно, если нет свободы и основанного на ней нравственного закона и все, что происходит или может происходить, есть исключительно механизм природы, то политика (как искусство управления людьми) воплощает в себе всю практическую мудрость, а понятие права есть бессодержательная мысль” [45].

Как раз в этом месте рассуждений философ, сформулировавший категорический императив в качестве универсального нравственного закона, отвергал макиавеллистский подход и доказывал, что понятие права, “безусловно, необходимо соединить с политикой и возвысить его до ограничительного условия последней” [46]. Он делал свой выбор в пользу “морального политика” (курсив Канта - Г. Н.), т. е. такого, который устанавливает “ принципы государственной мудрости, совмещающиеся с моралью”, и отвергал “политического моралиста, который приспосабливает мораль к потребностям государственного деятеля”.

Кант - поклонник Ж.-Ж. Руссо верил, в отличие от своего вдохновителя, и в возможность установления с помощью всеобщей воли общественного договора между государствами, но признавал, что “на практике нельзя рассчитывать на иное начало правового состояния, кроме принуждения” [47]. В этом пункте обнаруживалась слабость его проекта вечного мира в части гарантии его реализации.

План содержал шесть прелиминарных статей (в сокращенном изложении):

1) Ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении была сохранена открытая возможность новой войны.

2) Ни одно самостоятельное государство (большое или малое, это безразлично) ни путем наследования или обмена, ни в результате купли или дара не должно быть приобретено другим государством.

3) Постоянные армии … со временем должны полностью исчезнуть.

4) Государственные долги не должны использоваться во внешнеполитической борьбе.

5) Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в вопросы правления и государственного устройства других государств.

6) Ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным взаимное доверие в будущем, в мирное время, как, например, подсылка убийц …, отравителей …, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене … в государстве неприятеля и т. д. [48]

Таким образом, налицо демократический характер идей Канта о вечном мире. В комментариях к прелиминарным статьям он высказался как сторонник национального суверенитета, саркастически заметив, что монархические браки рассматриваются в Европе “как новая отрасль промышленности, позволяющая без затраты сил благодаря родственным союзам увеличить свое могущество, либо как средство расширить свои владения” [49].

Состояние мира должно быть установлено на основании названных условий с помощью международной системы, предусмотренной тремя дефинитивными статьями вечного мира:

1) гражданское устройство каждого государства должно быть республиканским, основанным, “во- первых, на принципах свободы членов общества (как людей) , во- вторых, на принципах зависимости всех (как подданных) от единого общего законодательства и, в- третьих, на законе равенства всех (как граждан);

2) международное право должно быть основано на федерализме свободных государств, союзе народов, “который, однако, не должен был бы быть государством народов”;

3) право всемирного гражданства должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства, которое “означает право каждого иностранца на то, чтобы тот, в чью страну он прибыл, не обращался бы с ним как с врагом” [50].

Кант доказывал объективную реальность идеи федерации, которая должна охватить постепенно все государства и привести таким путем к вечному миру. Идея всемирной федерации являлась оригинальным отличием идей Канта от большинства проектов вечного мира, в которых его гарантом выступала универсальная международная организация. Возможно назвать утопической его идею всемирного “федеративного объединения государств”, которая выдвигалась как альтернатива слиянию государств в “единую державу, превосходящую другие и переходящую во всеобщую монархию” [51].

Кант убеждал, что гарантию вечного мира “ дает великая в своем искусстве природа (natura daedala rerum), в механическом процессе которой с очевидностью обнаруживается целесообразность того, чтобы осуществить согласие людей через разногласие даже против их воли” [52], и что объективно мир развивается по пути морального совершенствования: “Моральное зло имеет то неотделимое от своей природы свойство, что по своим собственным целям оно внутренне противоречиво и саморазрушительно (особенно в отношении других, держащихся того же образа мыслей); и, таким образом, хотя и медленно, но уступает место моральному принципу добра”. Кант учил, что “объективно (в теории) не существует спора между политикой и моралью”, оно существует “субъективно, в эгоистических склонностях людей” [53]. Он видел в “согласии политики с моралью” основу трансцендентального публичного права и будущего вечного мира, но не забывал и меркантильный фактор: “Дух торговли, который рано или поздно подчиняет себе каждый народ, - вот что не может существовать рядом с войной. Так как из всех сил (средств), подчиненных государственной власти, сила денег является, пожалуй, наиболее надежной ” [54].

Главное значение идей Канта о вечном мире заключалось не в конкретных предложениях его устройства, но в философском обосновании международного права и движения международного сообщества к “общечеловеческому государству”, всемирной федерации, устроенной по “праву всемирного гражданства” . Утверждая идею морального прогресса человечества, совершаемого “по велению практического разума” , Кант утверждал противоположное политической философии Макиавелли соотношение цели и средств: “поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства ( цель может быть какой угодно)”. Кант разошелся с Ж.-Ж. Руссо в рассмотрении перспектив международного сообщества: автор “Общественного договора ” защищал идеи национального суверенитета, службу в национальных армиях на началах всеобщей воинской обязанности. Кант же призывал распустить в будущем постоянные армии и установить общечеловеческое гражданство.

Его космополитические представления выходили за пределы христианского мировоззрения и философии естественного права, обращаясь к общечеловеческой морали и идее прогресса. Канта, конечно же, можно причислить к утопистам в теории международных отношений. Но его идеалистические построения возвещали приближение новых мировых эпох, либерализма XIX столетия и пацифистских проектов Лиги Наций.