Доктрина Монро и геополитические реальности на американском континенте.

Доктрина Монро – это внешнеполитическая концепция, провозглашенная 2 декабря 1823 г. в послании президента США Дж. Монро конгрессу страны. Основополагающим принципом концепции стало разделение мира на “американскую” (Западное полушарие) и “европейскую” системы. Она положила начало втягиванию в сферу геополитического влияния США государств Северной и Южной Америки. Эта концепция явилась продолжением политический доктрины панамериканизма – идейного и геополитического обоснования претензий США на гегемонию в Западном полушарии. Она была создана американским государственным деятелем А. Гамильтоном на рубеже XVIII-XIX вв.

Доктрина Мон­ро стала результатом обобщения и развития теории и практики внешней политики США того времени. Она была разработана на заседаниях американского правительства в связи со слухами об угрозе интервенции со сто­роны Священного союза (Россия, Австрия, Пруссия) в Латин­скую Америку с целью восстановления былого господства Испа­нии в ее американских колониях. В §7 доктрины го­ ворится: “Американские континенты ввиду свободного и независимого по­ложения, которого они добились и которое они сохранили, не должны рассматриваться впредь в качестве объекта для будущей колониза­ции любой европейской державы”.

Этот документ отражал интересы плантаторов-рабовладельцев Юга и крупной буржуазии Севера. Он формулировал лозун­ги, оправдывающие “преимущественные права” США на Западное полушарие. “Америка для американцев” – такова главная мысль концепции.

Реализация “преимущественных прав” США, провозглашенных в док­трине Монро, была продемонстрирована в 1824-1826 гг., когда силами Колумбии и Мексики американцы подчинили себе Кубу и Пу­эрто-Рико. А в 40-х годах американцы отторгли у Мексики Техас, Орегон и Кали­форнию в знак “признательности” за ее помощь по захвату Кубы. Таким образом, док­трина Монро стала прикрытием агрессивной внешней политики США. Термин агрессия (от лат. aggressio – нападение) означает нападение одного или нескольких государств на другое.

В 1904 г. президент Т. Рузвельт заявил, что в Западном полушарии приверженность Соединенных Штатов к доктрине Монро может заставить их в случае внутренних беспорядков и бессилия в лати­ноамериканских странах осуществлять функции “международной политической силы”. Реализуя эту функцию, в начале XX в. США организовали многочисленные интервенции на Кубу, в Мексику, на Гаити, в Доминиканскую республику, Никарагуа, Панаму и другие страны в целях подавления растущего национально-освободительного движения. Начиная с 50-х гг., вмешательство США в жизнь выше упомянутых, а также других стран континента практически не прекращалось до конца XX в.

Большинство латиноамериканцев резко отрицательно относят­ся к доктрине Монро. По словам бывшего президента Гондураса П. Бонилья даже “упоминание об этой... доктрине... считается в странах Латинской Америки оскорблением их достоинства и их суверенитета и в то же время угрозой их независимости”.

Конец XX в. внес изменения в геополитическую систему силовых полей континента. Возникли и активизируются новые процессы в политике, экономике, которые во многом были обусловлены ускорением научно-технического прогресса, фор­мированием транснациональных компаний и другими причина­ми.

С конца 80-х годов в Латинско-Карибской Америке (ЛКА) развернулись динамичные процессы демократизации и либерализации. Про­граммы структурных преобразований, проводившиеся ранее в ряде крупных стран континента военно-диктаторскими режима­ми, оказались малоэффективными. Предпосылки социально-политической нестабильности не только сохранились, но их количество увеличилось.

В этих условиях в большинстве латиноамериканских госу­дарств был взят курс на коренное изменение политических при­оритетов. Новое поколение политиков, пришедшее к власти в результате свободных выборов, отличается от своих авторитар­ных предшественников не только демократической репутацией, но и профессионализмом.

Сегодня Латинская Америка переживает период структурных преобра­зований, для которых характерно комплексное решение экономиче­ских и политических проблем. К середине 90-х годов во всех стра­нах региона созданы предпосылки реальной демократизации обще­ства. Вместе с тем дальнейшая эволюция ощутимо тормозится край­ней неравномерностью распределения богатств в большинстве стран континента. Показательно, что и влиятельная католическая церковь, и эксперты МВФ указывают на необходимость срочного включения механизмов преодоления социальной поляризации. Важность этой задачи хорошо осознают и многие находящиеся у власти политики.

Конец “холодной войны”, распад СССР и пренебрежение Россией в первой половине 90-х гг. зоной ЛКА вызвал сожаление политической элиты латиноамериканских стран по поводу нарушения баланса сил, который сужал зону их интернационального маневра. Особенность геополитических реалий ЛКА такова, что страны региона объективно заинтересованы в глобальных сдерживающих факторах и противовесах, которые возникают на основе многополюсности. Их сближение в 90-х гг. с Европейским союзом — одно из проявлений стремления противодействовать однополюсности.

Это отнюдь не значит, что высокоплатежеспособный ры­нок США, их технологическая мощь, огромные финансовые ресурсы малопривлекательны для латиноамериканцев. Напро­тив, существует объективная заинтересованность в подключе­нии к американскому экономическому “локомотиву”. Однако возникает извечный вопрос: на каких условиях? И другой немало­важный вопрос: способны ли США, при всей их экономи­ческой мощи, предложить латиноамериканцам схему интегра­ции, перекрывающую позитивный эффект прочих альтернатив?

Неудачная попытка президента Б. Клинтона решить вопрос о допуске ла­тиноамерикан­ских стран в НАФТА не была результатом политической конъюнктуры. Речь идет о серьезных внутренних ограничителях, существующих в США, в том чис­ле оппозиции профсоюзов и производителей традиционных отраслей промышленности. Нельзя забывать и об объективно сложившихся предубеждениях у той и другой стороны, которые являются прямым следствием доктрины Монро. Что касается латиноамериканцев, то этот социально-психо­логи­ческий фактор продолжает действовать даже, казалось бы, в весьма “американизированных” слоях населения.

Сегодняшняя Латино-Карибская Америка имеет серьезные аргументы для повышения своей значимости в системе внеш­неполитических и внешнеэкономических ориентиров. Если в обстановке кризиса и депрессии 80-х гг. уровень внешнеполитической деятельности стран ЛКА резко по­низился, то к середине 90-х гг. государства региона, наведя поря­док в своей экономике, восстановили потенциал внешнеполитической активности. ЛКА выходит из положения маргинала мировой политики и все более заметно включается в решение ключевых международных проблем.

Особую роль приобретает Бразилия — восьмая промыш­ленная держава мира, поднявшаяся на “аэрокосмическую сту­пень”, ставшая “пороговым” ядерным государством и канди­датом в постоянные члены Совета Безопасности ООН. Брази­лия не только стала державой регионального значения. Она превращается в новый полюс международного тяготения, ко­торый формирует собственную зону влияния. Стратегические ориентиры правящей элиты Бразилии во многом расходятся с интересами вашингтонской элиты. В Западном полушарии Бразилия остается, пожалуй, единственным государством, способным в какой-то мере противостоять гегемонии США. Другие латиноамериканские страны все чаще видят в ней противовес тенденциям однополюсности, олицетворяемым Соединенными Штатами.

В этой связи показательна реакция большинства латино­американских государств на натовскую агрессию в Югосла­вии. ЛКА стала тем регионом, где позиции по данному вопро­су оказались наиболее близки подходам российской диплома­тии. Подавляющее большинство государств ЛКА высказа­лись против решения подобных проблем в обход ООН, ее Со­вета Безопасности, против подмены международного права правом НАТО и США, игнорирования политических резервов урегулирования внутренних вооруженных конфликтов.

Сегодня ведущие центры мировой экономики и по­литики, осознавая возросшую стратегическую ценность ре­гиона, развернули активную деятельность по втягиванию ЛКА в орбиту своего влияния. Рост потенциала Евросоюза и вызовы, возникающие в АТР, создают озабоченность в США. Вашингтон более энер­гично занялся изысканием дополнительных стратегических резервов для того, чтобы проецировать свое превосходство в XXI век. Очевидно, что для США модернизирующаяся ЛКА — один из важнейших резервов. Инициатива Вашингтона по соз­данию панамериканской зоны свободной торговли, по сути, направлена на то, чтобы в полной мере задействовать этот ре­зерв, перебив, кстати, “посягательства” других полюсов миро­вой экономики и политики на страны этого региона.