Проблема прав некоренного населения стран Прибалтики

После восстановления независимости прибалтийских стран численность населения коренной национальности, то есть лиц, имевших гражданство государств Прибалтики до 1940 г., и их прямых потомков, в Латвии и Эстонии была сопоставима с численностью населения некоренных этнических групп. Такие этно-демографические соотношения сложились за годы советской власти. В этот период в ходе строительства в регионе крупных предприятий происходил приток в него русского, украинского и белорусского населения из разных частей Советского Союза. Если в 1937 г. эстонцы в Эстонии составляли 88,2% населения, а русские – 8,2%, то в 1989 г., соответственно, 61,5% и 30,3%. Такая же тенденция наблюдалась в Латвии. В 1937 г. доли латышей и русских составляли 76% и 10,6%, а в 1989 г. – 52% и 34%. Националистические элиты прибалтийских стран опасались, что в случае проведения свободных выборов русские при поддержке других групп некоренного населения смогут завоевать достаточно мощные политические позиции, чтобы помешать расширению привилегий титульных этнических групп.

Закрепить преобладание титульных этнических групп местные руководители решили при помощи законодательства о гражданстве. В соответствии с ним полноправными гражданами прибалтийских стран могли стать представители только одной категории населения – лица, имевшие гражданство государств Прибалтики до 1940 г., и их прямые потомки. Для тех, кто поселился в этом регионе позже, были установлены жесткие условия, без соответствия которым получить гражданство Латвии и Эстонии было невозможно для большинства потенциальных претендентов на него. Установленный порядок приобретения гражданства был дискриминационным.

Таким образом, в отличие от остальных республик бывшего Советского Союза, Латвия и Эстония отвергли вариант предоставления гражданства всем проживающим на их территории гражданам распавшегося СССР. Руководители этих стран оправдывали свою позицию ссылкой на насильственный характер включения Эстонии и Латвии в состав СССР, называя период 1940-1991 гг. советской оккупацией. В соответствие с такой логикой все лица, прибывшие в Прибалтику после 1940 г., вплоть до восстановления независимости прибалтийских стран, то есть в течение полувека, проживали здесь «незаконно». Это относилось и к потомкам этих лиц, родившимся  после 1940 г. на территории Прибалтики, для которых прибалтийские страны являлись единственной родиной.

Юридическим обоснованием такой политики служило то обстоятельство, что в 1991 г. прибалтийские страны не провозгласили свою независимость «заново», а «восстановили» ее. Соответственно, декларировались преемственность и юридическая идентичность довоенных прибалтийских государств и трех прибалтийских республик бывшего СССР, какими они оказались в начале 90-х годов. При этом, например, границы Литвы в 1991 г. были иными, чем те, которые она имела в момент создания независимого Литовского государства после Первой мировой войны. Точка зрения прибалтийских стран находила понимание в кругах международной общественности, поскольку законность включения трех стран Прибалтики в СССР в 1940 г. не признали многие государства мира, включая Соединенные Штаты Америки.

Ориентации литовского руководства в принципе были такими же, как латвийского и эстонского. Но в Литве нелитовские группы составляли не более одной пятой населения, и поэтому в электоральном смысле ситуация в этой стране была предсказуемой. Литовское правительство избрало в вопросе о гражданстве «нулевой вариант»: гражданство было предоставлено всем, кто проживал на литовской территории на момент восстановления независимости. Осторожность руководства Литвы была связана не только с отсутствием опасений в отношении усиления роли русской общины на жизнь страны, но и с историко-политическими обстоятельствами формирования Литовского государства.

Литовская элита не хотела акцентировать вопрос о «правопреемстве» по отношению к «старой» Литовской Республике, поскольку прежняя Литва была гораздо меньше по территории и не имела выхода к морю. Именно в составе Советского Союза бывшая Литовская ССР получила принадлежавший до 1939 г. Польше Виленский край (г. Вильнюс и его окрестности), а также порт Мемель (Клайпеду), входивший до того в состав германской Восточной Пруссии. Юридически запутанным и политически деликатным был вопрос о правах польского населения Виленского края и немецкого населения бывшего Мемеля: отрицать факт массового переселения литовцев в эти области в советские годы было невозможно, так же, как было невозможно игнорировать факты выселения немцев из Мемеля после его перехода к советской Литве и, в меньшей степени, – поляков из Вильно. Щекотливым был и вопрос о «восстановлении» литовской государственности. Строго говоря, она однажды уже «восстанавливалась»: 23 июня 1941 г. после начала Великой Отечественной войны на части территории бывшей Литовской ССР, с которой отступили части Советской армии, литовские националисты провозгласили «независимое» правительство Литвы, которое в ожидании прихода войск нацистской Германии санкционировало массовые погромы еврейского населения.   

Правительства Латвии и Эстонии в этом смысле чувствовали себя свободнее. Выборы в новые органы власти и принятие новых конституций в этих странах проводились без участия основной массы русского населения. Кандидаты на получение гражданства должны были проходить через сложный экзамен на знание государственного языка и довольно унизительную проверку лояльности государственному строю. Кроме того, закон 1994 г. о гражданстве в Латвии предусматривал крайне ограниченные квоты натурализации, из-за чего вопрос о получении гражданство для большинства кандидатов откладывался на неопределенное будущее. Объектом дискриминации оказалось большинство русской община Латвии, которое в 1989-1991 гг. вместе с латышскими националистами выступало за самостоятельность и независимость республики от Советского Союза.

Неграждане в Латвии и Эстонии дискриминировались в вопросах участия в приватизации и акционировании предприятий, выплаты пенсий и социальных пособий, оплаты коммунальных услуг, возможности поездок за границу и т.д. В трудных условиях оказались советские военные пенсионеры, которым власти новых государств отказались платить пенсии. Не получившие гражданства жители были исключены из политической и культурной жизни.

Руководство Российской Федерации в последний год существования Советского Союза поддерживало стремление прибалтийских стран к выходу из СССР, видя в этом средство ослабить позиции М.С.Горбачева и повысить свой престиж в глазах зарубежного общественного мнения. Договоренности, заключенные между Российской Федерацией и государствами Прибалтики в начале 90-х годов носили характер «деклараций солидарности». В них не были заложены гарантии гражданских прав русского и русскоязычного населения прибалтийских государств, в поддержку независимости которых в тот период демонстративно выступала Россия. Российское руководство безоговорочно приняло требования прибалтийских стран о выводе с их территории войск бывшей советской армии. В итоге, после распада СССР Москва не имела рычагов влияния на Латвию и Эстонию.

Под давлением российского общественного мнения и фракций Государственной Думы российское правительство стало искать способы воздействия на Ригу и Таллин. Использовались два рычага – санкции (в форме сокращения поставок российских энергоносителей и закупок сельхозпродукции прибалтийских стран) и обращение к содействию международных правозащитных институтов.

Россия стремилась привлечь внимание международных организаций (Комиссии ООН по правам человека, СБСЕ, Совета Европы, Совета государств Балтийского моря) к положению неграждан в Эстонии и Латвии. В 1992 г. Москва поддержала предложение о создании в рамках СБСЕ института Верховного комиссара по делам национальных меньшинств. При участии занявшего эту должность голландского дипломата Макса Ван дер Стула международные эксперты официально признали дискриминационный характер отдельных положений законодательства двух прибалтийских стран о гражданстве и государственных языках и вынесли рекомендации их правительствам внести в соответствующие законы поправки в соответствии с общеевропейскими нормами.

Латвия и Эстония были вынуждены принять к рассмотрению заключения СБСЕ, понимая, что их игнорирование осложнит сближение стран Прибалтики с Евросоюзом и НАТО. К концу 90-х годов некоторые положения законов Латвии и Эстонии были смягчены (расширены квоты натурализации в Латвии, разрешено предоставления гражданства детям неграждан, родившимся на территории стран после 21 августа 1991 г. и др.). Острота проблемы стала уменьшаться – тем скорее, чем сильнее было желание прибалтийских стран присоединиться к НАТО, руководство которой указывало правительствам Латвии и Эстонии на необходимость урегулирования внутренних проблем. Мандат миссий ОБСЕ (бывшей СБСЕ) в Латвии и Эстонии истек 31 декабря 2001 г.

Несмотря на дискриминацию, большинство русского населения в Прибалтике не желало переезжать в Россию, где уровень жизни был ниже. В началу 2000-х годов в Латвии русскоязычные жители, оттесненные от политической жизни, стали составлять значительную часть местного делового сообщества.