Война за веру: парадоксы мусульманского сознания

Мухаммед был убежден в том, что решающее значение принадлежит здесь проповеди ислама, распространению веры через духовное воздействие на человеческие сердца. Но как воздействовать на тех, для кого очевидная истинность божественного откровения не обладает достаточной убедительностью? В Коране обосновывается возможность священной войны как войны за веру, если она навязывается обстоятельствами жизни, во враждебном, окружении. «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте — поистине, Аллах не любит преступающих! И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а (вся) религия будет принадлежать Аллаху» (Коран, 2:186, 189).

Война ставит целью не обратить в веру, а привести к покорности, ведь принятие веры—дело добровольное. Мухаммед находит два основных аргумента в пользу священной войны: добродетель веры выше порока убийства («ведь соблазн хуже, чем убиение!» — Коран, 2:187); смерть за веру прекрасна не тем, что она прерывает земную жизнь, которая и без того является бренной, а тем, что она открывает ворота вечности («И сказали они: "Господи наш! Почему предписал ты нам сражение? Если бы Ты отложил нам до близкого срока?" Скажи: "Пользование здешней жизнью — недолго, а последняя жизнь—лучше для того, кто не боялся, и не будете вы обижены ни на финикову плеву"» — Коран, 4:79).

Можно согласиться с А. Гусейновым, который подчеркивает, что идея священной войны уязвима и с теоретической, и с практической точек зрения, и, разумеется, отнюдь не гуманна: войну невозможно удержать на высоте служения вере, полностью очистив от других мотивов. Даже в войнах, которые вел Мухаммед, немаловажную роль играла добыча; сам он, по крайней мepe в одном случае, был инициатором убийства из-за чувства личной мести (после битвы при Бадре)⁵⁴. I Итак, мотив завоевания присутствует в политической культуре ислама, но он не является определяющим, скорее — подчиненным. И наличие такого мотива не может служить основанием для характеристики всей культурной традиции как завоевательной, не гуманистической — мы же не лишаем гуманистического статуса западную цивилизацию, которая вела крестовые походы за веру.

Следует отметить, что современные исламские философы и политологи пытаются модернизировать исламскую культуру в духе усиления ее гуманистического потенциала, справедливо полагая, что это способно активизировать творческие силы исламского народа. Уже на рубеже XIX и XX веков в исламском мире возникло мощное движение реформаторов, которое открыло так называемые ворота иджитихада: возможность самостоятельно интерпретировать мусульманские законы, разрешать спорные религиозные и политические вопросы на основе Корана и Сунны. Выдающиеся арабские богословы и философы — Джемаль эд-Дин аль-Афгани, Мухаммед Абдо, Рашид Рида — первыми нанесли мощный удар по закостенелым формам ислама. Именно в их трудах была сформулирована идея необходимости возвращения «к первоначальному истинному исламу» и приведения последнего в соответствие с требованиями современности.

Но особое влияние на формирование современной политической философии исламского мира оказало творчество мусульманского философа индийского происхождения Мухаммада Икбала (1873-1938). «Играя на струнах любви и свободы», он предложил конкретную социально-философскую программу реформирования исламской веры, обогатив ее современными демократическими идеалами. Будучи не только философом, но и поэтом выдающегося таланта, он имел возможность необычайно эмоционально доносить свои идеи до самой широкой политической аудитории. И хотя в современном исламе нет конкретной философской школы, определенно связанной с именем

Икбала, сила его методологии и богатство духовного наследия продолжают оказывать значительное влияние на формирование нового поколения мусульманских мыслителей. Как отмечает Сайд Вали Реза Наср, деятельность и творчество Мухаммада Икбала «сыграли большую роль в возрождении ислама в современном мире... »⁵⁵.

Основной целью гуманизации исламской веры Икбал считал возрождение социально-политического идеала, воплощенного некогда в знаменитой общине пророка Мухаммеда,— совершенной социально-политической модели, при которой творческие способности человека достигают своего расцвета. Выполнение указанной задачи должно начаться с совершенствования личности каждого мусульманина, когда эталоном идеальной личности в действительности станет пророк Мухаммед. Этот процесс призван в своей политической кульминации привести к созданию совершенного политического общества. Другими словами, духовное и политическое возрождения должны идти рука об руку, взаимно дополняя и усиливая друг друга.

Однако перспектива развития исламского общества понималась самим Икбалом не столько как политическая—хотя его концепция оказала самое большое влияние на мусульманскую политику в XX веке — сколько как философская. В определенном смысле исламский мыслитель соединил ницшеанскую теорию «сверхчеловека» с суфийской концепцией «идеального человека», стремясь обозначить универсальный ориентир для человеческого развития: Юн видел в Боге совершенное Эго, но, однако, это Эго было более близким и осязаемым, чем Бог прошлого»⁵⁶.

В «Книге вечности» (1932) Икбал представил свое понимание Божественного как Высшего Идеала, в котором схема человеческого развития достигает вершины. Исламский мыслитель был убежден, что последовательная гуманизация ислама возможна только в том случае, если будет уточнено и конкретизировано само понятие «мусульманин». Он верил: не романтическая любовь и не политическая свобода призваны совершенствовать человека в исламском мире, но любовь к Истине, освобождающая от отождествления религии с тем извращенным и низведенным до нынешнего состояния «исламом», который возник в результате культурных искажений. Каждый мусульманин должен поверить в то, что жизнь продолжается вопреки смерти, ибо душа бессмертна, и жизнь продолжается как смерть и позже — как воскрешение. Посредством смерти и воскрешения человеческая жизнь неуклонно совершенствует самое себя и тем самым совершенствуется социально-политическое развитие как таковое. Сам Икбал не склонен был трактовать свою концепцию как инновацию или реформацию, но как повторное «открытие» и реконструкцию ислама. По его мнению, с каждым рождением человек достигает более высокой ступени духовного развития в более совершенном обществе, поскольку человек обладает сущностью, способной трансформироваться в совершенство. Однако сложный духовный процесс может успешно развиваться только благодаря особому связующему звену, каковым является Истина ислама, ибо именно ислам содержит в себе «программу» этого процесса.

Икбал видел политический идеал в государстве, «где Любовь и Наука, символизируя сущности Востока и Запада, счастливо займут одинаковое интеллектуальное пространство» — и это будет «исламское государство»⁵⁷. Его идеи оказали значительное влияние на формирование современной концепции мусульманской политики. Исследователи отмечают, что благодаря влиянию этого выдающегося мыслителя многие сторонники мусульманского возрождения сегодня рассматривают политическую деятельность как условие для достижения личного духовного спасения в исламском мире⁵⁸, и это стало мощным фактором активизации духовных и политических сил исламского общества.