Арабский мир.

Арабский мир  имеет общую территорию в 12,3 млн. кв. км. На начало 80-х годов XX в. здесь насчитывалось около 250 миллионов человек. Каждые 20 лет арабские страны почти уд­ваивают численность своего населения. Арабский мир объединяет культурная однородность, лингвистическое единство, общие духовные ценности, ис­тория. Географически народы арабского мира занимают области, имеющие огромную международ­ную стратегическую важность.

Что же касается в целом мира ислама, который простирается от Филиппин и Пакистана до стран “Магриба”, т.е. Северной Африки, то его общая площадь составляет более 30 млн. кв. км. Всего в 54 странах, причисляемых к миру ислама, проживает 1,2 млрд. человек.

Мусульманские государства обладают колоссальными природными богатствами. Только в арабском мире добывается 62,4% нефти и 21% газа. Но эти богатства распределены крайне неравномерно: некоторые страны лишены вообще или добывают ничтожно малое количество нефти, не удовлетворяющее даже их внутренние потребности. К примеру, Иордания в 1991 году до­была меньше 1 тысячи тонн, в то время как Саудовская Аравия – более 400 тысяч. Отсюда и огромный разрыв между непомерным богатст­вом одних и прогрессирующей бедностью других. Это, в свою очередь, придает возникающим здесь межнациональным конфликтам не столько этнонациональную, сколько социальную окраску. Это нашло свое отра­жение и в ирано-иракской войне, и в кувейт­ском кризисе.

Лидером арабского мира является Саудовская Аравия. В 90-е годы XX в. королевство вступило в новый этап своего развития. К этому времени была преодолена основная тяжесть модернизационных процессов в сфере экономики и создан фундамент современного национального хозяйства, в котором ведущую роль играл нефтяной сектор.

Все большее развитие получали и другие отрасли. Определились важнейшие тенденции в социальной жизни, в которой об­разовался своеобразный симбиоз двух начал – традиционного и совре­менного, при том, что оба они реально определяют социальные процессы. В политической жизни страны, основанной на строго консервативных на­чалах, обозначились тенденции к усилению современных институтов в системе власти. Хотя внешнеполитический курс королевства не претерпел принципиальных изменений, однако, в последнее десятилетие под влия­нием событий в мире и регионе, вследствие внутреннего социально-экономического развития произошла определенная смена акцентов, ус­ложнились соотношения различных целей во внешней политике и внеш­них связях королевства.

В развитии страны обращают на себя внимание два не­изменных фактора: прочное положение династии Аль Сауд, почти столетие стоящей во главе Саудовской Аравии, и верность исламу (исламский фактор), сохра­няющаяся не только на уровне деклараций в политике Саудидов.

Саудовская Аравия – родина ислама, на ее территории находятся главные святыни исламского мира, к которым ежегодно правоверные му­сульмане совершают паломничество (хадж). Это обстоятельство превратило исламский фактор в один из ведущих во внешней политике королевства. Власти страны в полной мере используют хадж не только в целях упрочения своего влияния в ис­ламском мире, но и во внешнеполитических интересах.

Так, неоднократные конфликты и инциденты с паломниками из Ирана, в конечном счете, поддерживали состояние глухого, но явственного, начавшегося четверть века назад противоборства двух наиболее сильных государств субрегиона. Нефтяной бум позволил обеим странам (в разной степени) со­вершить скачок в своем социально-экономическом развитии, а также про­вести качественную модернизацию и реорганизацию своих вооруженных сил. Немалый во всех отношениях потенциал Ирана и Саудовской Аравии, а также историческое наследие обеих стран и их роль в качестве ислам­ских центров, в свою очередь укрепляют их положение и претензии на роль ведущей державы субрегиона. Учитывая наметившуюся тенденцию в большинстве азиатских стран на постепенный отказ от открытой вестернизации в общественной жизни и возможный в XXI веке отказ от западной модели развития ради обретения своего пути, верность исламскому фактору может обрести для Ирана и Саудовской Аравии еще большее значение, как в плане внутреннем, так и в региональном.

В отношении стран СНГ с большим количеством мусульманского насе­ления Саудовская Аравия ведет активный курс с целью упрочения своего влияния, однако, исламская идея зачастую играет тут сугубо демонстра­тивную роль, в то время как определяющими факторами являются экономические и политические. В законах, принятых в 1992 г. и имеющих конституционное значение, Саудовская Аравия провозглашает­ся исламским государством, правители которого обязуются защищать ис­ламские ценности словом и делом. В результате в 90-е годы усилилась идеологиче­ская экспансия ислама не только в странах Азии и Африки, отчасти За­падной Европы, но и закрытого ранее пространства Восточной Европы, бывшего СССР.

Здесь следует уточнить, что внешнеполитическая деятельность осу­ществляется не только МИДом, но и некоторыми другими правительст­венными ведомствами (аппарат короля, служба безопасности) и неправи­тельственными организациями (Общество Красного Полумесяца, благо­творительные фонды). Кроме того, саудовская власть имеет возможность использовать в своих интересах общеарабские и общеисламские органи­зации, в которых она благодаря своему авторитету и финансовым воз­можностям играет важную роль (Лига арабских государств, Организация Исламская конференция и др.).

Необходимо отметить самостоятельную роль исламской политики Эр-Рияда, которая подчас проводится параллельно с национальной внешней политикой, подкрепляя и усиливая ее. Так, осенью 1999 г. в Брюсселе при поддержке саудовского короля Фахда состоялся культурный форум для обсуждения вопроса об углублении изучения Ислама в западных учебных заведениях. Очевидно, что данное мероприятие составляет одно из звеньев долгосрочной и последовательной политики Эр-Рияда по упроче­нию своих позиций в мировом и, в частности, западноевропейском сооб­ществе.

Помимо чисто пропагандистского значения такого рода акции важны для создания благоприятной основы в экономическом и политиче­ском сотрудничестве саудовского королевства с западноевропейскими странами. В то же время, очевидно, что таким образом по­вышается авторитет Саудовской Аравии и в исламском мире, где она про­должает выполнение своих функций в качестве хранителя и защитника Ислама словом и делом.

Для саудовских властей, стремящихся упрочить положение династии Саудидов в III тысячелетии, очевидно, что первоочередными и потенци­ально наиболее опасными являются не столько социальные или полити­ческие проблемы, сколько проблемы религиозные.

Нынешнее переходное положение саудовского общества позволяет предположить развитие в двух направлениях: откат назад к уровню большей верности канонам ис­лама и шариата, как это произошло в Иране после исламской революции, или, напротив, смягчение жестких норм ислама и шариата во внутренней жизни. Однако в обоих случаях Саудовская Аравия остается центром ми­рового ислама, а следовательно, исламский фактор по-прежнему будет играть важную роль в ее общественной жизни.

Арабский мир отличается повышенным уровнем нестабильности. Конфликтный узел в Персидском заливе все туже стал затягиваться после распа­да Британской империи и ухода оттуда Англии в послевоенный период. В настоящее время взаим­ные территориальные претензии предъявляют друг к другу почти все об­разовавшиеся там “субъекты” и независимые государства. На их границах, которые в старые времена сознательно не демаркировались, насчитывается около 50 спорных районов. Скрытая конфронтация, погранич­ные столкновения и войны отражают не только борьбу за нефть, но и ис­торически сложившуюся напряженность в межэтнических и межрелигиоз­ных отношениях. В частности, между суннитским большинством арабского мира и шиитами Ирака, между курдами, арабами, турками и персами.

Узел еще туже стал затягиваться после падения шахского режима в Иране (1979 г.) и последовавшего за этим кризиса в ирано-американских отношениях. Раз­разившаяся вскоре после этого ирано-иракская война (1980-1988) приняла затяжной характер. В условиях “холодной войны” на пожаре старались “погреть ру­ки” и великие, и многие “малые” державы. Около 100 стран, в том числе СССР и США, снабжали оружием обе воюющие стороны. Уже тогда геополитическая особенность района Залива проявилась в быстром перерас­тании локального конфликта в региональный кризис с глобальным резо­нансом.

Развернувшийся вскоре после этого кувейтский кризис (1990-1991) и последо­вавшая за ним “Буря в пустыне” получили еще больший глобальный ре­зонанс. Предшествовавшая “буре” операция многонациональных сил “Щит в пустыне” сопровождалась самой массированной переброской “сил быстрого развертывания” США и многонациональных сил, в которых участвовали около 30 стран. С подобным видом глобаль­ного конфликта человечество столкнулось впервые. По своим “убойно-разрушительным показателям” эта операция своими масштабами пре­взошла все предыдущие войны не только на Ближнем Востоке.

Это был первый широкомасштабный военно-политический кризис после “холодной войны”. Хотя в нем и не нашло отражение противоборство между прежними мировыми блоками, он вылился в такую коалиционную войну, которая имела как для России, так и для США более значительные геополитические прямые и косвенные последствия, чем все предыдущие региональные войны.

Значительно иссякшие за время кризиса в Заливе авуары арабских нефтедобывающих стран только в зарубежных банках вне мусульманского мира все же не исчезли. Они достигли в 1993 г. 670 миллиардов долларов по расчетам западных финансистов, работая, в основном, на западную экономику.

Огромные, можно сказать, рекордные суммы направляются ими на приобретение оружия и на покрытие других военных расходов. Капиталы используются уже не столько для противостояния с Израилем, сколько в других локальных и региональных войнах между самими мусульманскими и арабскими странами. Но и после приостановки (но не оконча­ния) этих, возможно, самых дорогостоящих войн XX века спираль гонки вооружения в этом регионе продолжает по-прежнему раскручиваться. Страны Залива и после 1999 года остаются рекордсменами по закупке вооружения и другим военным расходам.

Появление на постсоветском пространстве новых независимых госу­дарств, автономий, как и новых государственных образований на Ближнем Востоке, может усугубить трудности по преодолению существующей напряженности в мусульманском мире. В границах Российской Федерации уже появляются свои этнорелигиозные автономии, “исламские республики”, “независимые террито­рии ваххабитов”. После выхода к границам СНГ вооруженных исламистских формирований “талибов”, за спиной которых стоит Пакистан с его “исламской ядерной бомбой”, бывший “мусульманский Север” становит­ся особенно уязвимым исламским “южным подбрюшьем” России. Наи­большую опасность представляет не столько сам факт “возрождения” ислама и даже не проявление религиозного фундаментализма, сколько сопровождающие их конфликты и войны, все труднее поддающиеся кон­тролю на региональном и международном уровнях.

По мнению А. Дугина, вся исламская зона являет­ся естественно дружественной геополитической реальностью по отно­шению к России, так как исламская традиция, более политизированная и модернизированная, чем большинство других евразийских конфессий, прекрасно отдает себе отчет в духовной несо­вместимости американизма и религии. Сами атлантисты рассматривают исламский мир в целом как своего потенциального противника. Однако в настоящий момент исламский мир крайне разобщен. В нем существуют разнообразные идеологические и политические тенденции, а также противоположные друг другу геополитические про­екты. Самыми глобальными являются следующие течения:

1) иранский фундаментализм (континентального типа, антиамери­кан­ский, антиатлантистский и геополитически активный);

2) турецкий светский режим (атлантистского типа, акцентирующий пантюркистскую линию);

3) панарабизм, проповедуемый Сирией, Ираком, Ливией, Суданом, отчасти Египтом и Саудовской Аравией (довольно разноплановые и противоречивые проекты в каждом конкретном случае);

4) саудовский ваххабитский тип фундаментализма (геополитически солидарный с атлантизмом);

5) разнообразные версии “исламского социализма” (Ливия, Ирак, Сирия, модели близкие к панарабизму “левого” толка).