5.4 Битва за Москву

5 октября Сталин позвонил Жукову и попросил срочно прибыть в Москву в связи с осложнением обстановки на подступах к столице. Как представителя Ставки его направили координировать действия Западного и Резервного фронтов, основные силы которых уже попали в окружение. Казалось, что путь на Москву для вермахта открыт. Через две недели немцы заняли родную деревню Жукова Стрелковку.

Георгий Константинович возглавил Западный фронт, в который влились и войска Резервного. Он бросил все имеющиеся силы, а также подходящие резервы Ставки и других фронтов на оборону рубежа Волоколамск–Можайск–Малоярославец–Калуга. Сюда прибыло 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, 40 артполков и другие части.

Во второй половине ноября, когда началось новое немецкое генеральное наступление на Москву и на подступах к столице завязались тяжелые бои, Жукову позвонил Сталин и спросил׃„Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».―„Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков». Сталин пообещал две резервные армии к концу ноября и свое слово сдержал. В начале декабря немецкие войска полностью выдохлись. По свидетельству Жукова, „из опроса пленных было установлено, что в некоторых ротах осталось по 20-30 человек, моральное состояние немецких войск резко ухудшилось, веры в возможность захвата Москвы уже нет».

Войска Западного фронта вместе с подоспевшими резервами перешли в контрнаступление и отбросили противника от Москвы. После начала боев Жуков, не смыкавший глаз много ночей, проспал подряд двое суток. Зато пробуждение, по его словам, оказалось приятным― войска Красной Армии отбросили немцев от столицы еще на 15 км.

В битве под Москвой немецко-фашистские войска потеряли более полумиллиона человек, 1300 танков, 2500 орудий, множество другой боевой и транспортной техники. Военная машина Германии была потрясена до основания.

Сталин наконец понял, что Жуков наделен выдающимися военными способностями. Отныне, говорил Жуков, „Сталин ко мне относился очень хорошо и часто советовался по принципиальным вопросам. Мне казалось, что Сталин хотел искренне загладить свою вину несправедливого ко мне отношения и свою грубость, которую он позволял себе в отношении ко мне в начале войны». Жуков, как глубоко порядочный человек, мерил Сталина своими мерками.