Гражданская война в Китае и дестабилизация восточноазиатской подсистемы

Положение в Японии беспокоило И.В.Сталина меньше, чем ситуация в Китае. Именно «китайский вопрос» грозил стать источником нестабильности в регионе. Во-первых, единого правительства в Китае, как и перед войной не было. Правда, прояпонский марионеточный режим Ван Цзинвэя больше не существовал. Свергнут был и императорский режим Маньчжоу-го в отторгнутой от Китая Маньчжурии. Но власть правительства Чан Кайши, которое официально признавалось великими державами в качестве законного общекитайского, по-прежнему не распространялась на всю территорию страны. Ее не было в Маньчжурии, где ситуацию контролировали советские военные власти, принимавшие капитуляцию японских частей Квантунской армии. Не было у Чан Кайши прочных позиций и в северо-западных районах Китая – провинции Синьцзян, населенной тюркскими народами (уйгурами, казахами, киргизами и др.).

Еще власть Чан Кайши не признавалась в так называемых Освобожденных районах Китая, где в годы войны власть взяли военные отряды коммунистов под руководством лидера компартии Мао Цзэ-дуна (их «столицей» был г. Яньань). Коммунисты и правительство Чан Кайши находились в неприязненных отношениях. СССР оказывал помощь и Чан Кайши, и Мао Цзэдуну. Считалось, что при определенных обстоятельствах Москва может отказаться от признания правительства Чан Кайши и установить дипломатические отношения с режимом коммунистов как с законным правительством Китая.

В Маньчжурии с 1932 г. существовало марионеточное образование «Маньчжоу-го». Это новообразование, по сути дела, оккупированное Японией, числилось независимой государственной единицей (командующий дислоцированными на ее территории японскими вооруженными силами считался послом Токио при дворе императора Пу И), извне оно могло восприниматься японским владением. США его не признавали и считали Маньчжурию частью Китая. Юридически позиция Москвы в маньчжурском вопросе была более двусмысленной. Советский Союз, согласно советско-японскому Пакту о нейтралитете 1941 г., считал Маньчжурию хотя и не частью Японской империи, но и не частью Китая. Москва признавала «особые интересы» Японии в Маньчжоу-го, что на практике было близко к согласию считать это образование входящим в состав японских владений.

Чан Кайши опасался, что проблема Маньчжурии для советской стороны будет созвучна вопросу о разделе Японской империи, а не вопросу о территориальном единстве Китая. Гоминьдановцы допускали, что И.В.Сталин попытается негласно договориться с США о разведении интересов Москвы и Вашингтона в Китае, как это де-факто было сделано в Германии, которую разделили на восточный и западные секторы. Ведь если бы США и СССР в самом деле согласились на подобный раздел в отношении сфер влияния на «постяпонском» пространстве, то Советский Союз мог «уступить» Соединенным Штатам острова Японского архипелага, оставив за собой Маньчжурию как часть бывших японских материковых владений. Американские дипломатические агенты в Москве, судя по документам, приписывали советской стороне такие намерения.

Контроль над Маньчжурией был на самом деле важен для Москвы. Позиции СССР в Приморье считались уязвимыми из-за того, что единственной транспортной магистралью, связывавшей советский Дальний Восток и главную военно-морскую базу СССР на Тихом океане во Владивостоке с европейской частью страны, была старая Транссибирская железная дорога. Она шла вдоль границ СССР с Китаем и Монголией, и в случае войны ее было трудно защищать. Путь к Владивостоку через Маньчжурию, по Китайско-Восточной железной дороге, которую СССР был вынужден передать Японии в 30-х годах, был гораздо короче. Если бы Москва смогла вернуть себе контроль над КВЖД, распространив его к тому же на железнодорожные ветки, отходящие от КВЖД к незамерзающим портам Порт-Артур и Дайрен на побережье Восточно-Китайского моря (где СССР также стремился получить в аренду старые российские военно-морские базы), то Советский Союз получил бы крупные стратегические преимущества с точки зрения обеспечения безопасности своих дальневосточных территорий. Кроме того, поставки промышленного и сельскохозяйственного сырья из Маньчжурии могли бы улучшить снабжение советского Дальнего Востока, где и в те времена ощущались экономические трудности.

Исторически Маньчжурия была базой японской угрозы, без обладания которой Япония не могла бы рассчитывать на ведение большой войны на материке. Советский Союз уделял первоочередное внимание закреплению своих позиций в этом районе, сосредоточившись на заключении договора об отношениях с Китаем. В июле 1945 г. в Москве проходили советско-китайские переговоры о его подготовке. Соединенным Штатам было важно, чтобы Советский Союз подключился к боевым действиям против Японии на материке. Кроме того, США добивались согласия на вступление Китая в Совет безопасности ООН в качестве постоянного члена. Сам Чан Кайши стремился заручиться признанием со стороны СССР территориальной целостности Китая, то есть подтверждением его прав на Маньчжурию и другую провинцию – Синьцзян, где власть китайского центрального правительства была почти номинальной, тем более что значительная часть территории этого района, населенного тюркскими народами, была с октября 1944 г. охвачена восстанием, руководители которого не скрывали намерения создать независимую  от Китая Восточно-Туркестанскую республику. СССР негласно оказывал поддержку синьцзянским мусульманам.

Советский Союз не соглашался начать войну против Японии до того, как договор с Китаем определит гарантии его интересов в Маньчжурии. 10 августа 1945 г. советско-китайский договор был заключен. СССР официально признал принадлежность Синьцзяна и Маньчжурии Китаю. В результате обмена нотами, который был совершен после подписания договора, китайская сторона обязалась признать независимость Внешней Монголии (которая по советско-китайскому договору 1925 г. формально считалась частью Китая) в случае, если на референдуме монгольское население выскажется за независимость. Советский Союз, как и предполагалось, снова приобрел право на эксплуатацию КВЖД, а кроме того – получил те же права и в отношении Южно-Маньчжурской железной дороги (до Порт-Артура). Обе дороги были объединены в одну, которая стала называться Китайско-Чанчуньской и была передана под управление советско-китайской компании. СССР получил права долгосрочной аренды баз в Порт-Артуре и Дайрене.

В советско-китайском договоре 1945 г. вопрос о ситуации в Китае и об отношениях СССР с китайскими коммунистами был обойден. Но по логике договора СССР не должен был препятствовать стремлению правительства Чан Кайши установить контроль над Маньчжурией после ее освобождения от власти Японии. Однако Чан Кайши не располагал возможностями распространить свою власть на Маньчжурию ввиду нехватки личного состава его армий и возможностей для их быстрой переброски на север. Китайские коммунисты, напротив, базировались в районах, приближенных к Маньчжурии и могли легко установить в ней свою власть после изгнания японской администрации, если бы это им позволило советское командование. Присутствие коммунистов в Маньчжурии было средством давления И.В.Сталина на Чан Кайши. СССР угрожал вывести войска из Маньчжурии, что означало бы автоматически установление там власти коммунистов.

США выступали за принцип «открытых дверей» в Китае, включая Маньчжурию. Советский Союз опасался, что не сможет конкурировать с западными странами, и возражал против «открытия» Маньчжурии. Вашингтон убеждал Чан Кайши противодействовать стремлению Москвы добиться «исключения экономических интересов других держав в Маньчжурии». К марту 1946 г. Чан Кайши счел себя подготовленным к противостоянию с коммунистами в случае ухода СССР из Маньчжурии. Советский Союз приступил к выводу своих войск, место которых стали занимать отряды китайских коммунистов. Между правительственными войсками и коммунистами возобновились столкновения. Хотя силы Чан Кайши в течение весны 1946 г. установили контроль над главными городами и железными дорогами Маньчжурии, их опорные пункты были блокированы коммунистами, преобладавшими в сельских районах.