Сущность современной геополитики Китая.

На протяжении столетий геополитика Китая носила двойствен­ный характер. Это обусловлено тем, что, с одной стороны,  “Срединное царство” принадлежало к береговой зоне Тихого океана, а с другой — Китай никогда не был талассократическим государством, так как всегда ориентировался на кон­тинентальные архетипы. Само историческое название Китая — “Срединная империя” — говорит о его теллурократических уст­ремлениях.

С начала XIX в. Китай постепенно превратился в полуколонию Запада (в большей части Великобритании). По­этому с начала XIX в. вплоть до 1949 г. геополитика Китая была в своей основе атлантистской. Китай выступал в ка­честве евразийской береговой базы Запада. После победы над Гоминданом и провозглашения Китайской Народной Республи­ки (1 октября 1949 г.) в течение 10 лет Китай шел в русле про­советской, по сути евразийской политики. Затем КНР исповедо­вала идеологию “автаркии” — опоры на собственные силы.

По­сле смерти Мао Цзе-дуна, в середине 70-х годов КНР вновь ста­ла входить в русло атлантистской геополитики. Это было обу­словлено прагматической философией Дэн Сяо-пина, отца ки­тайских реформ, и его сторонников. Для Китая контакты с Западом стали намного выгоднее, чем с СССР, а теперь — с Россией. Во-первых, на Западе он получает деньги, кредиты, техноло­гии, необходимые для индустриального развития КНР. Во-вторых, пекинское руководство отдает себе отчет в том, что к середине будущего тысячелетия население Китая превысит 1,5 млрд. человек. Это неминуемо поставит на повестку дня вопрос о новых территориях. А они есть только на Севере и Дальнем Востоке. Следовательно, добрососедские отношения с Россией мешают свободе геополи­тических действий Китая в Монголии, Забайкалье, Казахстане и на Дальнем Востоке. Отсюда следует вполне обоснован­ный вывод о том, что южный сосед опасен для России: во-первых, как геополитическая база атлантизма, во-вторых, как мощная держава с чрезвычайно высокой плотностью населения.

Еще в начале 60-х годов XX в., когда произошло обострение советско-китай­ских отношений, Председатель ЦК КПК Мао Цзе-дун говорил, что четыре тысячи лет тому назад, когда Ки­тай уже имел письменность, варвары, населяющие территорию нынешней России, еще ходили в звериных шкурах. В этом заяв­лении, как в зеркале отражается великоханский шовинизм китайцев, обусловленный замкнутой расово-культурной специфи­кой. Это высокомерие китайцы демонстрируют везде, во всех уголках земного шара, где бы они ни поселились. И те страш­ные погромы китайских кварталов, которые произошли весной 1998 г. в Индонезии, — это месть не только за нещадную эксплуата­цию индонезийцев со стороны хуацяо (этнических китайцев), но и за их шовинизм.

Эти и другие факты позволяют с определенной долей осто­рожности сделать вывод о том, что Китай является потенциальным геополитическим противником России на Юге и Дальнем Вос­токе.

В настоящее время Китай, в отличие от нынешней России, со­средоточен на себе. Его внешняя политика имеет подчи­ненное значение по отношению к внутренней, направленной на экономическую и социальную трансформацию страны. Но в ус­ловиях зависимости Пекина от внешних кредиторов, а также в силу потенциальной возможности создания коалиции, направленной на сдерживание ки­тайской мощи, Китай может вести свою сложную комбинаци­онную игру. Конечно, в этих условиях политика добрососедства для Китая — не благотворительность, не жест доброй воли, а объективная необходимость.

Сегодня российско-китайские отношения развиваются в русле добрососедства. Их общая цель сформулиро­вана в двусторонней Декларации о многополярном мире и формировании нового международного порядка (апрель 1997 г.), подписанной в Москве. В ней подчеркивалась необходимость установления между двумя странами отношений “равноправно­го доверительного партнерства, направленного на стратегиче­ское взаимодействие в XXI веке”. Смысл декларации состоял в констатации окончания эпохи биполярности. Исходя их этого тезиса, стороны выразили свое желание содействовать формированию вместо нее другой многополярной структуры международных отношений. В этой же декларации Россия и КНР осудили гегемонизм как явление международ­ной жизни.

По мнению специалистов, внешняя политика “Срединной империи” в на­чале XXI вв. будет направлена на стратегический выигрыш вре­мени для создания экономической и военной мощи, для пре­вращения Китая в мировую сверхдержаву. Делаться это будет за счет присоединения Тайваня (вслед за Гонконгом и Макао), а также островов типа Спратли с огромными морскими шельфами. На острова в Южно-Китайском море КНР предъяв­ляет особые права, хотя не меньше прав на них есть у Вьетнама, Японии и других приморских государств.

Геостратегической целью Китая станет достиже­ние преобладающего влияния в Азиатско-тихоокеанском регио­не: от Филиппин, Индонезии до Бирмы. На севере внешняя по­литика Китая держит в поле зрения Монголию и Россию. КНР станет активно добиваться фактического признания “особых от­ношений” с Монголией, т.е. присоединения более 1,5 млн. квадратных километров территории с менее чем 2 млн. жителей. Это станет возможным, если Китай заставит своих соседей отка­заться от участия в антикитайских коалициях и признать его ве­дущую роль в регионе. Одной из конечных целей Китая являет­ся проведение другими странами торгово-инвестиционной поли­тики в его интересах.

Эта цель выступает как средство достижения глобальной це­ли — превращения Китая в супердержаву, способную бросить вызов не только США и Западу в целом, но даже коалиции в настоящее время самых могущественных стран. Нет оснований утверждать, что для достижения своих целей Пекин прибегнет к военной силе. Он будет стремиться не вступать в открытую борьбу, а подавлять волю других стран своей мощью (демографической, экономиче­ской, военной) разделять потенциальных конкурентов, не всту­пая в связывающие его действия союзы, отдавая тем самым при­оритет коренным интересам Китая, а не мирового сообщества.