Глава 2. Социокультурньй анализ институциональной структуры снг

Очевидный успех и международная популярность европейской модели интеграции сказались на появлении, частично на практике, Но в большей мере на бумаге, набора институтов СНГ, которые в существенной степени были скопированы с институционального устройства ЕС. Так, ВЫСШИМ органом Содружества, согласно ст. 21 Устава СНГ, является Совет глав государств (СГГ), который должен собираться на заседания не реже двух раз в год. Он занимается обсуждением и решением принципиальных вопросов, являющихся предметом общей заинтересованности. Во всех республиках СНГ, за исключением Молдавии, институционально сильные презенты избранные в ходе прямых выборов, выступают и в роли глав государств, и как лидеры национальной исполнительной власти. По контрасту с парламентской системой правления в которой более слабый с институциональной точки зрения глава государства в основном выполняет символическую и Церемониальную роль, являясь также гарантом стабильности политической системы, в политических системах с сильным президентом его главной функцией становится функция главы Исполнительной власти. Именно в этой роли и встречаются друг с другом постсоветские президенты в рамках СГГ. Координацией сотрудничества органов исполнительной власти государств-членов Содружества в экономической, социальной и Иных сферах занимается Совет глав правительств (СГП) — ст. 22 Устава. Решения на заседаниях обоих этих органов принимаются с общего согласия — консенсусом. В соответствии с Моделью, которая, по утверждениям многих лидеров стран СНГ, в постсоветских государствах во многом скопирована с модели пятой (полупрезидентской) Французской республики, В качестве руководителя исполнительной власти премьер министр в постсоветских странах занимает позицию, подчиненную По отношению к национальному президенту. Совет глав государств СНГ до известной степени аналогичен Европейскому совету в рамках институциональной системы ЕС и ПО своему составу, и по функциям. в СНГ наивысший Совет состоит исключительно из президентов, а в Европейском совете мы обнаруживаем одного (французского) президента в компании национальных премьер-министров. Но здесь этот факт можно и проигнорировать как неспособный отменить определенное сходство. Поясним, что в ЕС во всех странах-участницах, за исключением Франции, принята парламентская система, а не президентская. При парламентской системе главе государства несвойственно заниматься исполнительными функциями. Для этого существуют главы правительств. Таким образом, будь то президенты или главы национальных кабинетов министров, все члены двух сравниваемых нами советов выступают как высшие представители национальной исполнительной власти. Они мало чем ограничены при переговорах друг с другом на региональном уровне в качестве выразителей мнения и интересов соответствуюших наций, которых нельзя принудить к принятию решений, их не устраивающих. Если продолжить аналогию, то, по крайней мере теоретически, роль Совета глав правительств СНГ должна быть отчасти та же, что и у Совета министров ЕС. Если высшая роль в объединении отведена лидерам национальной исполнительной власти в лице президентов, которые своими решениями задают направление движения, то на долю СГГ остается заниматься развитием межправительственного сотрудничества участников объединения и нащупывать точки совпадения их интересов. По аналогии с укоренившейся в ЕС процедурой, зафиксирован (ст. 24 Устава СНГ) поочередный, в соответствии с составленным по алфавиту списком стран-участниц на русском языке, порядок председательствования глав государств и глав правительств на заседаниях соответствующих Советов. Впрочем, первым в истории председателем СНГ был избран президент России, который с тех пор неизменно оставался на этом посту, и российский же представитель стал первым председателем в Совете межпарламентской ассамблеи (МПА), что явилось излишней, как представляется, констатацией и без того всем понятного статуса РФ как «первого среди равных в ряду государств СНГ<. Определено (ст. 25), что вышеназванные Советы создают рабочие органы как на постоянной, так и на временной основе. Упомянуты также Совет министров обороны (СМО)’, Совет министров иностранных дел (СМИД), Совет командующих пограничными свойствами (Скпв)*. Все эти три органа с тех пор работают регулярно. Изложенное выше подтверждает, что институциональная структура СНГ имеет межгосударственную основу. В закрепление этого, уже в ст. 1 Устава прямо записано, что Содружество не является государством и не обладает наднациональными полномочиями. Вспомним, что в институциональной структуре ЕС межгосударственный (межнациональный) принцип также все еще является преобладающим. В конечном счете наиболее важные вопросы руководители входящих в Европейский союз стран полюбовно решают между собой. Но в современной институциональной структуре ЕС присутствует и укрепляется, наряду с межнациональным, и наднациональным принципом. Растущее число проблем решается не единогласно, а квалифицированным большинством голосов, причем само собой разумеется, что принятые большинством решения обязательны к исполнению для всех участников интеграционного объединения — в том числе для тех, кто голосовал против, но остался в меньшинстве. Если в Уставе СНГ (ст. 9) зафиксировано право государств- членов на выход из объединения (на обретение свободы от него в случае, если это будет признано выгодным или целесообразным), то основополагающие договоры о создании и функционировании ЕС подобной возможности никак не оговаривают. Это не значит, что выход из ЕС для отдельных его членов

Первым Совет МПА возглавил Руслан Хасбулатов. Затем два года подряд МПА руководил Владимир Шумейко. В 1996—1998 гг. этот пост занимал спикер Совета Федерации РФ Егор Строев (см.: Независимая газета. 1998. 3 марта). ** Летом 1999 г. украинский премьер-министр В.Пустовойтенко был избран председателем Совета глав правительств СНГ на годичный срок (см.: Парламентская газета. 1999. 10 июня). < Членами СМО являются министры обороны стран СНГ (кроме Молдовы, Туркмении и Украины), а также Начальник Штаба по координации военного сотрудничества государств-участников Содружества (ШКВС). Как считает А. Загорский, с 1994 г. Совет министров обороны СНГ и другие военные органы Содружества, включая Штаб по координации военного сотрудничества стран СНГ, де факто скорее относятся к организации Ташкенского догоюра 1992 г., а не к СНГ как таковому, поскольку все военно-политическое сотрудничество в рамках СНГ сосредоточено исключительно между членами лого Договора (с. 284). Нежелание ряда стран СНГ развивать военное сотрудничество и тем более военную интеграцию в рамках Содружества подтверждаст состав участников заседания Комитета начальников штабов вооруженных сил государств СНГ, состоявшееся в Москве в марте 1999 г. Непосредственно начальники генеральных штабов были только от России. От Казахстана, Беларуси и Армении, Кяргизии прибыл первый заместитель. Заседание проигнориювали Туркмения, Украина и Молдова, в Ташкентском договоре не участвую- дне, а также Узбекистан. От Таджикистана и Грузии работали представители рМИй этих стран при ШКВС, Азербайджан прислал своего офицера лишь в качестве наблюдателя. Особенности форм национального представительства лбекистана, Грузии и Азербайджана на этом заседании нетрудно связать с ке упомянугыми заявлениями представителей данных стран о нежелании родлевать на новый срок пятилетний Договор о коллективной безопасности 992 г. Членами Совета командующих пограничными войсками являются команющие (начальники) Пограничными войсками стран СНГ (кроме Азербайд.да. Молдовы и Украины), а также Председатель Координациокной службы нвета командующих.

невозможен в принципе. Но организационное устройство ЕС такую перспективу явно не поощряет. Обратим также внимание на ст. 28 и 29 Устава СНГ, посвященные сфере полномочий и композиции Координационно-консультативного комитета (ККК), по формальным признакам представлявшего собой зародыш правительства СНГ и с такой точки зрения напоминавшего Комиссию европейских сообществ (КЕС). Последняя, впрочем, располагает значительно большим объемом полномочий. По Уставу ККК должен был стать постоянно действующим и координирующим органом Содружества. Как следует из текста Устава, он должен был состоять из постоянных представителей по два от каждого государства-члена Содружества — и Координатора Комитета, назначаемого Советом глав государств. Для организационно-технического обеспечения органов Содружества при ККК создавался секретариат, возглавляемый Координатором Комитета и заместителем председателя ККК. Местом пребывания Комитета был определен город Минск. При подобной организации ККК получал бы реальную возможность уйти из- под прямого влияния государств-участников и обрести самостоятельное значение, накапливая политический потенциал. Для тех из членов СНГ, кто считал это неприемлемым, естественны были опасения на сей счет. Поэтому неудивительно, что на встрече глав правительств СНГ в Минске в апреле 1993 г. вопрос о ККК вновь оказался в центре обсуждения. На этот раз было решено, что данный орган будет состоять из вице-премьеров заинтересованных стран (в Минске интерес к этому вопросу не был проявлен только Туркменией). То есть на тот момент преобладание межгосударственного принципа в системе институтов СНГ получило дополнительную гарантию. Ущемив едва нарождающийся Координационно-консультативный комитет в тех политических возможностях, которые, казалось бы, приоткрывал перед ним текст Устава, главы правительств СНГ на той же встрече как бы в компенсацию усилили организационно-технический компонент ККК. Были расширены функции секретариата: теперь он не только готовил материалы к заседаниям глав государств и правительств, но и собирал информацию о выполнении принятых решений. Новая стадия в эволюции администрации СНГ наступила с подписанием Договора об Экономическом союзе (сентябрь 1993 г.). Для обеспечения его эффективного функционирования вскоре был создан Межгосударственный экономический комитет (МЭК), местом нахождения которого была объявлена Москва. В президиум МЭК вошли заместители председателей правительств всех участниц СНГ. По поручениям Совета глав государств, этот орган стал заниматься разработкой проектов соглашений, которые подлежали затем утверждению СГП или СГГ. Подписанное в октябре 1994 г. соглашение о создании МЭК наделило этот орган правом принятия обязательных решений в сферах разработки совместных программ по развитию промышленности, сельского хозяйства, других отраслей экономики, содействия структурным реформам. Было установлено, что МЭК принимает решения: а) консенсусом — по вопросам к таможенному союзу, общему рынку, валютному союзу и другим стратегическим вопросам развития Экономического союза; б) квалифицированным большинством (не менее 3/4 общего количества голосов) — по вопросам о целесообразности введения квот, резервной валюты, создания финансовых фондов и др.; в) квалифицированным большинством с учетом экономического потенциала государств — по конкретным экономическим вопросам, решение которых требует значительных затрат либо может иметь серьезные экономические последствия. Получив достаточно широкие права, МЭК не был, однако, наделен контрольными функциями, которые позволяли бы проследить за реализацией того или иного решения. На практике ККК как бы распался на Исполнительный секретариат и МЭК, причем Исполнительному секретариату достался аппарат, а МЭК — коллегиальное руководство. Позднее, в том числе в рамках Специального межгосударственного форума, который с 1998 г. занимался выработкой новой концепции Содружества, прозвучала не лишенная логики идея о необходимости объединения МЭК и Исполнительного секретариата для оптимизации системы органов управления СНГ, по существу о возвращении к идее о ККК. В июле 1999 г. договорились о слиянии МЭК и Исполнительного секретариата — и получили Исполнительный комитет. Положением об Исполкоме СНГ предусмотрено, что он должен был стать исполнительным, административным и координирующим органом Содружества, который получает право анализировать ход выполнения принятых решений и информировать об их реализации, разрабатывать проекты единого бюджета аппаратов органов СНГ и осуществлять контроль за его выполнением. Любопытно, что в период Общего рынка КЕС, вопреки начальным намерениям «отцов-основателей» интеграции, отведена была довольно скромная административно-хозяйственная роль. Со временем значение и функции Комиссии существенно возросли, без чего успехи в интеграционном развитии были бы невозможны. В последующие годы КЕС, воплощая в Европейском союзе наднациональное начало и идеи иерархической культуры, обрела большую политическую роль, Неготовность большинства стран СНГ дать развитие в системе Содружества аналогичному органу по существу равнозначна незаинтересованности правящих элит в постсоветской региональной интеграции. К числу уставных органов СНГ относится также Экономический суд, который должен действовать в целях обеспечения выполнения экономических обязательств в рамках Содружества (ст. 32). Соглашение о статусе Экономического суда было подписано в июле 1992 г. восемью странами СНГ. Из него следует, что Суд был создан для обеспечения единобразного применения соглашений государств-участников СНГ и основанных на них экономических обязательств и договоров. Судейский корпус Экономического суда СНГ в широком смысле — в лице его Пленума — состоит из 24 членов: 16 избранных (назначенных) судей и 8 входящих в него по должности руководителей специально-судебных органов (высших хозяйственных, арбитражных судов и иных высших государственных органов). Суд занимается рассмотрением споров экономического характера, вытекающих из межгосударственных, межправительственных соглашений и договоров, а также осуществляет толкование применения положений соглашений, других актов Содружества и его институтов. В отличие от Суда ЕС, который, помимо выполнения подобных функций, обеспечивает также защиту интересов физических и юридических лиц, понесших убытки вследствие нарушения права ЕС, Экономический суд СНГ подобными делами не занимается. В СНГ защита частных интересов возложена Соглашением от 20 марта 1992 г. о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, на национальные судебные системы. Суд СНГ не возбуждает дел по собственной инициативе. Его решения носят рекомендательный характер. Среди представителей национальных правительств ОДНО время упорно циркулировали идеи о том, что функцию надзора за выполнением государствами-участниками взаимных экономических обязательств лучше было бы возложить не на Суд, а на Исполком, лишив тем самым Экономический суд сферы его компетенции. Учитывая ныне присущую ему форму, Экономический суд СНГ можно назвать первым робким шагом постсоветских стран в направлении установления более эффективной формы современной региональной юрисдикции. Вопреки мнению российского специалиста Е.Удовенко, как представляется, рано говорить о том, что появление такого института, как Экономический суд ЕС, свидетельствует об укреплении правосознания лидеров новых независимых государств.

Соглашение подписали главы республик Армении. Беларуси, Казахстана, Кьгргызстана, Таджикистана, Узбекистана и Российской Федерации. Глава Молдовы подписал его с замечанием.

Межпарламентская ассамблея СНГ не имеет большого реального веса. В ее нынешнем виде она остается чисто консультативным органом, не имеющим непосредственной власти для принятия политически значимых решений. С формальной точки зрения Ассамблея, местом нахождения которой избран Санкт-Петербург, даже не имеет статуса органа Содружества. Однако потенциал Ассамблеи также не стоит игнорировать. Если бы постсоветская интеграция развивалась на деле, со временем МПА должна была бы превратиться в парламент, избираемый на основе прямых выборов. Наднациональный парламент принес бы с собой принципиально иную систему интеграционных институтов, способную конкурировать с институтами национального государства. Даже в ее нынешней форме, когда Межпарламентская ассамблея не может контролировать административные органы СНГ или соперничать с СГГ и СГП, ей удалось найти собственную роль в качестве законодательного противовеса произвольным действиям национальных лидеров исполнительной власти: она занимается выработкой модельного законодательства в экономической, культурной, образовательной, экологической и иных областях. Выработанные Межпарламентской ассамблеей модельные законопроекты предлагаются затем вниманию национальных парламентов, что в конечном счете должно способствовать большей совместимости национальных законов в пространстве СНГ, а в перспективе — их унификации, то есть созданию единого правового пространства, которое уже могло бы составить реальную основу для деятельности регионального суда. В соответствии с Уставом в СНГ действует несколько десятков органов отраслевого сотрудничества. Среди наиболее эффективных — Совет по железнодорожному транспорту, который работает в режиме «надгосударственной диспетчерской», где оперативно решаются не только все проблемы взаиморасчетов между железными дорогами суверенных государств, но и такие вопросы, как переброска, в случае необходимости, подвижного состава на всем пространстве СНГ. Поскольку в межправительственных органах СНГ действует правило консенсуса, каждое из участвующих в объединении

*Соглашение о Межпарламентской ассамблее (МПА) государств-участников СНГ было подписано 27 марта 1992 г. 15 сентября 1992 г. был принят соответствующий Регламент. 26 мая 1995 г. была принята Конвенция о Межпарламентской Ассамблее государств-участников Содружества Независимых Государств. Среди государств, участвующих в СНГ, к числу членов МПА до сих пор не принадлежат Узбекистан и Туркмения. деятельность Ассамблеи организуется Советом, в который входят руководители национальных парламентов, го секретариатом и специализированными постоянными комиссиями из числа представителей парламентов стран-участниц.

национальных правительств может наложить вето на те решения, которые его не устраивают. Принимая в расчет многочисленные осложнения в нынешних взаимоотношениях между бывшими советскими республиками, нельзя исключить, что многие из них злоупотребляли бы такой возможностью. Чтобы принятие решений, тем не менее, не застопорилось бы, в Уставе было предусмотрено, что всякое государство-участник может объявить о своей незаинтересованности в принятии того или иного решения, что не мешало бы остальным членам все же попытаться принять его в более узком кругу. Так как цели сотрудничества в СНГ теоретически охватывают все возможные сферы межгосударственных отношений, в том числе политику, экономику, разоружение, образование, защиту окружающей среды и миграцию, это положение позволяет отдельным участникам защитить свой суверенитет в тех сферах, которые они считают для себя наиболее важными, не ставя при этом преград более тесному сотрудничеству других государств в тех же областях. Такой подход в конце концов вы- лился в определенный вариант дифференцированной интеграции. Россия и Беларусь составляют «двойку» и в таком составе декларируют готовность как к экономической интеграции, так и к строительству политического союза. Пять стран (Россия, Казахстан, Беларусь, Кыргызстан и Таджикистан) демонстрируют заинтересованность в продвижении, по крайней мере, к экономической интеграции, а остальные согласны только на формирование зоны свободной торговли. В каждом из случаев идет формирование сепаратной институциональной системы. Правовую основу межгосударственных отношений в рамках СНГ составляют, прежде всего, многосторонние и двусторонние соглашения между национальными правительствами. Основные общие решения принимаются Советом глав государств на основании проектов, подготовленных в национальных рамках либо исполнительными органами СНГ. Как правило, подобно всякому международному договору, они затем подлежат ратификации на национальном уровне в соответствии с установленным порядком и только после этого могут быть инкорпорированы в национальное законодательство государств-членов. Но сами по себе чисто межправительственные действия не

* В рамках СНГ существует также Центрально-Азиатский союз (ЦАС). В январе 1994 г. Казахстан и Узбекистан подписали Договор о создании Единого экономического пространства между Республикой Казахстан и Республикой Узбекистан, а в апреле 1994 г. к нему присоединилась Кыргызская Республика. В качестве институтов ЦАС был создан Межгосударственный совет и его рабочий орган — Исполнительный комитет, учреждены Советы премьер-министров, министров иностранных дел и обороны. Цель объединения — создание единого субрегионального экономического пространства.

могут служить мотором региональной интеграции. К тому же, далеко не все решения, которые принимались межправительственными органами СНГ, прошли национальные ратификационные процедуры и применяются во всех без исключения государствах участниках*. Модельные законопроекты, которые вырабатываются Межпарламентской ассамблеей, предполагают иную процедуру, при которой ни национальные, ни наднациональные исполнительные институты непосредственно в процесс разработки и принятия законодательства СНГ не вмешивались бы. В качестве рекомендаций, модельные законопроекты предлагаются вниманию национальных парламентов, от которых в результате ожидают выработки на их основе единообразных национальных законов. Для сравнения, в ЕС сегодня законодательные функции имеются у Совета, Комиссии и Парламента. Стороной, в наименьшей степени вовлеченной в законотворчество на уровне ЕС и в целом в интеграционную политику, выступают в итоге национальные парламенты. В ЕС национальная британская политическая система представляет собой крайний и исключительный случай воплощения организационной культуры соперничества. В ней последовательно отвергается принцип поиска национального консенсуса под тем предлогом, что таковой консенсус уже сложился изначально. Все национальные системы нынешних государств-членов ЕС за исключением британской и отчасти французской (в варианте Пятой республики, полупрезидентский режим которой был создан в 1958 г. под генерала де Голля и сохраняется поныне) в большей мере соответствуют согласительному типу. Это подталкивает к предположению, что в целом согласительный (консенсусный) тип демократической организации более созвучен природе европейского общества, по крайней мере континентального. По-видимому, не случайно и то, что накопление черт консенсусной демократии, которое постепенно

Любопытна в этом плане статистика. Из 49 межгосударственных и межправительственных соглашений, подготовленных в свое время в МЭК, Азербайджан подписал 26, а провел через внугригосударственные ратификационные процедуры 8. Для Армении соответствующие цифры составили 41 против 5, для Беларуси 45 против 24, для Грузии — 28 против 1, для Казахстана — 37 против 5, для Кыргызстана — 40 против 5, для Молдовы — 37 против 0, для России — 40 против 5, для Таджикистана — 45 против 18, для Узбекистана — 2i против II, для Украины — 28 против 6. Туркмения под предлогом нейтралитета вообще устранютась от этого процесса, ** Движение в сторону консенсусной демократической системы на уровне Европейского союза можно непосредственно объяснить сочетанием нескольких факторов. Во-первых, элементы консенсуса уже довольно привьгчны для Союза, коль скоро они присутствуют в политическом режиме западно-юевропейского интеграционного объединения со времен Люксембургского компромиса

происходит в ЕС, встречает наибольшее сопротивление и вызывает наиболее острые политические проблемы в Великобритании и Франции, где с этим процессом связана перспектива ломки устоявшихся принципов национального политического устройства. В целом же в Западной Европе имеет место сочетание преимущественно консенсусного управления на региональном уровне, далеко не во всем соответствующего современным представлениям о демократическом устройстве, но движущегося в сторону накопления демократических черт, в основном с консенсусными национальными политическими режимами, демократический характер которых сомнений не вызывает. В постсоветских же странах существующие национальные политические системы предрасположены к искусственному конструировании политического большинства там, где аналогичного большинства в общественных настроениях не наблюдается, В отсутствие сильных оппазиционных партий большинство избранных в ходе прямых выборов постсоветских президентов претендует на то, чтобы представлять совокупную волю своих наций, тогда как сами постсоветские «нации» остаются глубоко расколотыми Между тем институциональная логика Президентства отлична от логики парламентаризма, даже в мажоритарной Разновидности последней которая действует, к Примеру, в Британии Сама по себе логика президентского устройства подталкивает конституционно слабые, но также, как и президент, избранные в ходе прямых выборов национальные Парламенты к оппозиционной роли, к Позиции представителей национального общественного компромисса, которая Противопоставляется президентскому диктату. Некоторые авторы даже Полагают, что сильное исполнительное президентство вообще не слишком желательно в качестве институционид0 формы для новых восточноевропейских демократий, Включая постсоветские республики, так как там оно способно автоматически Привести к и нституционализации авторитаризма У Президентов, входящих в состав Совета глав государств СНГ, и у парламентов, представите которых заседают в Межпарламентской ассамблее СНГ, различны и зачастую плохо совместимы взгляды на то, как должна развиваться постсоветская интеграция в организационно отношении Показательно раздражение, высказанное казахстанским президентом Н.Назарбаевым в отношении Межпарламентской ассамблеи, которая якобы неизвестно чем занимается и только мешает постсоветским президентам развивать интеграцию. Президенты в собственных институционьнь1 интересах предпочитают дополнить национальнь системы, которые отличаются мажоритаризмом в той степени, в какой их можно признать демократическими системой недемократиче00 консенсусного регионального управления Интересам же парламентариев больше отвечает согласительное демократическое устройство и на национальном и на наднациональном уровне, так как именно при согласительном (консенсусном) демократическом устройстве роль парламентских органов в институционидь0 системе особенно велика. И та, и другая сторона в этом споре неизменно ссылаются на ЕС в подтверждение собственной позиции

1966 г. Во-вторых (и это гораздо важнее), сама по себе идеология европейской интеграции предполагает, что в результате усилий по созданию регионального комплекса должны выиграть все европейские граждане, которым ЕС гарантирует определенные права и перед которыми он несет определенные обязательства, включая обязательства социального плана. Тем самым подразумевается, что существуют некие постоянные ценности и общие интересы европейцев, на которые Союз и должен ориентироваться. Смысл консенсуеной демократической системы в общем состоит в том, чтобы выявлять подобные ценности и интересьг. Мажоритарный же тип демократической организации исходит из того, что интересы отдельных граждан, в принципе, не могут быть приведены к общему знаменателю, а смысл политической игры состоит в том, чтобы определить, в чем на данный момент заключаются основные интересы большинства, и отстаивать их политическими методами, в том числе подавляя сопротивление недовольного меньшинства. Иными словами, мажоритарная политическая система и господствующий вариант интеграционной идеологии не слишком согласуются логически. В-третьих, недоверие, которое современное европейское общественное мнение демонстрирует к Комиссии, ставит непреодолимую преграду на пути ее превращения в орган сильной исполнительной власти, под которой здесь подразумевается гипотетическое европейское региональное правительство, на несколько лет получившее бы от Европарламента иди непосредственно от большинства избирателей широкий мандат на проведение заявленного им политического курса. Вызывает сомнение, что в обозримой перспективе подобное правительство Европейского союза могло бы рассчитывать на убедительную легитимизацию. В-четвертых, трудно представить себе, чтобы стало возможным оформление в регионе, который гордится своим многообразием, и тем более ввиду предстоящего вхождения в Союз восточноевропейских стран, системы двух транснациональных партий. Наконец, в-пятых, учрежденный по Маастрихтскому договору Европейский центральный банк (ЕЦБ) в пределах отведенных ему договором полномочий наделен институциональной автономией. Это значит, что он не может испрашивать или получать указания от институтов Сообщества или национальных правительств, а те, в свою очередь, обязуются уважать принцип институциональной автономии ЕЦБ и не искать возможности повлиять на его членов в выполнении их задач (см. ст. 7 Главы 111Протокола об Уставе Европейской системы центральных банков и Европейского центрального банка, прилагаемого к договору о Европейском сообществе). Автономия, предоставляемая отдельным институтам, есть свойство децентрализованных систем правления. Между тем, согласно типологии Лайпхарта, децентрализация свойственна система консенсусным. Таким образом, высокая степень институциональной автономии, которая лежит в основе распределения власти между различными уровнями управления, также характерна для консенсусной модели. В итоге можно уверенно предсказывать ориентацию дальнейшего развития системы институтов Европейского союза на консенсусную модель.

Между тем постсоветские общества продолжают сталкиваться со многими проблемами, которые можно охарактеризовать как следствие происходящей в региональных масштабах социальной деградации. Если бы политики задавались целью противостояния подобным тенденциям, то внедрение в практику определенных элементов интегративного регионального режима могло бы оказаться кстати. В таком случае следовало бы начать, как и в Западной Европе в 1950-е годы, с отраслевых форм экономической интеграции, с применения ее принципов к ограниченному числу направлений хозяйственной политики, более других нуждающихся в масштабном наднациональном администрировании — таких, как машиностроение, транспорт или область научно-технических исследований*. Интеграция предполагает разработку четких норм поведения хозяйственных партнеров в той или иной области, выведенной за пределы компетенции национальных органов власти. Такие нормы включали бы в том числе и определенные стандарты в плане социального обеспечения работников соответствующих областей, и заботу об облегчении их транснациональной миграции, и содействие в организации системы подготовки необходимых кадров, и внедрение отвечающих современным представлениям природоохранных норм и критериев безопасности на производстве. Разработкой таких норм, на которые национальные правительства готовы были бы ориентироваться, скорее всего должна заниматься транснациональная бюрократия, поставленная под контроль парламентских органов, представляющих интересы национальных правительств и постсоветских граждан. Цель функциональной интеграции — создать такие условия, которые благоприятствовали бы совместной деятельности оказавшихся в разных постсоветских республиках предприятий одного и того же профиля и содействовали бы большей эффективности их работы. Роль национальных государств, решивших участвовать в функциональной региональной интеграции, влечет за собой необходимость способствовать успеху этой совместной деятельности соответствующими мерами таможенной, транспортной, кредитно-финансовой и даже внешней политики. Если бы региональные усилия на каких-то конкретных хозяйственных направлениях оказались успешными, такие региональные институты, как Межпарламентская ассамблея или Исполком СНГ, могли бы воспользоваться этим для укрепления наднациональной институциональной системы, в частности,

* А. Михайленко в качестве направлений, где могла бы иметь успех интеграция, называет гражданскую авиацию, ракетостроение, космические технологии, тракторостроение, нефтехимию, производство удобрений.

для перехода от межпарламентской ассамблеи к региональному парламенту, наделенному достаточными полномочиями для разработки правовой базы общей экономической интеграции. В связи с этим возникают два основных вопроса. Во-первых, чем объяснить очевидные институциональные заимствования в СНГ из европейской практики? Во-вторых, почему, несмотря на появление аналогичных институтов, в Содружестве интеграция не получает заметного развития? В данном случае мы попытаемся найти ответы на такие вопросы, исходя из социокультурных представлений и концепций. Конечно, такие ответы ни в коем случае не могут быть признаны исчерпывающими. Однако подобный путь все же многое обещает, позволяя уйти от сложившегося и неоправданного, на наш взгляд, одностороннего крена в сторону придания исключительного значении выявлению объективного экономического смысла интеграционных процессов. Чтобы понять и объяснить успех или неуспех интеграционных институтов, необходимо не только, а может быть, и не столько проникновение в объективную суть материальной реальности, сколько изучение реальности мыслимой, которая включает концепции, теории, модели, идеологии, соображения престижа, эмоции, типы ментальности, составляющие основу представлений об интеграции ее участников. Мышление участников влияет на то, как идет интеграционный процесс на практике, а ход интеграционного процесса оказывает обратное влияние на мышление участников. Последовательность событий при этом не может быть вполне понята, если ограничиваться только рассмотрением доступных наблюдению экономических фактов. Не менее важно сосредоточиться на изучении процессов в области политической и социальной культуры. При этом оговоримся, что едва ли не большая часть, так называемых, культурных исследований сегодня мало внимания обращает на материальную сторону жизни как один из главных факторов, влияющих на определение смысла, который люди могут придавать явлениям и предметам ежедневной жизни. При этом подразумевается, что настаивать на ключевой роли конкретных материальных факторов в индивидуальном осмыслении мира значит встать на позицию экономического детерминизма. Чтобы этого избежать, можно постараться объяснить заимствование в случае Содружества институциональных моделей ЕС, упирая на элементы цивилизационного сходства, на принадлежность или причастность всех или, по крайней мере, большей части стран-участниц ЕС к европейской цивилизации и культуре. Неуспех же интеграционного эксперимента в случае с СНГ, в свою очередь, оставаясь в пределах тех же представлений, придется так или иначе отнести за счет того, что Россия и другие ее партнеры по Содружеству все же не совсем «Европа» Но если события последнего времени и в самом деле дают наблюдателям достаточно веские основания для суждений о том, что происходит тихое умирание СНГ, то при этом масса людей в странах Содружества высказывает сожаления по поводу продолжающегося распада прежних многообразных интенсивных связей в пространстве бывшего СССР. Ощущение таково, что в случае успеха постсоветской региональной интеграции она могла бы получить солидную массовую психологическую поддержку. Мы можем предположить, что массовая поддержка интеграционных планов не распространяется равномерно. Как видно, есть много людей, у которых, в силу присущего им стиля жизни, особенностей мировоззрения или рода занятий, интеграционные идеи и предложения вызывают бурную реакцию отторжения. Однако, оставаясь в рамках культурно- цивилизационного подхода, трудно найти критерии или приметы, позволяющие четко различать массовых сторонников и противников интеграции и уж тем более определять их соотношение. Такое, в принципе, возможно, только если отдать должное особой культурной значимости социальных и экономических условий жизни людей. Трудно отрицать, что культурные предпочтения рядовых граждан имеют тенденцию отражаться в их профессиональном статусе, а также меняться до и после перемены такого статуса, что позволяет произвести реконструкцию персонального образа жизни. Таким образом, о ценностных ориентациях определенной социальной группы все же можно до известной меры судить, исходя из ее роли и места в социальной страктуре. Различные политические институты, в свою очередь, обычно поддерживают определенный образ социальной жизни. Политические институты могут быть признаны жизнеспособными или успешными тогда, когда система идей и организационных принципов, на которой они базируются, находится в согласиии с нормами, которые большинство населения в пределах соответствующей территории находит правильными. В то же время вряд ли есть смысл считать общественные процессы в советском и постсоветском обществах чем-то уникальным, что заведомо исключило бы возможность сравнивать свойственные им тенденции с тенденциями западноевропейского развития. Проблемы, с которыми сталкиваются постсоветские общества и которые находят отражение в постсоветской политике, в известном смысле носят европейский характер, хотя западноевропейцы и страдали от подобных «болезней роста» значительно ранее во времени.

Многие такие проблемы стали результатом болезненной дезинтеграции ранее преобладавших способов европейского (включая российское) существования, связанных с сельской жизнью, и постепенного перехода к городским культурам, которые ныне в целом определяют социальный контекст в обоих рассматриваемых здесь больших регионах. Во Франции и Германии подобная культурная трансформация началась в последней трети ХIХ в., а на территории бывшей Российской империи аналогичные процессы, зародившись в начале ХХ в., в основном, получили развитие в относительно короткий советский период. Истоки эгалитарных влияний в современных западноевропейских и постсоветских национальных культурах можно усматривать в прежнем сельском социальном «мире», с его коллективистскими и эгалитарными нравами. Конечно, в политике и общественной жизни новых независимых государств как положительные, так и отрицательные черты этого идеального культурного типа просматриваются сегодня ярче, чем в государствах Западной Европы. Если вернуться к терминологии, предложенной К. Джовитом дня описания особенностей позднесоветской культуры, это позволяет судить о некоем неотрадиционном реванше над иерархической советской культурой или о своеобразной мести деревни городу за насильственные методы высокоскоростной урбанизации в советском исполнении. Нужно, впрочем, обратить внимание и на развитие нескольких различных стадий советской культуры, которая не оставалась неизменной. В начальные годы советской власти политический режим достаточно широко учитывал эгалитарные социальные предпочтения населения, хотя отношения между крестьянской массой и правителями той поры, многие из которых ориентировались на вычитанные из книг идеалы Просвещения, никогда не были бесконфликтными. Позднее Сталин, в соответствии со своими собственными культурными предпочтениями, пошел по пути укрепления иерархо-фаталистических (тоталитарных) политических форм за счет эгалитаризма. Террор, практиковавшийся против крестьянства, которое представляло собой социальную основу эгалитарного традиционализма в культуре, явился важной частью такого поворота. Цель его руководству должна была видеться в том, чтобы добиться большей эффективности режима перед лицом серьезных внешних угроз и в ожидании неизбежных войн с капиталистическими державами. После того, как с «отсталой крестьянской массой» в Советском Союзе было в целом покончено, и после смерти Сталина его менее кровожадные преемники, к тому же, сами бывшие выходцами из села, пришли к выводу, что необходимость в терроризировании населения исчерпана и нужно идти на договоренности с внешним миром во избежание войн на будущее. Эгалитаризм, хотя и в измененных и более современных формах (например, в многочисленных произведениях, так называемых, деревенщиков, где воспевались моральные качества людей, живущих традиционной сельской жизнью), вновь вышел на поверхность как влиятельный социокультурный фактор во внутренней жизни, с которым приходилось считаться в политике. Советский режим получил дальнейшее развитие в направлении иерархо-эгалитарных политических форм, более естественных для него, если учитывать баланс культурных предпочтений среди населения. Но в долговременном плане побочной стороной реабилитации эгалитарной культуры в советском варианте оказалась экономическая стагнация. Она была связана и с тем, что образ жизни и ценностные ориентации работников промышленности и связанных с нею естественнонаучных областей, развитие которых прежде, особенно в 1930-е и в 1960— 1970-е годы, воспринимались как магистральное направление социального прогресса, стали подвергаться негативной переоценке. В конце 1980-х годов была предпринята попытка повысить конкурентоспособность советской экономики за счет либерализации (индивидуализации) режима. Благоприятный международный климат для внутренней либерализации должна была создать перестройка советского внешнеполитического курса на основах «нового мышления». Но все эти усилия ненамеренно привели к подрыву прежде существовавшего иерархо-эгалитарного баланса и самого политического порядка в стране, который на нем основывался. Профессионалы и квалифицированные работники промышленно-технической сферы воспринимали существовавшую партийно-номенклатурную систему как тормоз научно-технического прогресса и помеху для продвижения в практику передовой научной мысли. От либеральных изменений в СССР они ожидали реабилитации собственного образа жизни, а потому полностью поддержали курс на политические реформы. Однако на деле либерализация политического режима помогла вскрыть преимущественно эгалитарные заботы большей части советской публики. Представители культуры эгалитаризма предъявили свой счет тоталитарному советскому государству, занимавшемуся подавлением эгалитарных предпочтений и институтов. Представители же выросшего под сенью этого государства слоя технических профессионалов вынуждены были убедиться, что в советском обществе присущие им иерархические (технократические) культурные предпочтения не являются господствующими. После дезинтеграции СССР, когда государство, следуя избранной национальными элитами индивидуалистической логике, перестало оказывать особую поддержку образу жизни «индустриалистов», они оказались вытесненными на обочину новой жизни. Между тем изучение опыта ЕС показывает, что социальная поддержка, которая нужна интеграционным институтам для того, чтобы их действия признавались легитимными, в существенной мере зависит от совокупной численности в странах Союза людей, занятых, прежде всего, в сферах производства, научно-технического творчества, информационных и телекоммуникационных технологий, то есть людей с высокой квалификацией. Именно их мнение уже традиционно составляет основу массовой поддержки европейских институтов, политика которых, в свою очередь, изначально была ориентирована как раз на преимущественную поддержку иерархических ценностей квалифицированных работников промышленности и ученых-естественников. Начиная с 1980-х годов, на фоне процессов глобализации в торговых и финансовых отношениях и достижений в сфере научно-технического прогресса не только в Западной Европе, но и во всем развитом мире интенсифицировался процесс «выталкивания» трудоспособного населения из производственной сферы, который, с точки зрения решения проблем безработицы, смягчается, главным образом, за счет заметного расширения сферы обслуживания с рутинным, чаще всего примитивным трудом. Продолжение общей тенденции к снижению относительной численности промышленных работников в Европе, которая сопоставима по масштабу своих потенциальных социокультурных последствий с сокращением численности занятых в сельском хозяйстве в первые послевоенные десятилетия, неизбежно и далее будет усугублять проблему легитимности, с которой сталкиваются в настоящее время институты ЕС. Но существование этих институтов существенно помогает сглаживать резкие социокультурные изменения, способствует в нахождении и утверждении нового цивилизованного образа жизни. В постсоветском мире, особенно в России, Беларуси, Украине и Казахстане, относительная численность промышленных работников сравнима сегодня с тем, что имеет место в Западной Европе: налицо тенденция к ее сокращению. С точки зрения интересов постсоветских жителей, которые все еще заняты в промышленности и связанных с промышленным производством сферах, исторический опыт ЕС свидетельствует: установление регионального режима интегративного управления, на смену которому затем мог бы придти региональный режим, последовательно воплощающий черты интегративной (консенсусной) выборной политики, способно стать важным подспорьем для выживания «индустриалистов» в качестве транс национальной группы с определенной социальной культурой, причем в постсоветском случае — культурой европеизированной предполагающей заинтересованность в демократических преобразованиях в своей Стране. Существенно и то, что с советских времен индустриализм стал определяющей Социальной культурной для этнических русских. Как и в Западной Европе, в России эту культуру отличали коллективистские предпочтения. В отсутствие реальных успехов в деле постсоветской интеграции деиндустриализация будет идти ускоренными темпами, сопровождаясь болезненными социальными Последствиями которым действенные интеграционные региональные институты помогали бы противостоять. При этом потенциальная основа поддержки подобных институтов стремительно размывается. С точки зрения политического реализма, дальнейшее усугубление дезинтеграции постсоветского пространства скорее всего будет сопровождаться нарастающей Угрозой дезинтеграции и Российской Федерации, и ряда других Постсоветских государств. Если же судить с когнитивистской точки зрения, особенно существенно то, что в социальной культуре постсоветских обществ в результате дополнительно Поощряемого условиями региональной дезинтеграции отказа от таких ценностей иерархической культуры, как уважение к закону и порядку и стремление к знаниям, В качестве определяющих могут закрепиться Распространенные и сегодня неотрадицио1 черты. Последнее может Сильно осложнить их успешный переход к Постиидустриальному образу жизни.

Литература

Каграмов Ю. Чужое и свое // Новый Мир. 1995, № 6. С. 167—188. Клеандров М.И. Разрешение экономических Споров в СНГ / Уч. пособие. Тюмень, 1997. Коротченя ИМ. Экономический союз суверенных государств: стратегия и тактика становления СПб., 1995. Мвхайленко А. Проблема Снг // Свободная МЫСЛЬ 1998. 1 9—12 (1478). Шинкарецкая ГГ. Межпарламентская ассамблея Содружества Независимых Государств на фоне Межпарламентских организаций других интеграционных объединений 1/ государство и право. 1997. № 4.

Глава З. Интеграция на основе религии: Организация исламской конференции

В последние десятилетия ХХ в. в международных отношениях появился новый феномен — политическая и экономическая интеграция государств на основе религии. Он стал закономерным результатом роста влияния религии, прежде всего ислама на мировую политику. Ислам и в наши дни остается мировой религией. Число его приверженцев достигает 1,5 млрд человек, проживая в более, чем шестидесяти государствах. Исламский мир занимает обширную территорию, простираясь от Атлантического побережья Африки до восточной оконечности Азии. К нему относятся государства, обладающие миллиардами нефтедолларов (Саудовская Аравия, Кувейт, ОАЭ) и беднейшие государства мира, феодально-теократические и конституционные монархии, светские и исламские республики. В одних государствах мусульмане составляют большинство населения, в других — влиятельное меньшинство. Во всех этих странах ислам оказывает серьезное воздействие на внутреннюю и внешнюю политику, особенно в условиях развернувшихся в мире процессов глобализации, сопровождающихся вестернизацией и поисками странами Азии и Африки национальной идентичности, в том числе и в исламе. Исламские установления выдвигаются в качестве основы не только внутриполитического и социально-экономического развития стран Востока, но и международных отношений, нового, более справедливого мирового порядка, а также экономической и политической интеграции. Не в последнюю очередь это является реакцией исламского мира на крушение биполярной системы международных отношений, доминирование в них государств Запада, прежде всего США, навязывание ими мировому сообществу западных моделей и ценностей.

Теория и историческая практика международных отношений в мусульманском мире

В исламском богословии и юриспруденции средневековья и нового времени не сложилось разработанной теории международных отношений. В качестве норм, регулирующих взаимоотношения между народами, использовались такие коранические установки, как принцип исламского братства, джихад, идеал мусульманской общины-государства — умма. Принцип исламского братства — единства верующих в их отношении к Аллаху, их братства в вере вытекает из догмата о том, что все люди — сыны Адама, первого человека. В Коране прямо говорится, что все мусульмане — братья (сура 49, стих 10). Идеи братства единоверцев закреплялись политической практи кой в ходе арабских завоеваний и распространения ислама на неарабские народы. Чтобы удержать в составе единого Халифата этнически и культурно разнородные группы населения, правители вьдвигали на первый план принцип общности людей на основе единой веры. Население Халифата различалось не по национальной принадлежности, а по вероисповеданию. Все мусульмане, согласно исламской доктрине, составляли единую религиозную общину-государство — умму. К умме причислялись и те верующие, которые проживали за пределами границ Арабского Халифата. Так, умма стала рассматриваться верующими не только как исламское государство, но и как международное сообщество представителей всех рас и народов, объединяемых общей верой, исламом. Таким образом, исламское братство не признает национальной принадлежности и государственных границ. На этом принципе основываются более поздние теории панисламизма и неопанисламизма. С принципом исламского братства неразрывно связан и другой важный принцип мусульманской религии — джихад. Джихад понимается как священная война за веру. Мусульманские богословы средневековья делили мир на две части область ислама (дар уль-ислам) и область войны (дар уль-харб). Область ислама включала территории, находившиеся под властью исламских правителей и управляемые по законам шариата, причем не обязательно, чтобы все население исповедовало ислам. К области войны относились территории, население которых (мусульмане и немусульмане) находились под властью «неверных» правителей. Конечной целью ислам считает превращение всего мира в дар уль-ислам. Борьба за этот идеал — джихад — вменялась каждому верующему в священную обязанность. Джихад рассматривается как единственно справедливая война, любые другие войны считаются по исламской доктрине несправедливыми. Однако историческая практика показала, что эти коранические установки носили в основном декларативный характер и редко соблюдались. Принцип исламского братства не предотвратил распада Арабского Халифата на ряд самостоятельных исламских государств. Мусульманские государства, возглавляемые «правоверными» правителями, вели между собой не менее ожесточенные войны за территориальные приобретения и политический авторитет, чем войны с «неверными», немусульманскими государствами. Концепция джихада приобрела новый смысл в эпоху колонализма, когда мусульманские страны и народы оказались в сильной экономической и политической зависимости от стран запада и перестали выступать в качестве самостоятельных субъектов международных отношений. Колониальное (полуколониальное) угнетение стимулировало обращение исповедовав iих ислам народов к своей религии в поисках идейного знамени для борьбы с угнетателями-иноверцами. В антиколониалной борьбе стал широко использоваться лозунг джихада, который приобрел значение священной войны в защиту родины и религии от колонизаторов. К сплочению в этой борьбе всех социальных прослоек и этнических групп населения призывал принцип мусульманского братства. Во второй половине ХIХ — начале ХХ в. среди мусульманских народов развернулось политическое движение под знамевем исламского единства панисламизм. Его основоположник — известный реформатор ислама Джемаль ад-Дин аль-Афани, выходец из Афганистана, живший и работавший в 0сманской империи, в начале 1870-х годов впервые высказал смысл о необходимости религиозно-политического союза мусульманских народов в мировой политике. Афгани рассматривал ислам как единую идеологическую платформу, способную сплотить народы для борьбы против колониального гнета. Считая, что националистические устремления, пробуждавшиеся среди народов колониальных и зависимых стран на рубеже ХХ в., препятствуют объединению мусульман против общего врага — колониализма, Афгани противопоставлял национальному самосознанию и национальной общности религиозную солидарность. «Мусульмане не знают иной истиной национальности, кроме своей религии», — говорил Афгани. Он обращался со своими планами политического союза мусульманских народов к египетскому хедиву, турецкому султану, суданскому махди, иранскому шаху. И хотя идеи панисламизма поддержали многие исламские религиозные и общественно-полигические деятели разных стран и народов, они остались нереализованными. Мусульманские правители стремились использовать панисламские лозунги прежде всего в своих корыстных 4нтересах — для упрочения личной власти в поднятия собственного престижа в мусульманском мире и на международной арене в целом. Пример тому — использование лозунга панисламизма во внутренней и внешней политике правителями Османской империи. Панисламистское движение подверглось серьезному испытанию во время Первой мировой войны. Султан Османской империи объявил джихад странам Антанты и призвал мусульман всего мира выступить на стороне германского блока. Несмотря на то, что султан был халифом, т.е. религиозным главой всех мусульман-суннитов, его призыв к джихаду не поддержали не только мусульман-сунитов, проживавшие в британской Индии, французской Африке, в Средней Азии, но и мусульмане самой Османской империи, прежде всего, арабское население, которое подняло восстание против турецкого владычества. Завоевание Египтом независимости в 1922 г. вдохновляюще подействовало на другие народы Ближнего Востока и показало, что более надежным знаменем в борьбе за независимость может стать национализм. После Первой мировой войны панисламистское движение постепенно приходит в упадок. В странах традиционного распространения ислама большую популярность приобретают националистические течения, также окрашенные в религиозные тона. Но следует подчеркнуть, что мусульманский национализм в разных странах всегда носил панисламистский оттенок и предусматривал тесную связь между мусульманскими нациями всего мира. С распадом Османской империи, ликвидацией халифата в 1924 г. и превращением Турции в светское государство с особой отчетливостью проявилась нереальность планов объединения мусульманских народов в единое государство. Тем не менее идеологию панисламизма и институт халифата несколько раз пытались реанимировать. Сначала они были взяты на вооружение правителем Хиджаза, который пытался выступить в роли вождя арабского национально-освободительного движения, приняв для этого в 1924 г. титул халифа. После захвата Хиджаза Ибн Саудом халифат” хиджазских правителей был ликвидирован. Ибн Сауд, будучи главой немногочисленной ваххабитской секты ислама, не мог претендовать на титул халифа. Нуждаясь в поддержке мусульманского мира для упрочения своих собственных позиций в борьбе против английского влияния на Ближнем Востоке, он добился своего провозглашения хранителем мусульманских святынь. Это решение было принято на Всемирном исламском конгрессе 1926 г. в Мекке, созванном по инициативе Ибн Сауда. Инспирированный англичанами в том же году в противовес мекканскому Всемирный исламский конгресс в Каире с целью избрания нового халифа окончился безрезультатно. С этого времени вопрос о создании халифата и избрании халифа больше не поднимался. Однако в качестве альтернативы стала выдвигаться идея создания международного политического союза исламских народов и стран для борьбы против западного засилья. Многие мусульманские идеологи продолжали призывать страны традиционного распространения ислама к объединению в той или иной форме на основе принципа исламской солидарности и созданию региональных союзов мусульманских государств, а также к выступлению с единых позиций в международных организациях. Такие призывы имели целью укрепить позиции освободившихся от колониальной и полуколониальной зависимости развивающихся стран на международной арене, повысить их политический престиж, облегчить защиту их интересов. К тому же в обстановке «холодной войны», глобального противостояния и идейно-политического противоборства капитализма и социализма Мусульманские страны стремились найти свой путь развития в исламе, ища в нем защиту от зол капитализма и крайностей атеистического коммунизма. Эта новая тенденция получила название неопанисламизма. Однако в отличие от старой панисламистской идеологии она не была направлена на создание единого мирового исламского государства, а имела целью политическую, экономическую, культурную и иную интеграцию исламских страни народов, которые, сохраняя свои государственные границы и правительства, будут иметь одинаковое законодательство, основанное на принципах мусульманского права, единый образ правления и жизни, базирующийся на установлениях Корана и хадисов. И хотя достижение экономической и политической интеграции является достаточно отдаленным идеалом для националистически настроенных правящих группировок, тем не менее первый шаг в реализации своих планов они видят в создании международных мусульманских организаций, особенно на государственном межправительственно уровне.

История создания Организации исламской конференции (ОИК)

После Второй мировой войны на руководящую роль в мире ислама стали претендовать Иран и Пакистан. Арабские идеологи использовали то, что ислам возник среди арабов, Коран ниспослан на арабском языке, что, по их мнению, делает неоспоримой исключительную роль арабов среди мусульман. Пакистанские политические деятели подчеркивали, что их государство является единственным, созданным подлинно на основе религиозной общности. В шахском Иране указывали на то, что Иран является колыбелью восточной культуры, и стремились привлечь на свою сторону неарабские мусульманские народы под флагом противодействия особому положению арабов в мире ислама. Саудовская Аравия обосновывала свои претензии тем, что она объявлена хранительницей мусульманских святынь, Ливийская Арабская Джамахирия заявляла, что она строит у себя подлинно исламское общество и является носительницей исламской веры в ее наиболее чистой, свободной от европейского влияния форме.Планы создания исламского пакта, выдвигавшиеся в конце 1950-х — начале 1960-х годов Саудовской Аравией при поддержке США и имевшие ярко выраженную антисоветскую и антисоциалистическую направленность в условиях «холодной войны» провалились. Большинство стран традиционного распространения ислама (Тунис, Сомали, Турция и др.), стремившиеся сохранить умеренно нейтралистский курс в обстановке раскола мира на два лагеря, отнеслись к этим планам настороженно, хотя в принципе одобрили идею исламской солидарности. Исламские государства, выступавшие с антиимпериалистических позиций (Египет, Сирия, Ирак, Алжир), решительно отказались поддержать инициативу Саудовской Аравии, квалифицировав эти проекты как проимпериалистическую затею. Арабо-израильская война 1967 г., в которой Израиль был поддержан США, внесла серьезные изменения в обстановку на Ближнем Востоке и в мусульманском мире в целом. Город Иерусалим был оккупирован Израилем, находящиеся в нем мусульманские святыни оказались под контролем израильских властей. Борьба против экспансионистской политики Израиля стала необходимым элементом внешнеполитического курса для тех правительств, которые претендовали на лидерство в мусульманском мире. Саудовская Аравия, провозглашенная хранительницей мусульманских святынь, поставила во главу угла своей внешней политики борьбу против экспансионизма Израиля и освобождение оккупированной части Иерусалима. Это подняло ее престиж в мусульманском мире. В августе 1969 г. был совершен поджог главной мусульманской святыни Иерусалима, находящейся в оккупированной его части, — мечети Аль-Акса. Это вызвало бурю возмущения среди приверженцев ислама во всем мире. Король Саудовской Аравии пригрозил объявить джихад, если Израиль не освободит мусульманскую часть Иерусалима. На волне антиизраильских и антиимпериалистических настроений Саудовская Аравия сумела осуществить свои планы по созыву исламского совещания на высшем уровне. В сентябре 1969 г. в Рабате (Марокко) состоялась первая встреча глав государств и правительств 24 мусульманских стран. Основным решением этого совещания было укрепление солидарности стран традиционного распространения ислама перед лицом экспансии Израиля и оказание помощи арабскому народу Палестины, а также освобождение арабской части Иерусалима. На этом совещании было также принято решение о создании Организации исламской конференции (ОИК) — объединения мусульманских государств на основе единой веры.

Организационная структура Организации исламской конференции

Организация исламской конференции является единственной мусульманской международной организацией, действующей на межправительственном уровне. В 2000 г. она объединяла 56 государств, в том числе ряд республик СНГ: Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан, Таджикистан и Узбекистан. Рабочими языками ОИК являются арабский, английский и французский. ОИК осуществляет тесное сотрудничество с ООН: на 30-й сессии Генеральной Ассамблеи в 1975 г. по просьбе ОИК ей бы предоставлен статус наблюдателя при ООН, а на 36-й сессии Генеральной Ассамблеи принята резолюция <Ю сотрудничестве между ООН и ОИК», в которой подчеркивается необходимость создания специального механизма для координации действий сторон. В 1984 г. была открыта постоянная миссия ОИК в Нью-Йорке. В 1972 г. был принят Устав ОИК. Согласно Уставу, высшим органом ОИК является конференция глав государств и правительств, проводимая раз в три года Первая конференция на высшем уровне состоялась в Марокко (Рабат) в 1969 г., вторая — в Пакистане (Лахор) в 1974, третья — в Саудовской Аравии (МеккаТаиф) в 1981, четвертая в Марокко (Касабланка) в 1984, пятая — в Кувейте в 1987, шестая — в Сенегале (Дакар) в 1991, седьмая — в Марокко (Касабланка) в 1994, восьмая — в Иране в 1997, девятая в Катаре в 2000 г. Совещания на высшем уровне рассматривают наиболее важные международные проблемы и вопросы координации политики ОИК. Главным рабочим политическим органом являются ежегодные совещания министров иностранных дел стран-участниц, решения на которых принимаются на основе консенсуса (достижения согласия всех участников) и носят рекомендательный характер. При необходимости (по просьбе одного из членов ОИК или Генерального секретаря с согласия 2/3 членов ОИК) проводятся внеочередные конференции. Ежегодно министры также встречаются в Нью-Йорке накануне сессии Генассамблеи ООН для координации позиций по вопросам, внесенным в повестку дня ГА ООН. Исполнительным органом ОИК является Генеральный секретариат во главе с Генеральным секретарем, избираемым на два года. Штаб-квартира Генерального секретариата временно (до освобождения Иерусалима от израильской оккупации) находится в Джидде (Саудовская Аравия). Генсек ОИК и 4 его заместителя назначаются конференцией министров иностранных дел государств-членов сроком на 4 года по принципу географического представительства без права продления срока их полномочий. Пост Генерального секретаря занимают в порядке ротации представители трех групп стран-участниц: арабских государств, стран Азии и Африки. Должность генерального секретаря ОИК занимали: представитель Малайзии (1970—1973), Египта (1973—1975), Сенегала (1975—1979), Туниса (1979— 1984), Пакистана (1985—1988), Нигера (Халь-Габид, 1989— 1996). На состоявшейся 9—13 декабря 1996 г. в Джакарте 24-й конференции министр иностранных дел ОИК видный государственный деятель Марокко Азеддин Лараки был выбран Генеральным секретарем организации на очередной срок. В структуру Генерального секретариата входят следующие подразделения: канцелярия Генерального секретаря, департамент по делам Иерусалима и Палестины, исламское бюро по бойкоту Израиля, исламское бюро по военной координации с Палестиной, политический департамент, департамент по делам национальных меньшинств, юридический департамент, экономический департамент, департамент науки и технологии, департамент информации, департамент культуры, административно-финансовый департамент, департамент призыва, зарубежные представительства, общий секретариат. Для урегулирования разногласий между государствами -членами ОИК создан Международный исламский суд справедливости, состоящий из 7 членов, которые избираются конференцией министров иностранных дел. Штаб-квартира суда находится в Кувейте. Бюджет генсекретариата формируется из ежегодных взносов государств-членов ОИК, - размер которых определяется уровнем национального дохода. Последние годы ОИК переживает серьезный финансовый кризис в связи с задержками ежегодных вэносов со стороны государств-членов. Членом ОИК может стать любое исламское государство, разделяющее цели и принципы, изложенные в ее Уставе. При этом Генсекретариат придерживается критериев, в соответствии с которыми ислам 1) является государственной религией государства-члена; 2) либо исповедуется большинством населения; 3) либо является религией главы данного государства. Просьба о приеме в члены ОИК направляется в Генеральный секретариат, который выносит ее на рассмотрение следующей конференции министров иностранных дел. Решение о членстве в ОИК вступает в силу с момента его принятия большинством в 2/3 голосов от общего числа членов Организации. Выход из членства ОИК осуществляется путем письменного уведомления Генерального секретариата, который извещает об этом всех членов Организации. При этом государство обязано выполнить все свои финансовые обязательства перед ОИК до конца года, в течение которого осуществляется выход из членства Организации. Поправки и изменения в Устав ОИК вносятся по решению не менее 2/3 государств-членов Организации. ОИК привлекает к участию другие государства, предоставляя им статус гостя или наблюдателя на своих форумах. Так, например, на сессии Организации на уровне мининдел в Джакарте в 1996 г. присутствовали, в частности, в качестве наблюдателей представители Боснии и Герцеговины, Республики Гайана, ЦАР, Республики Кот д’Ивуар, турецкой мусульманской общины Кипра, Фронта национального освобождения МОРО. Среди приглашенных были представители Республик Хорватии и Словении, Македонии, Филиппин, Украины, Косово, Кашмира. ОИК имеет разветвленную систему специализированных учреждений и принадлежащих ей организаций и структур, а также действующих на постоянной основе функциональных комитетов, руководство которыми осуществляют главы государств или Генсек ОИК. Так, комитет по Иерусалиму возглавляет король Марокко, постоянный комитет по информации и культуре — президент Сенегала, постоянный комитет по торгово-экономическому сотрудничеству — президент Пакистана. Созданы комитеты по региональным проблемам, в т.ч. по Палестине, Афганистану, Боснии, Кашмиру. В рамках ОИК действует ряд центров и фондов, имеющих отдельный бюджет и расположенных в различных странах-членах Организации: Исламский центр развития торговли (Касабланка), Исламский центр профессионально-технической подготовки и исследований (Лакка), Центр изучения исламской истории, искусства и культуры (Стамбул), Центр социальноэкономических и статистических исследований (Анкара), Международная комиссия по сохранению исламского наследия (Стамбул), Фонд Иерусалима (Джидда), Фонд исламской солидарности, оказывающий финансовую помощь не столько членам ОИК, сколько мусульманским общинам в других странах Джидда), Исламская организация по делам науки, технологии и развития (Джидда). Самостоятельный бюджет и членство из числа только государств-членов ОИК имеют такие специализированные учреждения как Исламский банк развития (Джидда), Международное исламское агентство новостей (Джидда), Исламский комитет международного полумесяца (Бенгази), Исламская организация образования, науки и культуры — исламский аналог ЮНЕСКО (Рабат), Организация радиовещания исламских государств (Джидда). ОИК также принадлежат Исламский союз судовладельцев (джидда), Исламский союз цемента (Турция), Исламская палата торговли, промышленности и товарообмена (Карачи), Спортивный союз игр исламской солидарности (Эр-Рияд), Международный союз исламских банков (Каир). Для изучения ислама и арабского языка мусульманским населением Западной Африки по решению ОИК открыты исламские университеты в Нигере (1986 г.) и Уганде (1988 г.). При Генеральном секретариате ОИК аккредитован постоянный представитель Ирана в ранге посла (с ноября 1991 г.), остальные государства-члены ОИК осуществляют контакты с Генсекретариатом через свои посольства в Эр-Рияде или генеральные консульства в Джидде. Членство в ОИК может сочетаться с участием в других международных объединениях — Организации африканского единства, Лиге арабских стран, АСЕАН, Движении неприсоединения и т.п. Главной целью ОИК, согласно ее Уставу, объявляется поощрение и укрепление мусульманской солидарности и сотрудничества между государствами-участниками в экономической, культурной, научной и других сферах на основе принципа полного равенства ее членов, невмешательства во внутренние дела, уважения прав на самоопределение, суверенитета, независимости, целостности территории, а также неприменения силы и урегулирования конфликтов мирными средствами. Лозунг исламской солидарности и единства трактуется в Уставе ОИК не только как религиозная, но и как политическая и экономическая общность стран традиционного распространения ислама. Некоторые исламские идеологи считают эту организацию воплощением мусульманской общины-уммы в мировом масштабе. Они призывают все государства, где живут мусульмане, вступить в ОИК. Однако среди членов ОИК имеется различное понимание содержания принципа исламской солидарности. Доминирующие в организации богатые нефтедобывающие арабские государства, в первую очередь, Саудовская Аравия, стремятся использовать этот лозунг для мобилизации на международном уровне поддержки со стороны государств традиционного распространения ислама для повышения собственного престижа на мировой арене, а также в интересах своей внешней политики. Со своей стороны, бедные государства Азии и Африки заинтересованы в исламской солидарности для получения экономической помощи от богатых нефтедобывающих государств. Так, например, Габон придает большое значение своему участию в ОИК, хотя среди его населения мусульмане составляют не более 1%, рассматривая это участие как хорошую возможность для установления в рамках ОИК двусторонних отношений с теми арабскими и другими государствами, с которыми у Габона нет дипломатических отношений и которые он рассматривает как потенциальные источники существенной экономической помощи. Поэтому такие государства, как Габон, стараются придерживаться в ОИК умеренньих позиций, не участвовать в разногласиях по политическим и другим вопросам, а наибольшую заинтересованность проявляют в отношении экономических аспектов деятельности организации. На конференциях ОИК противодействующие группы обычно стараются достичь негласного компромисса, чтобы избежать острых споров по конфликтным проблемам, могущих вызвать раскол среди исламских государств и подорвать мусульманскую солидарность.

Политические аспекты деятельности Организации исламской конференции

Основное внимание ОИК уделяет острым проблемам мировой политики, прежде всего касающихся мусульманских стран. В центр активности организации с самого начала была поставлена задача оказания помощи и поддержки арабскому народу Палестины в его борьбе против экспансии Израиля, а также за освобождение арабской части Иерусалима и находящихся там мусульманских святынь. Эти вопросы неизменно ставятся и обсуждаются в качестве главных на всех конференциях и совещяниях Организации. IУ конференция министров иностранных дел государств- членов ОИК в Бенгази в марте 1973 г. стала водоразделом, ознаменовав момент превращения ОИК из форума для дискуссий в настоящую политическую организацию. С этого момента ислам превратился в политическую и экономическую силу, с которой мировому сообществу приходится считаться. Эта конференция выразила поддержку справедливой борьбы палестинцы, призвала оказывать помощь африканскому освободительному движению, решила направить делегацию в Манилу для изучения положения в исламской общине на Филиппинах. Тем не менее, уже в это время стал обнаруживаться кризис доверия со стороны неарабских африканских и азиатских мусульманских стран к деятельности ОИК, вызванный тем, что слишком много внимания уделяется ближневосточным проблемам и помощь оказывается преимущественно арабским государствам и слишком мало ОИК занимается вопросами, важными для неарабских мусульманских стран и народов. Практическая деятельность ОИК продемонстрировала недостаточность проблем Ближнего Востока и одного религиозного фактора для достижения внешнеполитической гармонии столь различных мусульманских стран, расположенных в разных частях мира, на разных континентах, имеющих разные национальные и внешнеполитические интересы. Поэтому ОИК стала уделять больше внимания вопросам, представляющим интерес для неарабских членов организации. В первую очередь это касалось разрешения конфликтов между странами-участницами организации, так как эти конфликты ослабляли общий фронт мусульманских государств и дискредитировали саму идею исламской солидарности и братства. Так, на конференции глав государств и правительств-членов ОИК в Лахоре в 1974 г. был урегулирован конфликт между Пакистаном и Бангладеш. На конференции было объявлено о признании мусульманскими странами Бангладеш как самостоятельного государства, что в значительной степени способствовало упрочению позиций новой республики на международной арене. На конференции глав государств и правительств в Таифе в 1981 г. было принято решение о создании мусульманского суда и исламского совета безопасности для разрешения спорных вопросов. Однако следует подчеркнуть, что созданные ОИК комиссии «добрых услуг» и другие органы урегулирования конфликтов столкнулись с большими трудностями в деле преодоления, например, такого конфликта, как ирано-иракская война, в результате чего принцип исламского братства, а также запрещение мусульманам вести иные войны, кроме войны за веру-джихад, оказались сильно подорванными. Проповедуемый ОИК принцип исламской солидарности руководители организации считают возможным распространять и на те страны, которые не являются ее членами, но в которых проживают мусульманские религиозные меньшинства. В этих целях в 1979 г. была создана специальная комиссия по делам мусульманских меньшинств. 014К признала интересы Турции на Кипре, поддержала сепаратистские устремления националистических группировок турецкой общины киприотов, призвала государства традиционного распространения ислама оказать помощь борьбе мусульман на юге Филиппин, в Эритрее, исламскому движению Африканского Рога. На конференции в Таифе была создана также специальная комиссия для поддержания контактов с мусульманским населением немусульманских стран (Индии, КНР, СССР и других). Со временем ОИК начала уделять все больше внимания также важным международным проблемам, выходящим за рамки чисто мусульманских интересов. Так, на конференции министров иностранных дел государств ОИК в декабре 1983 г. в Дакке была выражена глубокая обеспокоенность продолжавшейся эскалацией гонки вооружений и выражено убеждение, что международное сообщество начнет разрабатывать эффективные меры для обеспечения безопасности неядерных государств. Представители мусульманских стран выразили решимость предпринять все меры для предотвращения распространения ядерного оружия в Африке, на Ближнем Востоке, в Южной Азии. Члены ОИК особенно обеспокоены вопросами безопасности стран исламского региона. Выступая за разработку и осуществления всесторонней стратегии «обороны мусульманского мира», они поддержали решение в Международной конференции «Оборона и мусульманский мир», проходившей в 1979 г. в Лондоне, о совместном использовании ресурсов для обеспечения безопасности каждой исламской страны и для социально-экономического и технического развития исламского мира в целом; о тесном сотрудничестве в научно-технической области, а также в области образования и подготовки специалистов, о создании совместных предприятий оборонной промышленности для достижения коллективной безопасности. Для разработки концепций военной доктрины, связанной с обороной мусульманского мира, создан Исламский институт оборонной технологии. ОИК осуждает апартеид, расизм, прежде всего на юге Африки. ОИК отрицательно отнеслась также к политике Египта по установлению сепаратных отношений с сионистским руководством Израиля. Сотрудничество между Египтом, США и Израилем и подписание Кемп-Дэвидских соглашений было квалифицировано как агрессия против палестинского народа и как угроза безопасности и независимости арабских народов. ОИК приостановила членство Египта в организации, которое было, тем не менее, восстановлено в 1984 г. По Ближнему Востоку ОИК поддерживает позицию «земля в обмен на мир», т.е. вывод израильских войск с оккупированных палестинских и арабских территорий, выступает против иудеизации Иерусалима, строительства израильских поселений на оккупированных землях. В то же время под лозунгом исламской солидарности некоторыми членами ОИК оказывалась помощь противникам демократической Республики Афганистан (ДРА), а членство ДРА в ОИК было приостановлено. После вывода советских войск из Афганистана ОИК призвала все страны прекратить помощь вовлеченным в конфликт афганским группам, уважать территориальную целостность, суверенитет и исламский характер Афганистана, способствовать достижению национального примирения. Место Афганистана в ОИК остается вакантным. Исламские деятели предлагали свой путь борьбы за мир против иностранных военных баз, за разоружение. Но при этом они отказывались от сотрудничества с социалистическим лагерем, предпочитая религиозные организации и движения. В то же время проводились совместные конференции мусульман и христиан, заостренные против атеизма, носителем которого считались прежде всего СССР и другие социалистические страны. Активизируется деятельности ОИК и в отношении ООН. На конференциях ОИК неоднократно выдвигались требования изменения устава ООН на основе равенства и справедливости путем ограничения прав, признанных за некоторыми государствами в Совете безопасности, и наилучшего учета интересов развивающихся стран. За этой формулировкой стоит требование о лишении постоянных членов Совета безопасности ООН права вето. По инициативе ОИК конференция неприсоединившихся стран в Коломбо высказалась за пересмотр Устава ООН. В документах ОИК зафиксирован призыв предоставить Организации место в руководящих органах ООН, прежде всего в Совете безопасности. Важное место в деятельности ОИК занимает разработка теоретико-правовых проблем международных отношений с позиций мусульманского религиозного закона — шариата. На III совещании в верхах 1981 г. была принята Мекканская декларация, целью которой было выделение всех мусульман мира в обособленную общность на международной арене. В декларации подчеркивается, что все мусульмане мира, независимо от языка, цвета кожи, территории проживания, составляют единую нацию, отличающуюся от других народов. В основу такого единства положена единая вера, общее культурное наследие, а также присущая всем мусульманам устремленность к единой цели и выполнение ими одной и той же миссии на земле — борьба за торжество ислама во всем мире. Идея внутреннего единства и обособленности мусульманской общины на международной арене отчетливо просматривается также и в позиции ОИК по такому актуальному вопросу, как права человека. Из всех государств традиционного распространения ислама только Саудовская Аравия не подписала Всеобщую декларацию прав человека, принятую ООН в 1948 г. Тем не менее руководители ОИК предприняли меры к разработке исламской концепции прав человека, основанной исключительно на религиозных догматах и отрицающую секуляристские, светские подходы. В 1981 г. Исламский Совет Европы со штаб-квартирой в Лондоне представил Всеобщую исламскую декларацию прав человека, которая была одобрена участниками конференции министров иностранных дел ОИК в Дакке в 1983 г. и официально оглашена на совещании в верхах в 1984 г. в Касабланке. После доработки Исламская декларация прав человека была принята на Каирской конференции министров иностранных дел ОИК в 1990 г. и представлена от имени ОИК на организованном ООН международном конгрессе по правам человека в Женеве в 1993 г. Эти документы ярко отражают исламские подходы к правам человека, вытекающие из норм шариата и ограничивающие эти

права, утверждая дискриминационные традиции в отношении женщин и немусульман, а также свободы совести и вероисповедания, характерные для мусульманской религии. Так, например, в статье III Исламской декларации говорится: «Все люди равны перед законом и имеют одинаковые права и защиту со стороны закона». Однако под словом «закон» подразумевается шариат, а не светский закон западного либерального типа. Как известно, шариат предусматривает ряд преимуществ для взрослых мужчин, а также правоверных мусульман и тем самым, по сути, является дискриминационным в отношении женщин и инаковерующих. Таким образом, права человека в соответствии с шариатом представляют собой нарушение прав человека по общепринятым международным стандартам. В статье УI Исламской декларации прав человека утверждается: «Женщина равна с мужчиной в человеческом достоинстве и обладает правами и обязанностями. Такая расплывчатая формулировка, избегающая утверждения о равенстве в правах, а не в достоинстве, неслучайна. Она предусматривает именно отсутствие равенства в правах между мужчиной и женщиной, как это содержится в шариате. Это тоже является серьезным отступлением от Всеобщей декларации прав человека и свидетельствует о закреплении в Исламской декларации принципа дискриминации женщин, характерной для шариата. Новую интерпретацию приобретает принцип джихада в современных международных отношениях. Он используется прежде всего для борьбы против сионизма. В Мекканскои декларации 1981 г. указывается, что члены ОИК полны решимости вести джихад всеми средствами для освобождения оккупированных территорий мусульманских государств, поддержки независимости и территориальной целостности, восстановления прав мусульманских народов и устранения допущенной в отношении их несправедливости. Важным проявлением джихада провозглашается также борьба против империализма в экономической, политической, культурной и духовной областях. Так, осенью 1973 г. в ответ на израильскую агрессию на Ближнем Востоке ряд арабских стран ввел эмбарго на поставки нефти в некоторые западные страны, поддержавшие эту агрессию. Совещание глав государств и правительств-членов ОИК в Тегеране в декабре 1997 г. выступило осуждением стремления США и других западных стран навязать свои общественно-политические, моральные, культурные и иные взгляды и ценности афро-азиатским, в том числе и мусульманским, народам и заявило, что внутренние законы США не должны распространяться на другие государства и на международные отношения в целом. Активизируется деятельности ОИК и в отношении ООН. На конференциях ОИК неоднократно выдвигались требования изменения устава ООН на основе равенства и справедливости путем ограничения прав, признанных за некоторыми государствами в Совете безопасности и наилучшего учета интересов развивающихся стран. За этой формулировкой стоит требование о лишении постоянных членов Совета безопасности ООН права вето. По инициативе ОИК конференция неприсоединившихся стран в Коломбо высказалась за пересмотр Устава ООН. В документах ОИК зафиксирован призыв предоставить Организации место в руководящих органах ООН, прежде всего в Совете безопасности. Важное место в деятельности ОИК занимает разработка теоретико-правовых проблем международных отношений с позиций мусульманского религиозного закона — шариата. На III совещании в верхах 1981 г. была принята Мекканская декларация, целью которой было Выделение всех мусульман мира в обособленную общность на международной арене. В декларации подчеркивается, что все мусульмане мира, независимо от языка, цвета кожи, территории проживания, составляют единую нацию, отличающуюся от других народов. В основу такого единства положена единая вера, общее культурное наследие, а также присущая всем мусульманам устремленность к единой цели и выполнение ими одной и той же миссии на земле — борьба за торжество ислама во всем мире. Идея внутреннего единства и обособленности мусульманской общины на международной арене отчетливо просматривается также и в позиции ОИК по такому актуальному вопросу, как права человека. Из всех государств традиционного распространения ислама только Саудовская Аравия не подписала Всеобщую декларацию прав человека, принятую ООН в 1948 г. Тем не менее руководители ОИК предприняли меры к разработке исламской концепции нрав человека, основанной исключительно на религиозных догматах и отрицающую секуляристские, светские подходы. В 1981 г. Исламский Совет Европы со штаб-квартирой в Лондоне представил Всеобщую исламскую декларацию прав человека, которая была одобрена участниками конференции министров иностранных дел ОИК в Дакке в 1983 г. и официально оглашена на совещании в верхах в 1984 г. в Касабланке. После доработки Исламская декларация прав человека была принята на Каирской конференции министров иностранных дел ОИК в 1990 г. и представлена от имени ОИК на организованном ООН международном конгрессе по правам человека в Женеве в 1993 г. Эти документы ярко отражают исламские подходы к правам человека, вытекающие из норм шариата и ограничивающие эти права, утверждая дискриминационные традиции в отношении женщин и немусульман, а также свободы совести и вероисповедания, характерные для мусульманской религии. Так, например, в статье III Исламской декларации говорится: «Все люди равны перед законом и имеют одинаковые права и защиту со стороны закона». Однако под словом «закон» подразумевается шариат, а не светский закон западного либерального типа. Как известно, шариат предусматривает ряд преимуществ для взрослых мужчин, а также правоверных мусульман и тем самым, по сути, является дискриминационным в отношении женщин и ипаковеруюших. Таким образом, права человека в соответствии с шариатом представляют собой нарушение прав человека по общепринятым международным стандартам. В статье VI Исламской декларации прав человека утверждается: «Женщина равна с мужчиной в человеческом достоинстве и обладает правами и обязанностями». Такая расплывчатая формулировка, избегающая утверждения о равенстве в правах, а не в достоинстве, неслучайна. Она предусматривает именно отсутствие равенства в правах между мужчиной и женщиной, как это содержится в варианте. Это тоже является серьезным отступлением от Всеобщей декларации прав человека и свидетельствует о закреплении в Исламской декларации принципа дискриминации женщин, характерной для шариата. Новую интерпретацию приобретает принцип джихада в современных международных отношениях. Он используется прежде всего для борьбы против сионизма. В Мекканской декларации 1981 г. указывается, что члены ОИК полны решимости вести джихад всеми средствами для освобождения оккупированных территорий мусульманских государств, поддержки независимости и территориальной целостности, восстановления прав мусульманских народов и устранения допущенной в отношении их несправедливости. Важным проявлением джихада провозглашается также борьба против империализма в экономической, политической, культурной и духовной областях. Так, осенью 1973 г. в ответ на израильскую агрессию на Ближнем Востоке ряд арабских стран ввел эмбарго на поставки нефти в некоторые западные страны, подержавшие эту агрессию. Совещание глав государств и правительств-членов ОИК в Тегеране в декабре 1997 г. выступило с осуждением стремления США и других западных стран навязать свои общественно-политические, моральные, культурные и иные взгляды и ценности афро-азиатским, в том числе и мусульманским, народам и заявило, что внутренние законы США не должны распространяться на другие государства и на международные отношения в целом. Лозунги джихада используются в противостоянии западной массовой культуре, западного образа жизни, мировоззрения в странах традиционного распространения ислама. Одним из направлений джихада в последнее время является также пропаганда ислама среди немусульманских народов, особенно в Африке, помощь исламским миссионерским организациям, противодействие распространению христианства. для оказания помощи общинам мусульман в их деятельности по распространению и усилению влияния ислама в 1974 г. был создан Фонд солидарности из взносов стран-участниц ОИК. Эти средства выделяются на строительство мечетей, исламских религиозных и учебных центров, распространение религиозной литературы, предоставление стипендий. Вместе с тем ОИК стремится исправить негативные представления об исламе, сложившиеся в мире в результате деятельности фундаменталистов. Так, совещание в верхах ОИК в 1997 г. в Тегеране осудило террористические акты, совершаемые, якобы, во имя ислама. Оно подчеркнуло важность международного и регионального противодействия всем формам терроризма. В решениях конференции была подтверждена необходимость достижения взаимопонимания и взаимодействия различных культур и цивилизаций в соответствии с исламским учением о терпимости, справедливости и мире. Тегеранское совещание оказалось невосприимчивым к попыткам развернуть исламский мир против России. В связи с событиями в Чечне Генсекретариат ОИК выступил с рядом заявлений, в которых призывал к политическому разрешению конфликта. ОИК воздержалась от внесения данного вопроса в качестве отдельного пункта в свою повестку дня. Такая позиция ОИК является результатом политики России, направленной на развитие двусторонних контактов с ключевыми странами исламского мира, председателем ОИК, а также с ее Генсекретариатом. В последние годы связи России с ОИК активизировались. Генеральные секретари ОИК Х. АльГабид и И. Лараки побывали с визитами в Москве в 1994 и 1997 гг. Регулярный характер приобрела практика обмена посланиями между Министром иностранных дел России и Генсекретарем ОИК по актуальным международным проблемам. Сложившийся диалог затрагивает проблемы урегулирования югославского кризиса, войны в Афганистане, ближневосточного мирного процесса, развития обстановки в исламском мире. Генсекретариат ОИК позитивно откликался на обращения России оказать содействие в деле освобождения военнопленных в Афганистане, а также находившихся в плену в Каццагаре российских летчиков. Рассмотрение на саммите в Тегеране других политических тем (ситуация вокруг Ирака, израильско-турецкое военное сотрудничество, санкции против Ирака, Ирана, Ливии, Судана) показало неприятие политики тех внерегиональных держав, прежде всего США, которые пытаются использовать в своих интересах силовое давление. Восьмой саммит ОИК, состоявшийся в Тегеране 9—11 декабря 1997 г., принял объемный пакет резолюций, итоговое коммюнике, Тегеранскую декларацию «достоинство, диалог, участие» и Тегеранское заявление «Видение будущего». Заряд решительной поддержки «мусульманских» сторон содержится в решениях по Ближнему Востоку, резолюциях, осуждающих «агрессию» Армении против Азербайджана, подтверждающих солидарность с мусульманами Боснии, джамму и Кашмира (Индия), турецкой части Кипра, Юга Филиппин, Косова (Югославия), Западной Фракии (Греция). По Афганистану зафиксировано мнение в пользу начала межафганского диалога, создания широкопредставительного правительства, усилий на региональном и международном уровнях, направленных на установление прочного мира в этой стране. В ноябре 2000 г. в столице Катара дохе состоялся девятый саммит ОИК, в котором приняли участие делегации 56 стран Азии, Африки и Европы, а также наблюдатели и гости от мусульманских общин немусульманских стран. Афганистан был представлен делегациями Северного альянса и правительства талибов. Ни наблюдателей, ни гостей из Чечни не было. Важное международное значение саммиту придавало присутствие на нем Генерального секретаря ООН Кофи Анана, делегаций движения неприсоединения, Организации экономического сотрудничества, ЮНЕСКО и др. международных организаций. девятая встреча в верхах панисламского сообщества стала самой крупной за всю историю существования ОИК. К участникам форума обратился с посланием президент РФ В. Путин, назвавший встречу «важнейшим событием не только для исламского мира, но и всего мирового сообщества». В послании отмечалось, что Москва рассчитывает на дальнейшее упрочение взаимодействия между Россией и исламским миром в борьбе с такими явлениями, как терроризм, экстремизм, наркобизнес, контрабанда оружия и торговля людьми. В политической, экономической и культурно-исламской комиссиях обсуждалось около 80 вопросов, более половины из которых носили политический характер. Вместо запланированной главной темы «За мир и развитие» и обсуждения планов создания исламского общего рынка встреча на высшем уровне стала саммитом поддержки «Интифады Аль-Акса». В заключительном коммюнике подчеркивалась «полная солидарность» стран-членов ОИК с «палестинской позицией борьбы против попыток навязывания несправедливого и неполного урегулирования». Указывалось, что исламские страны признают независимое палестинское государство сразу после его провозглашения и поддержат вступление Палестины в ООН в качестве полноправного члена этой организации. Совещание потребовало от Совета безопасности ООН «взять на себя ответственность за прекращение кровавых преступлений израильских оккупационных властей по отношению к арабскому народу Палестины». Призывы Ирака, Судана и Ирана к исламскому джихаду против Израиля не получили поддержки. Позиции по обсуждавшимся темам были заранее согласованы. Исламские лидеры вновь подчеркнули «невозможность решения афганской проблемы военным путем» и потребовали от всех сторон афганского конфликта прекратить военные действия и наладить сотрудничество с целью создания правительства на широкой многонациональной основе. В резолюции по Чечне, Ираку, терроризму были внесены существенные изменения, объективно служащие интересам России, Ирака и борьбы с терроризмом. Чеченский вопрос в повестке дня саммита был обозначен как «оказание гуманитарной помощи чеченскому народу». Совещание призвало правительство РФ продолжить переговоры с представителями чеченского народа с целью достижения мирного урегулирования в Чечне с учетом соответствующих международных норм, касающихся прав человека. Хотя откровенной критики в адрес США не прозвучало, на саммите ощущалось недовольство американской политикой. Исламский форум счел неприемлемым использование лозунга защиты прав человека некоторыми международными организациями для вмешательства в дела стран-участниц ОИК Участники саммита призвали к реформе ООН и расширению состава Совета безопасности. Экономические аспекты деятельности Большинство мусульманских стран относится к числу развивающихся, среди них много представителей бедного Юга. Эти страны остро нуждаются в экономической и финансовой помощи и считают, что исламская солидарность и братство должны распространяться и на эти сферы, тем более, что руководящую роль в ОИК играют богатые нефтедобывающие страны. Поэтому сразу же после создания ОИК встал вопрос об экономическом сотрудничестве мусульманских стран. Богатые нефтедобывающие страны, с одной стороны, пытаются в известной мере взять на себя функции, ранее присущие преимущественно странам Запада, а именно предоставление займов бедным мусульманским странам, нуждающимся в средствах для финансирования программ своего экономического и социального развития, с другой — стремятся возродить и укрепить исламские экономические традиции (запрещение ростовщичества и т.п.). Они хотят утвердить среди мусульманских народов представление о том, что финансовая, экономическая и политическая стабильность непосредственно связаны с претворением в жизнь принципов ислама. До начала 1970-х годов призывы к необходимости экономического сотрудничества между странами традиционного распространения ислама носили расплывчатый характер и не получали практической реализации. В первой половине 1970-х годов возникли объективные условия, способствовавшие активизации развивающихся стран в борьбе за пересмотр существующих мирохозяйственных связей. Принятие неприсоединившимися странами, а затем ООН ряда основополагающих документов о новом международном экономическом порядке заложили фундамент новых по своему типу торгово-экономических и научно- технических связей развитых государств с развивающимися странами. Именно в обстановке этой борьбы резко активизируется деятельность группы исламских государств, направленная на расширение и углубление их финансово-экономических и торговых связей, на создание самостоятельной исламской экономической интеграционной группировки. Важнейшим стимулом для развития активности в этом направлении послужила ведущая роль арабских нефтедобывающих государств в том вызове, который бросил развивающийся мир Западу в ходе энергетического кризиса начала 1970-х годов. Большую роль в этих событиях сыграл и монархии Аравийского полуострова, прежде всего Саудовская Аравия, чьи нефтедоллары подводят финансовую основу под государственное сотрудничество в рамках стран традиционного распространения ислама. В 1970 г. с инициативой сотрудничества исламских стран в сфере экономики и финансов на принципах исламского братства выступила неправительственная международная исламская организация Всемирный исламский конгресс. Эта инициатива была поддержана конференцией министров иностранных дел ОИК, в меморандуме которой подчеркивалась опасность неоколониалистских устремлений западных государств и рекомендовалось создать специальную организацию по вопросам экономического сотрудничества исламского региона. Говорилось также о желательности создания мусульманского общего рынка, зоны свободной торговли и валютной зоны. Все это рекламируется лидерами ОИК в качестве строительства «исламской экономической системы», а также «нового исламского экономического порядка». Религиозно-теологическая аргументация деятельности ОИК в сфере экономического сотрудничества базируется преимущественно на модернизированном толковании положений Корана применительно к социально-экономической проблематике, а также на принципах, применявшихся в торговой и кредитно-финансовой практике мусульманского средневековья. На протяжении почти всей первой половины 1970-х годов ОИК и другие международные неправительственные мусульманские организации вели подготовительную работу, результатом которой стало открытие в 1975 г. Исламского банка развития (ИБР). ИБР занимает особое место как основная финансовая структура, призванная содействовать укреплению социально-экономического сотрудничества между государствами-членами. Устав банка подписали 34 государства. Согласно Уставу членом банка может быть только страна-участница ОИК, выход из ОИК автоматически прекращает членство в банке. Уставной капитал был определен в сумме 2 млрд исламских динаров (1 исламский динар приравнивался к 1 расчетной единице Европейских Сообществ). Было выпущено 200 тыс, акций стоимостью по 10 тыс. исламских динаров каждая. Половина акций была распределена между всеми странами-участницами банка, их стоимость эти страны выплачивали в течение пяти лет равными ежегодными взносами. другая половина распределялась по подписке. По Уставу каждому государству было предоставлено 500 основных голосов, к которым прибавлялось по одному голосу за каждую купленную по подписке акцию. Наибольшее количество голосов приобрели богатые арабские государства. Более 25% акций банка принадлежит Саудовской Аравии; Кувейт, ОАЭ, Ливия и Турция в совокупности владеют 50% акций. Они обладают более 60% голосов. 19 наиболее бедных государств располагают лишь 14,37% голосов. Процедура принятия новых членов в ИБР предоставляет заправилам банка широкие возможности для блокирования кандидатов, нежелательных с точки зрения руководства ИБР. Руководство деятельностью банка осуществляет Совет управляющих, в который входят представители всех стран-членов ИБР на уровне министров финансов и управляющих национальными банками. Конференции Совета управляющих ИБР проводятся ежегодно. В состав Совета исполнительных директоров входят 5 постоянных членов (Саудовская Аравия, Кувейт, ОАЭ, Ливия и Турция) и б непостоянных членов, избираемых сроком на три года. Цели ИБР определены следующим образом: участие в акционерном капитале производственных проектов и предприятий в государствах-участниках; капиталовложения в проекты экономической и социальной инфраструктуры; финансирование частного и общественного секторов. Кроме того, банк может создавать различные специальные фонды. В задачи банка входит также финансирование внешней торговли стран-участниц, оказание им содействия в получении технической помощи и

подготовке кадров. Штаб-квартира ИБР находится в Джидде (Саудовская Аравия). Теоретические основы стратегии развития стран-членов ОИК разрабатываются в рамках Исламского фонда науки, техники и развития и Исламской организации по образованию, науке и культуре, а также специалистами ряда других организаций, входящих в ОИК. Исламский банк развития регулярно осуществляет официальные контакты, обменивается информацией, проводит консультации с Международным банком реконструкции и развития и другими международными финансовыми организациями, оказывающими помощь развивающимся странам. ИБР получает техническую помощь в своей деятельности от Азиатского банка развития. За 25 лет своего существования ИБР инвестировал свыше 12 млрд долл. ИБР стремится оказывать экономическую и финансовую помощь отсталым странам в становлении рыночной экономики. С его помощью сооружались гидроэлектростанции в Камеруне, международный аэропорт в Бангладеш, проходила реконструкция Суэцкого канала в Египте. Банк участвовал в строительстве 9 предприятий в семи государствах: нефтеперерабатывающих заводов в Иордании и Пакистане, цементньгх предприятий в Малайзии и Марокко, текстильных фабрик в Судане и Пакистане. Наряду с оказанием помощи ИБР проявляет заинтересованность в повышении коммерческой отдачи от инвестируемых им ресурсов. Как указывал один из исполнительных директоров, ИБР предпочитает помещать средства в проекты, обещающие высокую финансовую или экономическую прибыль. При этом главной особенностью ИБР, как подчеркивают его учредители, является неукоснительное соблюдение традиционного исламского предписания о риба, т.е. запрета на ростовщичество, на взимание ссудного процента. «Аллах разрешил торговлю и запретил рост», «Уничтожает Аллах рост и выращивает милостыню — говорится в Коране (сура 2 стихи 276, 277). ИБР не берет процентов по предоставляемым им ссудам. Прибыль банка обеспечивается участием в акционерном капитале финансируемых проектов. В этом случае прибыль рассматривается не как греховный ссудный процент, а как доход от дозволенного, согласно шариату, участия в партнерстве, когда один из партнеров участвует в совместном предприятии своим капиталом, а другой — трудом и квалификацией. Такое участие может дать больше прибыли на вложенный капитал, чем заранее определенная процентная ставка по ссуде. Принцип соучастия, партнерства — мушарака — является одним из главных принципов деятельности ИБР, позволяющих не нарушать связанные с риба запреты. На основе мушарака создаются различные предприятия и коммерческие организации, в которых доля каждого партнера в прибылях определяется специальным договором, а не удельным весом принадлежащего ему капитала. Убытки такого предприятия также делятся между партнерами согласно договору. Мушарака имеет несколько разновидностей. Мудараба применяется банком преимущественно при финансировании проектов развития и в операциях с ценными бумагами и заключается в предоставлении формально беспроцентного кредита при условии отчисления банку фиксированной доли получаемой прибыли. Мурабаха представляет собой торговую прибыль, которую получает банк в результате перепродажи товаров при финансировании внешнеторговых операций. В операциях ИБР применяется также принцип ширкат, когда два или несколько участников вносят капитал и участвуют в организации совместного предприятия, а прибыли и убытки делят в соответствии с долей капитала. Открытие ИБР в 1975 г. и его последующая деятельность знаменовали собой начало нового этапа мусульманского движения за перестройку международных хозяйственных отношений, которое выдвинуло лозунг создания «исламского нового экономического порядка», предполагающего ликвидацию неравноправия во взаимоотношениях развитых государств с развивающимися. Будучи первым звеном в финансово-экономической интеграции мусульманских стран ИБР стимулировал создание целого ряда новых организаций, деятельность которых координируется Генеральным секретариатом ОИК. С 1978 г. в Анкаре действует Центр статистических и социальных исследований по проблемам рабочей силы и профессионального обучения в странах традиционного распространения ислама. Построенный на средства, главным образом, Турции и Саудовской Аравии, он действует под эгидой ОИК. Учреждение занимается в основном сбором соответствующей информации и ее распространением. Более широкие функции возложены на Исламский центр по подготовке технических специалистов и высококвалифицированных рабочих, открытый в 1979 г. в Дакке. Там ведутся научные исследования в области вычислительной техники, автоматики, нефтедобычи, автомобилестроения и т.п. В 1978 г. была учреждена Исламская торгово-промышленная палата, в финансовом отношении опирающаяся на ИБР. Согласно уставу палаты, в ее задачи входит: развивать сотрудничество между членами этой и близких к ней по роду деятельности организаций мусульманского мира; стимулировать торговлю, промышленность и ремесла, обеспечивая соответствующие условия своим членам; разрабатывать рекомендации, служащие охране и защите экономических интересов мусульман; налаживать сотрудничество с международными экономическим организациями, занимающимися проблемами развития торговли, промышленности и сельского хозяйства. В 1981 г. в дополнение к Исламской торгово-промышленной палате был создан Исламский центр развития торговли. Его штаб-квартира располагается в Таижере. В задачи центра входит координация торговой политики стран-членов ОИК, развитие капиталовложений в торговлю, укрепление торговых связей со странами-членами Европейского экономического сообщества. В конце 1970-х начале 1980-х годов было образовано несколько инвестиционных компаний, в том числе с центрами в Женеве и на Багамских островах. Начиная с 1977 г. Исламская инвестиционная компания выпускает мусульманские облигации под названием сукук, два края которых имеют красный и зеленый цвета. Красный край предоставляет право на соответствующую долю прибыли Инвестиционной компании, зеленый край — знак благотворительного дара мусульманина-владельца облигации: это значит, что он дохода не получает, а как бы отдает его на благотворительные цели. Однако по первому требованию владельца облигации эта сумма благотворительности может быть возмещена. Владелец облигации, таким образом, имеет право использовать либо один край, либо оба края. Исламские банки ряда стран имеют соглашения с Исламской инвестиционной компанией на размещение сукук на национальных рынках капитала. По инициативе Исламской инвестиционной компании в 1981 г. в Женеве основана и зарегистрирована также на Багамских островах Исламская финансовая компания (ИФК). Основная область ее деятельности — инвестиции в производственную сферу, финансирование торговли, страхование, консультационное обслуживание, управление ценными бумагами крупных инвесторов. По сути дела ИФК претендует на роль главного канала рециклирования нефтедолларовых ресурсов частного сектора и координатора деятельности всех исламских банков. С 1978 г. в столице Судана Хартуме действует Исламский институт по вопросам взаимного страхования, однако в мусульманских богословских кругах ведутся большие споры о допустимости страхового бизнеса для мусульман. С точки зрения ислама страхование запретно поскольку связано с получением ростовщического процента, К тому же в исламской доктрине существует собственная система страхования — закат и садака (религиозный налог с имущих в пользу неимущих и благотворительность), а также право наследования и правила раздела наследуемого имущества, не подлежащие изменению даже самим завещателем. Сомнения в отношении страхового бизнеса восходят к исламскому догмату о предопределении. По учению ислама, в этом мире не существует ничего, что не зависит всецело от воли Аллаха. Он по своему усмотрению помогает людям или оставляет их без помощи, и у людей нет другого пути, как только повиноваться воле Аллаха. В свете такого подхода страховка при несчастных случаях может рассматриваться как попытка вмешаться в божественное провидение, что недопустимо с религиозной точки зрения. Экономическая интеграция мусульманских стран должна пройти несколько этапов. На первом этапе предполагается расширить экономическое сотрудничество внутри отдельных групп стран, располагающих наиболее близкими экономическими структурами, а затем приступить к проведению мер по интеграции этих групп в исламскую экономическую систему. Главной целью является установление справедливых взаимоотношений с промышленно развитыми странами и достижение самообеспечения мусульманских государств. При формальном соблюдении исламских финансовых принципов ИБР фактически предоставляет кредиты на типичных для капиталистического предпринимательства условиях. При этом исламская теоретическая аргументация экономического сотрудничества сводится лишь к общему декларированию, лишь в отдельных случаях те или иные мероприятия подкрепляются цитатами из Корана или хадисов. Формулировки решений международных конференций стран-участниц ОИК по экономическим вопросам также не содержат ссылок на исламские догматы, не имеют исламского оформления. ИБР с 1991 г. оказывает помощь и предоставляет льготные кредиты мусульманским республикам бывшего СССР как на двусторонней основе, так и через Организацию экономического сотрудничества (создана в 1964 г. Турцией, Ираном и Пакистаном, в 1992 г. к ОЭС присоединились Азербайджан, Кыргызстан, Туркменистан, Узбекистан, Казахстан (которые позже стали и членами ИБР), а также Таджикистан и Афганистан. Практически решен вопрос о принятии в члены ИБР Таджикистана при условии внесения им в течение 10 лет своей доли уставного капитала в размере 2,5 млн исламских динаров (порядка 3,6 млн ам. долл.). Налаживается сотрудничество с мусульманскими общинами и республиками в составе РФ.

Основные тенденции и перспективы развития Деятельность ОИК на международной арене свидетельствует о том, что провозглашенный этой организацией принцип интеграции на основе религии, ислама не определяет ее сущности, а служит лишь идеологическим обоснованием этой интеграционной группировки, объединяющей в настоящее время более четверти флагов ООН. Среди межгосударственных объединений ОИК — одна из наиболее сложных и противоречивых. Организация обладает рядом сильных сторон, подкрепляющих ее международно-политический и экономический вес, и в то же время ей присущи определенные внутренние слабости, снижающие потенциальные возможности ОИК. К сильным сторонам можно отнести следующие. Во-первых, руководящую роль в ОИК играют богатые нефтедобываюшие государства, которые наряду с некоторыми другими странами исламского региона контролируют огромные запасы такого стратегического сырья, как нефть, природный газ, имеющего жизненно важное значение для индустриально развитых стран. Во-вторых, значительная доля нефтедолларов вложена в экономику западных государств, так что богатые мусульманские страны имеют определенные рычаги давления на Западную Европу и Северную Америку. В-третьих, мусульманский регион обладает значительными людскими ресурсами и обширной территорией, что имеет немаловажное значение для влияния на современные международные отношения. К тому же ОИК поддерживает тесную связь с международными богословско-религиозными неправительственными объединениями. Мусульманские религиозные деятели идейно санкционируют практическую деятельность ОИК, неизмеримо повышая ее авторитет в глазах широких масс верующих. Кроме этого, улемы разрабатывают принципы международной исламской солидарности с религиозных исламских позиций, дают теологическое обоснование обособления мусульманского мира от Запада и взаимоотношений с ним, что имеет принципиальное значение для мобилизации поддержки политики ОИК со стороны многомиллионных масс верующих в более, чем 60 странах мира. Благодаря всему этому ОИК, выступая единым фронтом, может добиться осуществления многих своих целей. В то же время высокий потенциал ОИК на международной арене резко снижается за счет крайней неоднородности социально-политических структур и идейных ориентаций правящих в мусульманским мире режимов. Их разделяют различные подходы к важнейшим внешнеполитическим и международным вопросам, например отношениям со странами Запада и прежде всего США, разногласия в отношении форм и методов использования исламских догматов во внутренней и внешней политики между фундаменталистами и сторонниками умеренных взглядов. Остается неразработанной общая стратегия развития ОИК как в сфере политики, так и экономики, сохраняются острые противоречия по этим вопросам. Таким образом, в мусульманском мире наблюдается противоборство двух основных тенденций — с одной стороны, тенденция консолидации мусульманских государств и их обособления в мировой политике и экономике, с другой — внутренняя дифференциация исламского региона на идейной, политической, экономической и социальной основе. Обе эти тенденции отражаются на деятельности ОИК. Особенностью ОИК как примера интеграции на религиозной основе является то, что организация имеет ярко-выраженный исламский характер, в международных и внутренних конфликтах так или иначе поддерживает исключительно мусульманскую сторону вне зависимости от мотиваций ее действий. ОИК считает себя вправе оказывать поддержку мусульманам всего мира, на какой бы территории они ни проживали. ОИК занимается религиозной пропагандой, способствует распространению и упрочению мусульманской религии в мировом сообществе, укреплению позиций исламских стран на международной арене, внедрению исламских ценностей и установлений в международных отношениях и во внутренней политике стран с мусульманским населением.

Литература

Ефимова Л.М. Современный ислам и политика на Зарубежном Востоке. / Уч. пособие. М., 1986. Ислам и исламизм. М., 1999. Ислам и политика. М., 200]. Компас. ИТАР-ТАСС. 2000. 1 48, 23 ноября. С. 57—67. Милославская ТП., Милославский Г.В. Концепция «исламского единства» и интеграционные процессы в «мусульманском мире / Ислам и проблемы национализма в странах Ближнего и Среднего Востока. М., 1986. Милославская Т.П., Милославский Г.В. Некоторые вопросы теории и практики финансово-экономической деятельности ОИК / Ислам: Проблемы идеологии, права, политики и экономики. М., 1985. Наджип Э.Э. К вопросу о деятельности международных мусульманских организаций / Ислам и его роль в современной идейно-политической борьбе развивающихся стран Азии и Африки. Материалы координационного совещания. Ташкент, март 1980. Москва—Ташкент, 1980. Сюкияйнен ЛР. Гпариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997.

Глава 4. Интеграционные процессы в арабском мире Интеграционные тенденции, отражающие взаимосвязанность и взаимозависимость мировых процессов, все нагляднее заявляющих о себе в начале ХХI в., проявляются в той или иной форме в различных регионах земного шара. Богатый и весьма ценный опыт укрепления взаимного сотрудничества накопили арабские страны, где идея арабского единства стала важным фактором их политической жизни на протяжении всего ХХ в. и где под интеграционные процессы подведена солидная организационная и юридическая база. Арабская интеграция: факторы «pro» и «contra» Причины, порождающие центростремительные тенденции в арабском мире, многочисленны и разносторонни; они отражают как общемировые закономерности, так и многие специфические особенности развития арабского общества. Сегодня, когда арабским народам приходится решать схожие проблемы, связанные с необходимостью преодоления экономико-социальной отсталости, культурной неразвитости и при этом противостоять многочисленным внешним вызовам, возрастает потребность в укреплении взаимодействия арабских государств, в поиске таких форм сотрудничества, которые способствовали бы их общему успешному разрешению поставленных нынешним историческим этапом задач. Специфика арабского региона, создающая объективные основы для возникающих здесь интеграционных процессов, заключается в его единстве по многим важнейшим параметрам. Арабский мир един территориально: на обширном пространстве, протянувшемся от Арабского (Персидского) залива через районы Юго-Западной Азии и Северной Африки до Атлантического побережья, расположились 19 арабских стран* с этнически однородным населением, насчитывающим около 300 млн человек: 90% жителей этих стран составляют арабы, 10% — представители иных национальных и этнических групп. Арабы, независимо от страны проживания, считают себя принадлежащими к единой нации. Арабские народы объединяет общность языка — арабского, а также общность исторических судеб. Население нынешних

В это число включена Палестинская национальная автономия (ПНА).

арабских стран входило в средние века в состав Арабского халифата, оказавшего огромное воздействие на материальное и духовное развитие цивилизованного мира и на Востоке, и на Западе. В период новой истории арабские территории, за исключением Марокко, находились в составе Османской империи, вместе с которой в эпоху становления колониализма они стали объектом европейской экспансии и испытали на себе различные формы английского, французского, испанского и итальянского господства. В «чистом» виде арабских колоний было три: Алжир, Аден и Ливия. Большую часть остальных составили протектораты и подмандатные территории (последние появились с окончанием Первой мировой войны). Мощным объединяющим арабские страны фактором является ислам: 90% их населения (арабы и неарабы) исповедуют ислам, 10% принадлежат к иным конфессиям, главным образом, христианским. Вместе с тем, отмеченные выше факторы, объединяющие арабов, весьма относительны, и в целом арабский мир отличается чрезвычайной пестротой, проявляющейся в различиях природно-географического, этно-демографического, лингвистического и конфессионального порядка, в историко-культурных судьбах, в уровне экономического и социально-политического развития населяющих эти территории народов. При этом отличаются между собой не только арабские страны Азии, или Машрика, и Северной Африки — Магриба, но и внутри каждого из этих районов. Неоднородность арабского мира оказывает существенное влияние на развивающиеся здесь интеграционные процессы. Столкновение арабского общества с Западом привело во второй половине ХIХ в. к анклавному зарождению в нем элементов капиталистического развития, к формированию узкой прослойки арабской интеллигенции, выступившей родоначальницей осознания арабами своей самобытности, их отличия от мира турок. Эту самобытность они усматривали прежде всего в арабской литературе, арабском языке, в общеарабской истории, проявляя повышенный интерес к прошлому и настоящему стран Аравийского полуострова, Сирии, Ирака, Египта, Судана и Северной Африки. В этом и воплощались зачатки идеи арабского единства, ставшего в конце первой половины ХХ в. одной из основ арабского национализма. Движение за арабское единство, формировавшееся в эпоху ломки традиционных структур, на всех последующих этапах исторического развития арабского общества воспринималось как важная предпосылка достижения арабами прогресса во всех сферах общественной жизни. Идеи арабского национального сплочения вызревали медленно и весьма противоречиво, что было отражением самого характера арабской действительности конца ХIХ — начала ХХ в. Главными препятствиями на пути исторического прогресса арабских народов была их социально-экономическая отсталость и усиливавшаяся зависимость от западных держав, создававшая реальную опасность для арабов остаться на положении колониальной периферии капиталистического Запада. Силы, способные осознать цели арабского национального движения, были тогда еще чрезвычайно слабы. Рост арабского политического движения сдерживался крайне медленным процессом трансформации традиционного арабского общества, становлением в нем модернизированных экономических и социальных структур. Господствующими были феодальные отношения (в районах традиционного земледелия) с большой, а во многих случаях преобладающей долей родоплеменных связей. На пути к национальной консолидации арабов было очень много преград, действие значительной части из них сохраняется и до настоящего времени. Однако, несмотря на наличие в арабских странах множества факторов, сдерживавших ускорение их социально-экономического развития, со второй половины ХIХ в. под воздействием мирового рынка начался необратимый процесс приобщения арабов к современности на базе внедрения, укрепления и развития элементов капиталистического хозяйства и буржуазных общественных отношений. Объективным проявлением капиталистической эволюции арабского общества было распространение буржуазного просветительства и реформаторских движений в наиболее развитых тогда арабских странах — Египте, Сирии, Тунисе уже во второй половине ХIХ в. Становление идеологии арабского национализма было длительным процессом, отражавшим специфику места и времени. К началу Первой мировой войны арабские страны Северной Африки оказались под политической властью европейских держав. Что касается Машрика, то он — при неуклонном возрастании зависимости этой части арабского мира от экономической, военной, идеологической экспансии Запада — продолжал входить в состав Османского государства, сохраняя при этом определенную целостность. И дело заключалось не столько в подчиненности этих арабских территорий османским властям, зачастую носившей весьма формальный характер, сколько в складывавшемся рынке, в формировавшихся внутренних экономических связях на основе специфики хозяйственной жизни арабских стран. Именно Машрик вплоть до Второй мировой войны воспринимался в сознании подавляющей части населения арабских стран как подлинный мир арабов, а местом, где «билось сердце арабизма», считалась в представлении зачинателей арабского национального движения Сирия, точнее, историческая Сирия, в которую, кроме собственно Сирии, включались Ливан, Палестина, Трансиордания. На эти территории наряду с Ираком, Иеменом, Хиджазом и другими районами Аравии и распространялась идея обособления арабов от турок, правда, пока еще без четкого представления о его возможных формах. В вынашивавшихся до Первой мировой войны арабскими националистами планах превалирующими были два направления: децентрализация Османской империи с предоставлением арабам значительных автономных прав или, учитывая роль арабов в истории ислама, возрождение арабского халифата на основе «истинного ислама, искаженного турками». Халифат, по представлению некоторых арабских идеологов, мог создать необходимые предпосылки для возвращения арабам былого величия, открыть простор для их процветания на базе исламской цивилизации, В будущее арабское государство должны были войти территории Машрика. Северная Африка не рассматривалась как его часть, равно как и Египет, где во второй половине ХIХ в. развивался египетский национализм, основу которого, как полагали многие египетские мыслители того времени, составляли древняя фараонская и средиземноморская цивилизации, обусловившие более высокий по сравнению с остальным арабо-мусульманским миром уровень египетской культуры. Идею создания халифата выдвинул в годы Первой мировой войны шериф священного города мусульман Мекки Хусейн ибн Али. Англия, стремившаяся привлечь к участию в войне с турками на фронтах Ближнего Востока нетурецкие народы Османской империи, план образования арабского халифата поддержала в обмен на готовность шерифа Хусейна поднять в Хиджазе антитурецкое восстание. При этом английская дипломатия оставила в стороне вопросы территории и границ будущего арабского государства, что было связано прежде всего с собственными британскими интересами в отношении арабских вилайетов и англо-французскими планами раздела «османского наследства», оформленными в 1916 г. соглашением Сайкс Пико, по которому земли планировавшегося арабского государства подлежали разделу между Англией и Францией. Провозглашение Хусейном ибн Али в ноябре 1916г. независимого арабского государства и себя в качестве его короля свелось к государственному самоопределению только Хиджаза, королем которого англичане и признали Хусейна. Единое арабское государство так и не появилось на политической карте мира. Изменение ситуации на Аравийском полуострове, связанное с объединительной политикой эмира области Неджд Абдель Азиза ибн Сауда (будущего короля государства Саудовская Аравия), привело к потере Хусейном Хиджаза, а наградой за помощь союзникам в антитурецкой войне было образование крошечного арабского государства Трансиордания, эмиром последствии королем) которого был поставлен один из сыновей Хусейна Абдалла. Англия и Франция после Первой мировой войны получили рабские вилайеты Османской империи в качестве подмандатных территорий, разделив страны Машрика государственными границами. Эти изменения самым непосредственным образом :казались на дальнейшей судьбе арабов. С одной стороны, в арабском мире после окончания Первой мировой войны ускорились темпы той трансформации, которая наметилась еще в конце ХIХ в. под воздействием интернационализации производства и потребления, затрагивавшего также политическую жизнь и культурную сферу арабов. Развитие новых общественных отношений в обществе выдвигало и общие задачи: освобождение от иностранного политического господства и изживание исчерпавших себя архаичных структур в экономике и в социально-политической жизни, действовавшие как центростремительные силы в арабском обществе. Но, с другой стороны, быстро набирали силу центробежные тенденции, связанные с появлением группы «самостоятельных» арабских стран, с развитием их государственности, экономики и культуры, что сопровождалось образованием наций в пределах государственных границ. На этом историческом этапе особо проявлялось своеобразие каждой страны, их различие по политическим, экономическим и культурным ориентациям. В этом противоречивом сочетании центростремительных и центробежных тенденций, продолжающих действовать и сегодня, находили свое проявление особенности арабского мира как некоего целостного образования с множеством общих проблем, к которым в период между двумя мировыми войнам и добавилась еще одна — палестинская. Но одновременно арабские страны характеризовались существенным разрывом в уровне экономического и социального развития, в традициях политической организации общества, в характере и направленности национального движения. В целом же пестрота, несхожесть по многим параметрам общественного развития отражали и отражают переходную эпоху, в которой есть свои этапы с присущими им характерными чертами. Каждый этап выдвигал конкретные исторические задачи, решение которых порождало тенденцию к единению арабов и создавало предпосылки для эволюции самой интеграционной идеи. Ситуация в арабских странах в период между двумя мировыми войнами формировалась под воздействием множества слагаемых, из которых определяющими были два: развитие в наиболее «продвинутых» из них национальной буржуазии, рост которой тормозился сохранением глубоких пережитков феолально-патриархальных укладов, и засильем в экономической и политической сферах империалистов Запада. Экономические интересы арабской буржуазии подталкивали ее к поиску рынков, к втягиванию в орбиту своей активности сопредельных территорий, что побуждало арабских идеологов, отражавших ее интересы, выдвигать идеи арабского единства. Замена на Арабском Востоке турецкого феодально-деспотического режима англо-французским господством повлекла за собою смену объекта национально-освободительной борьбы и, соответственно, необходимость разработки теоретических основ этой борьбы в новых условиях. Центральное место в политической мысли арабских идеологов того времени занимали партикулярный национализм и панарабизм, отражавшие разный подход к проблеме будущего арабского мира: пойдет ли он по пути формирования самостоятельной нации в каждой арабской стране, которая должна развиваться свободно и независимо, или отдельные страны в целях завоевания и упрочения государственной независимости и национального суверенитета должны договориться между собой в интересах всех арабов об укреплении взаимных связей. И лишь крайние панарабисты решительно высказывались за безусловную интеграцию арабских стран в любой форме и при любых обстоятельствах. В конце 20-х годов возросло влияние панисламизма. Все три идеологических течения — партикулярный национализм, панарабизм и панисламизм — использовались арабскими народами в борьбе за независимость и национальный суверенитет, все несли в себе антиимпериалистический заряд. Место и значимость каждого из трех идейных направлений менялись на разных этапах развития арабского мира. В 20—30-е годы все большее распространение получала концепция арабского единства. Ее содержанием было сознательное стремление арабов к объединению усилий во имя общих интересов, которое чаще представлялось как политический союз под эгидой одного из арабских суверенов. С притязаниями на лидирующую роль в арабской нации выступали представители династии Хашимитов — сыновья короля Хиджаза Хусейна Ибн Али Фейсал и Абдалла, занявшие при поддержке англичан королевские троны в Ираке и Трансиордании, а также король Саудовской Аравии Ибн Сауд. Провозглашение в 1932 г. Королевства Саудовская Аравия на базе Неджда, Хиджаза и присоединенных областей изображалось как первый шаг к осуществлению идеи арабского единства. Король Ирака Фейсал 1 (1921—1933) мечтал создать под своей короной Соединенные штаты Аравии и ирако-сирийскую унию. В 20—30-е годы Ирак претендовал на роль лидера арабской нации, которая в конечном счете должна занять «главенствующее положение в мировом сообществе».

Роль Ирака как центра объединения арабов признавалась и в других арабских странах, что определялось рядом факторов: из всех стран Машрика Ирак первым обрел в 1932 г. государственный суверенитет. Это независимое, богатое, со славным историческим прошлым государство и должно было, как считал, например, видный сирийский политический деятель Эдмон Раббат, возглавить интеграцию стран Благодатного полумесяца в составе Ирака и воссоединенной в «ее исторических границах» Сирии. Позже к этому образованию могли присоединиться и страны Аравийского полуострова. Идею объединения Великой Сирии и присоединения к ней Ирака в 30-е годы вынашивал и трансиорданский эмир Абдалла, естественно, под собственной эгидой. Планы Хашимитов находили поддержку у Великобритании, рассчитывавшей с их реализацией вытеснить Францию с Ближнего Востока и превратить этот регион в зону безраздельного британского господства. В мае 1941 г. с заявлением о полной поддержке правительством Его Величества любого проекта, направленного на достижение арабского единства, выступил министр иностранных дел Англии Э. Идеи. Идея Идена была поддержана и получила развитие в 1941— 1943 гг. в планах, с которыми выступили Ирак и Трансиордания. В 1943 г. свои программы устройства арабского мира обнародовали премьер-министр Ирака Нури Савд и трансиорданский эмир Абдалла. В историю они вошли как планы создания Великой Сирии и Благодатного полумесяца, суть которых сводилась к следующему. На начальном этапе происходит объединение Сирии, Ливана, Палестины и Трансиордании в единое независимое государство — Великую Сирию. Затем Великая Сирия и Ирак образуют Арабскую лигу (или союз) — Благодатный полумесяц, в которую могут войти и другие арабские государства на сугубо добровольных началах. Великая Сирия в иракском варианте виделась как суверенное государство, форма правления в котором определялась входившими в него народами- монархия, республика, союз или федерация. Трансиорданский проект предусматривал два возможных варианта формы государственного устройства Исторической Сирии: конституционная монархия или федерация, но в любом случае главой этого государства должен был стать эмир Абдалла. Оба проекта — в случае создания Арабского союза — содержали положение о его центральном органе, его компетенции и сферах ответственности. При этом за каждым государством союза сохранялось право на внутреннюю автономию. Предусматривались также гарантии прав христиан-маронитов в Ливане и евреев в Палестине, свобода деятельности всех религиозных общин. Особое внимание уделялось будущему статусу Иерусалима. Предложенные Нури Саидом и Абдаллой планы создания объединенных арабских государств дополняли друг друга. Проект Великой Сирии и Благодатного полумесяца во главе с преданными Англии Хашимитами соответствовал целям британской политики на Арабском Востоке: он сулил Англии не только распространение ее влияния на Сирию и Ливан, но и доминирующую роль во всем ближневосточном регионе. Однако, учитывая реакцию на предложения Хашимитов различных политических сил в арабских странах, английское правительство не пошло на открытую поддержку выдвинутых ими проектов. Инициатива Хашимитов вызвала резкие возражения со стороны Сирии и Ливана, не желавших терять свой суверенитет и республиканский строй в составе Великой Сирии, не говоря о Франции, вовсе не собиравшейся уступать Англии свои политические и экономические позиции в этих странах. Негативной была реакция на хащимитские планы и Саудовской Аравии, в чем далеко не последнюю роль играла династическая вражда между Саудидами и Хашимитами. Не получили одобрения проекты Хашимитов и в Египте: король этой самой развитой арабской страны в конце 30-х годов стал проявлять свои намерения играть ведущую роль в делах арабских стран. К 40-м годам Египет создал для этого и определенные предпосылки.

Лига арабских государств — региональная организация межарабского сотрудничества

Об арабизме и арабском единстве впервые в Египте заговорили в 30-е годы. В 1935 г. генеральный секретарь партии Вафд, самой влиятельной политической силы страны того времени, Макрам Убейд высказался в том плане, что Египет — арабская страна, а египтяне арабы. Появились утверждения о том, что арабское единство — это «естественная потребность арабов», а формой единства должно стать «свободное государство, опирающееся на сотрудничество между его народами во имя достижения независимости и процветания> и подключения арабов к активному участию в процессе формирования мировой цивилизации на антиимпериалистической основе. Единое арабское государство должно быть «светским, гарантирующим свободу совести всем гражданам». При этом подчеркивалось, что арабское единство не может состояться без Египта.

Стремление войти в арабский мир неотьемлемой его частью определялось во многом экономическими интересами быстро развивавшейся египетской буржуазии, для которой весьма притягательными были рынки арабских стран. В начале 40-х годов все отчетливее вырисовывалась идея арабского единства как союза свободных арабских государств, содружество которых должно направляться на усиление ПОЗИЦИЙ каждой Отдельной арабской страны в решении самых насущных внутренних проблем и объединение их возможностей в ПРОТИВОСТОЯНИИ империалистическому давлению. В конечном итоге эта идея стала со временем основой взаимодействия арабских стран. Но путь к межгосударственному сотрудничеству лежал через освобождение от колониализма, через преодоление амбициозных притязаний отдельных арабских лидеров на верховенство, Опиравшихся на поддержку Западных держав, которые видели в тенденции к единению арабов средство укрепления собственных позиций в арабском регионе. Активным проводником идеи союза арабских государств ипретенентом на лидирующее место в движении за арабское единство в годы Второй мировой войны выступил Египет. Внеся свою лепту в провал хашимитских планов объединения в Пределах Машрика, египетское руководство выдвинуло свой план создания федерации арабских государств. Роль координатора по вопросу единства арабских государств принял на себя египетский премьер-министр Мустафа Наххас-паша. С весны 1943 г. Каир превратился в центр политических переговоров о создании арабской федерации, завершившихся созывом в Александрии 25 сентября 1944 г. Подготовительной конференции, разработавшей в ходе ожесточенных дебатов вокруг ряда предложенных участниками проектов форм объединения арабов Протокол о создании Лиги арабских государств из независимых арабских стран. Такое решение было приемлемо для всех делегаций, так как создание Лиги снимало вопрос о гегемонии в арабском мире какой-либо одной политической СИЛЫ в ущерб другим. 22 марта 1944 г. на конференции в Каире было провозглашено образование Лиги арабских государств, принят ее основополагающий документ—Устав, подписанный делегатами арабских государств — Египта, Ирака, Сирии, Ливана, Тран иордании, Саудовской Аравии и Иемена. Только семь этих арабских стран на тот момент выступали как независимые, однако, суверенитет их был ограниченным и формальным в силу их особых отношений с Англией, Францией и США. Устав Лиги арабских государств (ЛАГ) определил целями созданной организации координацию действий арабских стран в политической, экономической, социальной, культурной и внешнеполитической сферах «в направлении тесного сотрудничества между ними, сохранения их независимости и суверенитета». Устав предусматривает уважение существующих режимов государств-членов Лиги и невмешательство во внутренние дела друг друга и других государств. Все возникающие спорные вопросы между членами Лиги должны разрешаться мирными средствами, запрещается применение силы. Однако возможности «координации политических усилий» сдерживались статьями самого Устава, что сказывалось в дальнейшем на деятельности Лиги. Лига возглавляется Советом, состоящим из представителей государств-членов Лиги. Каждое государство имеет один голос. Принимаемые решения обязательны лишь для поддержавших их государств-членов. Штаб квартира ЛАГ находится в Каире. Кроме Совета, она имеет Генеральный секретариат, глава которого назначается Советом. Образование Лиги арабских государств в 1945 г. явилось крупным событием в международных отношениях арабских государств Ближнего Востока. Оно было подготовлено всем ходом арабского национально-освободительного движения в период между двумя мировыми войнами, одним из лозунгов которого была независимость арабских стран и арабское единство. На сегодня ЛАГ — старейшая региональная организация освободившихся стран Азии и Африки, являющаяся важным элементом международных отношений в арабском мире и в ближневосточном регионе в целом. Все арабские государства ее члены. - Общеполитический характер ЛАГ, закрепленный в ее основополагающих документах — Алексацдрийском протоколе, Уставе, а также. в подписанном 17 июня 1950 г. семью государствами-основателями Лиги «договора о совместной обороне и экономическом сотрудничестве», предопределили важное многофункциональное назначение этой организации по координации и сотрудничеству арабских стран в процессе деколонизации арабского мира и ее место и роль в региональных международных отношениях на Ближнем и Среднем Востоке. За более чем полувековой период своей деятельности ЛАГ прошла несколько этапов, содержание которых определялось характером стоявших перед арабскими странами исторических задач. Каждый этап в истории ЛАГ был наполнен своим, специфическим содержанием. Первое десятилетие (1945—1955 гг.), связанное с процессом становления самой Лиги, поставило эту молодую организацию перед комплексом проблем, наиболее серьезными из которых были незавершенная деколонизация, сохранявшаяся от колониального периода зависимость арабских стран-членов Лиги от Великобритании и других держав запада, пытавшихся использовать ЛАГ в интересах своей политики на Ближнем и Среднем Востоке. деятельность ЛАГ на первом этапе протекала также в условиях обострения противоречий между арабским национальным движением и сионизмом, вылившимся в затяжной арабо-израильский конфликт и военное столкновение между созданным в Палестине государством Израиль и арабскими государствами- членами ЛАГ. Неудачи ЛАГ в предотвращении раздела Палестины, в ее попытках решить палестинскую проблему и арабо-израильский конфликт военно-силовыми методами, повлекшими за собой военное поражение арабов в палестинской войне 1948—1949 гг. привели к спаду арабского национального движения на рубеже 40—50-х годов и к усилению внутренних противоречий между арабскими государствами. Такое развитие событий в регионе заставило руководство Лиги критически оценить свою политику, следствием чего было подписание 17 июня 1950 г. «договора о совместной обороне и экономическом сотрудничестве арабских государств». договор 1950 г. заложил правовую основу взаимодействия арабских государств в области обороны. В нем говорится, что «вооруженную агрессию против одной или нескольких сторон или их вооруженных сил они (стороны) будут рассматривать в качестве агрессии против всех договариваюшихся сторон и примут незамедлительные меры как индивидуальные, так и коллективные в соответствии с законным правом на самооборону». В конкретных условиях начала 50-х годов программа действий ЛАГ по совместной обороне, предусмотренная договором 1950 г, переносила центр тяжести арабской политики ЛАГ на укрепление военного и экономического потенциала арабских стран для отражения агрессивных акций Израиля. Ее концепция в вопросе урегулирования проблемы Палестины и арабо-израильского конфликта основывалась на формуле «сила против силы». Одной из причин такого подхода ЛАГ к разрешению проблемы Палестины, занимавшей приоритетное место в ее региональной политике, было постоянное военно-силовое давление Израиля на соседние арабские страны, не создававшее в 50-е годы предпосылок для поисков политического урегулирования арабо-израильского конфликта и палестинской проблемы. Второй этап деятельности ЛАГ (1955—1965 гг.) отмечен подъемом арабского национального движения, протекавшего под знаменем арабского национализма и арабского единства. Эти годы характеризуются активизацией роли ЛАГ в межарабских и региональных отношениях, повышением ее самостоятельной позиции, превращением Лиги в инструмент арабской национальной политики.

В 50—60-е годы большое место в деятельности ЛАГ заняли вопросы укрепления сотрудничества между странами-участницами в области экономики, финансов, торговли и транспорта и создание специальных органов для выработки рекомендаций по развитию связей в указанных областях. Основа для разностороннего взаимодействия арабских стран в области экономики была заложена подписанным в июне 1950 г. странами-основателями ЛАГ «Договором о совместной обороне и экономическом сотрудничестве», который предусматривал создание Экономического совета на уровне министров экономики арабских стран. Этому Совету, явившемуся первой постоянной межарабской организацией, начавшему свою деятельность с 1953 г., отводилась роль механизма по установлению и расширению хозяйственных связей между арабскими странами. В 1962 г. Экономический совет отделился от ЛАГ и стал самостоятельным органом, названным впоследствии Арабским социально-экономическим советом (АСЭС). Начиная с 50-х годов, в рамках ЛАГ было создано 19 специализированных межарабских организаций, охватывающих все аспекты экономической деятельности арабских государств, в том числе Арабский общий рынок, Арабский фонд экономического и социального развития, Арабский валютный фонд и др. В 50—60-е годы Лига и АСЭС подготовили большое число соглашений, направленных на расширение межарабских экономических связей. Однако значительная часть принятых соглашений так и не была осушествлена, и деятельность меж- арабских экономических организаций за прошедшие десятилетия оказалась малоэффективной: она не привела к достижению сколько-нибудь заметной взаимозависимости национальных хозяйств в регионе. Причины этого кроются в политической разобщенности арабского мира, в низком уровне развития экономики и однотипности хозяйственных структур отдельных арабских стран, сходстве их внешнеторговой специализации, порождающем конкуренцию между странами и их зависимость от коньюктуры на мировом рынке. Объективно тенденция к экономической интеграции связана с развитием производительных сил в арабском мире, с модернизацией технической и технологической базы производственной сферы, с формированием собственных национальных кадров, адекватно соответствующих запросам нынешнего этапа НТР. Очевидно, что решение этих задач требует длительного времени. Важно, чтобы процесс развития имел поступательный характер. Сегодня же по названным параметрам Арабский Восток существенно отстает от других динамично развивающихся районов мира. И именно здесь имеются случаи отката назад, к существенному подрыву индустриальной базы. Самый наглядный пример тому — Ирак.

Причин сохранения такой ситуации много. Среди них неравномерное — в силу пестроты и неоднородности самого арабского мира — протекание процесса осовременивания экономической и особенно социально-политической сфер жизни арабов. Но еще большее воздействие на положение в странах Ближнего Востока оказывает глубоко укоренившаяся конфликтность этого региона, отличающая его от всех других районов мира. Более полувека не находит своего разрешения главный — арабо-израильский конфликт. Но кроме него есть ряд тлеющих, не раз взрывавшихся и потенциально готовых перерасти в большой пожар, проблем локального, регионального и межрегионального характера, порожденных противоречивыми интересами расположенных здесь государств и вовлеченностью внерегиональных сил. В этих условиях достижение делового партнерства между арабскими (и не арабскими) странами, преодоление имеющихся между ними разногласий и продвижение дела укрепления межарабского сотрудничества возможно лишь при параллельно идущем процессе урегулирования прежде всего арабо-израильского конфликта, который и должен стать основой и отправным моментом в построении прочной и надежной системы безопасности на Ближнем Востоке. Несмотря на то, что ЛАГ урегулированию арабо-израильского конфликта всегда отводила приоритетное место в своей деятельности, она не стала тем механизмом, который упорно и последовательно продвигал бы мирный переговорный процесс к его окончательному разрешению. Лига сохраняет традиционно жесткий настрой в отношении переговоров с Израилем. Она до сих пор не сняла запреты на торгово-экономическое сотрудничество арабов с израильтянами. На своей чрезвычайной сессии в марте 1997 г. ЛАГ приняла рекомендации воздерживаться от дальнейшей нормализации отношений с Израилем до достижения существенного продвижения в рамках мирного процесса. В значительной степени эта мера была ответной реакцией Лиги на действия израильского правительства Б. Нетаньяху, фактически приостановившего с 1996 г. переговоры по мирному урегулированию с арабами и продолжавшего строительство израильских поселений на землях палестинцев. За 50 с лишним лет своей истории Лига арабских государств не превратилась в организацию, способную действенно влиять на ситуацию в регионе, предотвращать или быстро разрешать возникающие межарабские конфликты. Не стала эффективным средством и сложившаяся в рамках ЛАГ определенная система взаимных обязательств арабов в военной области. Самым наглядным свидетельством тому стали события 1990—1991 гг. в Персидском заливе, связанные с нападением Ирака на Кувейт. Совет ЛАГ довольно оперативно большинством голосов осудил иракскую оккупацию Кувейта, потребовал от Ирака немедленного и безоговорочного вывода войск, подтвердил необходимость сохранения суверенитета Кувейта и безопасности в рамках региона других стран-членов организации. При этом Совет Лиги категорически возражал против любого иностранного вмешательства в дела арабских стран. Однако развитие конфликта в Персидском заливе еще раз продемонстрировало неспособность ЛАГ воплотить в реальные действия свои декларации, а сообщество арабских государств перед лицом вооруженной агрессии одной братской страны против другой, слабейшей, смогло оказать лишь моральную поддержку пострадавшей стороне. Кризис в Персидском заливе не мог быть приостановлен усилиями ЛАГ, т.к. она не обладает необходимыми инструментами для восстановления справедливости и эффективного содействия установлению мира. Ее возможности оказались неадекватными ситуации, сложившейся в результате иракско-кувейтского конфликта. События 1990—1991 гг. существенно усилили критику в адрес ЛАГ, в которой не было недостатка и в предшествующие годы. Действительно, Лига сохраняет в себе многое от наследия 40—50-х годов, что не позволяет ей полностью вписываться в качественно изменившиеся реалии Ближнего Востока 90-х. На сегодняшний день Лига не выступает как организация, выполняющая общерегиональные функции. Не превратила она арабский мир в прочную интегрированную систему. В среде арабских политиков и идеологов все отчетливее звучали голоса тех, кто выступает за реформирование ЛАГ, за внесение корректив в Устав организации. Принятый в 1945 г., этот документ многими своими положениями существенно препятствует реализации задач, входящих в компетенцию Лиги. Жизнь с неизбежностью вносила новые элементы в деятельность ЛАГ, что, в частности, получило свое отражение в фактическом изменении высшего органа организации: им вместо сохраняющегося формально Совета ЛАГ фактически стало с 1964 г. Совещание глав государств и правительств стран-членов Лиги. Эта перемена позитивно сказалась в дальнейшем на работе организации: Совещание на высшем уровне повысили авторитет ЛАГ, упростилась и ускорилась процедура принятия жизненно важных решений. Но появлявшиеся новшества не были конституированы, что порождало дополнительные сложные проблемы в деятельности ЛАГ. Серьезная работа по реформированию Лиги была начата в 1990 г. Разработан большой пакет предложений, реализация которых может значительно повысить дееспособность этой межарабской организации. Однако до сих пор к реформам так и не приступали. В чем причины такой медлительности? Ответ на этот вопрос очевиден: дело не в Лиге арабских государств, а в самом арабском мире, в наличии в нем глубоких противоречий, которые во время ирако-кувейтского кризиса приняли характер глубокого раскола, еще раз подтвердившего, по оценке арабских аналитиков, что объединительные процессы в арабском обществе не достигли той степени зрелости, при которой они могут служить задачам «синтезирования» арабов в единый конгломерат в социально-экономическом и общественно-политическом плане. Слишком разобщенными остаются они и по- ныне, слишком велика разница между национальными интересами участников общеарабского процесса и слишком трудно консолидировать разные подходы в едином русле движения за единый мир. В этих условиях усилия ЛАГ по формированию общеарабской позиции во время кризиса в Персидском заливе могут быть оценены как позитивные. Действия Лиги, далекие от совершенства, все же. показали мировому общественному мнению, что арабы в целом осуждают применение силы и готовы сплачивать свои ряды в отражении агрессии, даже если речь идет о родственном им государстве. Неприятие силовых методов решения региональных споров — вот та платформа, на которой арабы смогли найти общий язык с мировым сообществом. При всем неоднозначном отношении к Лиге арабских государств, наличии порой диаметрально противоположных суждений о ее деятельности следует признать, что она сохранила свое значение как выразитель общеарабских интересов на международной арене, в том числе в Организации Объединенных Наций, где Лига имеет статус наблюдателя при ООН. Ее бюро и информационные центры есть в Вашингтоне и ряде столиц европейских государств, дающие ей возможность вступать в непосредственные контакты с правительствами этих стран и международными организациями системы ООН. В 1989 г. миссия ЛАГ на уровне посольства была учреждена и в Москве. Более чем за полвека своей истории, ЛАГ, при всех перипетиях и кризисах, доказала свою жизненность. А это значит, как считают реалистически мыслящие арабские аналитики, что эта межарабская организация в ее нынешней форме является единственной действующей оптимальной структурой в арабском мире. Устав ЛАГ был и остается выражением принципа сотрудничества, которое соответствует интересам абсолютного большинства государств-членов Лиги. Путь к укреплению общеарабского сотрудничества лежит через расширение двусторонних и многосторонних взаимовыгодных отношений арабских стран. Идеи арабского единства, стремление к установлению более тесного взаимодействия во всех сферах общественной жизни не сходят с повестки дня арабских стран на протяжении второй половины ХХ в. За прошедшие десятилетия не раз предпринимались попытки реализовать в той или иной форме столь популярную в 50—60-е годы идею арабского единства. Ст. IХ Устава Лиги арабских государств предусматривает возможность установления более прочных связей членов этой организации между собой или с другими государствами на двусторонней или многосторонней основе. В 50—70-е годы в арабском мире один за другим появлялись альянсы, многие из которых выделялись парадоксальным составом их участников. Союзы эти порождались сложными внутриполитическими процессами, развивавшимися в независимых арабских странах, а также влиянием внешних факторов. Эксплуатируя идею арабского единства, инициаторы создания того или иного союза арабских государств пытались в его рамках решить собственные политические задачи, чаще всего рас- нравиться с оппозицией (преимущественно с левой), упрочить свое место в арабском сообществе или в более широком контексте международных отношений. Самым значительным событием в движении за арабское единство было объединение Египта и Сирии в 1958 г. в унитарное государство Объединенную Арабскую Республику, просуществовавшее до сентября 1961 г. Возникшая на волне тяги к арабскому единству, ОАР воспринималась как шаг в направлении создания египетско-сирийского объединенного демократического государства, способного отразить все угрозы и нападки империалистических держав, создать условия для развития экономики и культуры обоих народов и тем самым подготовить возможности для реализации в будущем лозунга арабского единства. Скоропалительное появление нового арабского государства, его формирование без учета и должной оценки положения в каждой из объединявшихся сторон, без необходимой в таком случае подготовительной работы во многом объяснялось сложными политическими процессами, развивавшимися в обеих странах. Но большую инициативу проявила Сирия, а самой активной силой, настаивавшей на создании именно унитарного египетско-сирийского государства, была сирийская Партия арабского социалистического возрождения (ПАСВ, или Баас), как раз в это время вышедшая на политическую арену и заявившая о своих притязаниях на лидирующее положение не только в Сирии, но и во всем арабском мире, рассчитывая в качестве общеарабской (как она себя называет) партии стать самой значительной и влиятельной силой на арабской политической арене.

Короткая история египетско-сирийского объединения отчетливо продемонстрировала несостоятельность идеи образования унитарного государства, в которое вошли страны с глубокими различиями по всем важнейшим показателям. В итоге более сильная египетская буржуазия прибрала к рукам сирийский рынок, были ущемлены права сирийцев в государственной сфере и, что особенно существенно, в армии. В итоге — военный переворот в Дамаске и отделение Сирии от Египта. Египетско-сирийский союз оказался заразительным примером для других арабских стран и в том или ином сочетании повторялся далее не раз. Вслед за созданием ОАР 14 февраля 1958 г. в противовес египетско-сирийскому объединению по инициативе Англии и США была создана Арабская Федерация, в которую вошли Ирак и Иордания, во главе с представителями Хашимитской династии королями Фейсалом 11 и Хусейном. Ведущая роль в Федерации принадлежала Ираку. Его попытки расширить состав участников нового государства успеха не имели. Да и сама Федерация просуществовала только до 14 июля 1958 г. и была ликвидирована республиканским режимом Ирака, пришедшим на смену хашимитской монархии. После прихода в феврале-марте 1963 г. к власти в Ираке и Сирии руководства партии Баас баасисты в соответствии с одним из важнейших принципов своей идеологии — принципа единства арабской нации — провозгласили как первостепенную задачу объединение прогрессивных арабских сил, призванное стать основой движения к единству всех арабских народов. В свои планы баасистам удалось вовлечь и Египет. В итоге 17 апреля 1963 г. была принята Хартия Федерации арабских республик в составе Египта, Сирии и Ирака. Однако разнонаправленность политических устремлений лидеров трех государств, несовпадение их позиций по важнейшим вопросам внутреннего развития каждой отдельной страны и межарабских отношений привели к тому, что в июле 1963 г. соглашение о создании федерации по инициативе Египта было аннулировано. Поражение арабов в шестидневной войне 1967 г. с Израилем поставило перед арабским миром сложные задачи выхода из вызванного этой войной глубокого экономического и социально-политического кризиса. В конце 60—70-е годы активизировались усилия, направленные на достижение политического объединения арабских стран. Однако шаги, предпринимавшиеся арабскими лидерами по созданию того или иного союза в 70-е годы, не только не способствовали упрочению межарабских связей, но, напротив, вели к резкому обострению двусторонних отношений, вплоть до вооруженных столкновений (между Ливией и Египтом в 1973 и 1977 г.), к разрыву экономических и дипломатических отношений (в 1976 г. Ливия выслала из страны 50 тьтс. тунисских рабочих, а в 1985 г. разорвала дипотношения с Тунисом). Не раз вспыхивали острые инциденты между арабскими странами по пограничным вопросам. В нелом в 70 — начале 80-х годов в арабском мире превалировала центробежная Тенденция. Объясняется это большей вовлеченностью арабских режимов в решение существенно усложнившихся собственных внутренних политических и социально-экономических проблем, а также обострением ситуации на межарабской арене вследствие возникновения новых при сохранении старых конфликтных зон. Рубеж 70—80-х годов отмечен резким всгтлеском исламизма, оказавшего очень серьезное воздействие на политическое положение в отдельных арабских странах и в регионе в целом. Деструктивно сказалась на ситуации на арабском Востоке происшедшая в нем в 70-е годы перегруппировка сил. Сепаратные действия Египта, его отход от общеарабской линии силового решения арабо-израильского конфликта и подписание в 1979 г. мирного договора с Израилем привели к исключению Египта из ЛАГ, к изоляции этой самой значимой во всех отношениях страны от остальных государств арабского мира, существенно усложнив при этом общее положение вокруг ближневосточного конфликта и палестинской проблемы. Произошел фактический раскол Лиги арабских государств, ее штаб-квартира была переведена из Каира в Тунис. Свою лепту в обострение межарабских отношений внесли внутриливанский конфликт, проблема Западной Сахары и особенно начавшаяся в сентябре 1980 г. ирано-иракская война, отодвинувшая на задний план общеарабские интересы и превратившаяся в катализатор дальнейшей поляризации сил на Арабском Востоке. «Война в Заливе» повлекла за собой расширение масштабов вмешательства в дела региона внешних сил, возросло американское присутствие на Ближнем Востоке, усилилось давление Израиля на арабские страны. Межарабские противоречия в это время достигли наивысшего предела, чем и определялась вялая реакция арабов на военные акции Израиля против отдельных арабских государств в первой половине 80-х годов: 7 июля 1981 г. Израиль разбомбил ядерный центр близ Багдада; неадекватный характер носила позиция, занятая арабскими странами в отношении израильской агрессии против Ливана летом 1982 г. и вторжения тогда же в эту страну американских войск. Разрозненными протестами ответили арабские государства на бомбовые удары израильских ВВС по штаб-квартире ООП в Тунисе 1 октября 1985 г. и американские бомбежки резиденций М. Ка.в.дафи в Триполи и Бенгази в апреле 1986 г. Не было созвано ни одного чрезвычайного совещания на уровне глав государств или министров иностранных дел.

Объективно центробежная и центростремительная тенденции сосуществуют на Арабском Востоке. Преобладание той или другой из них на различных исторических этапах во многом (хотя далеко не во всем) зависит от расстановки политических сил в отдельных арабских странах, от политической воли их лидеров. И все они исходят из признания того, что успех решения собственных проблем каждой арабской страны во многом зависит от возможности координировать свои усилия в политической, экономической, культурной и прочих областях с другими арабскими странами. Накопленный опыт был тому свидетелем. Примером совместных действий арабских стран явилось введение ими эмбарго на поставки нефти странам, поддержавшим Израиль в очередной арабо-израильской войне в октябре 1973 г. Потребность в укреплении межарабского сотрудничества была очевидной. Вместе с тем формы, в которых проявлялись в 70-е годы интеграционные тенденции, отражали ярко- выраженные амбиции отдельных арабских политических лидеров, отсутствие у них готовности к компромиссам и согласию, что не могло привести к сколько-нибудь значимым практическим результатам в объединительном движении. Но при этом внутренние проблемы арабских стран и многие внешние факторы субрегионального, регионального и вне- регионального порядка вызывали к жизни потребность в их более тесном взаимодействии. Фактором, способствовавшим преодолению острых межарабских и региональных противоречий 70—80-х годов, стало изменение подходов руководства арабских государств к урегулированию арабо-израильского конфликта, в чем большую роль сыграла ЛАГ. Суть этих изменений заключалась в утверждении среди членов Лиги более реалистичного подхода к урегулированию ближневосточного конфликта, к признанию невозможности его решения лишь военным путем и необходимости поиска политических и дипломатических средств. Тенденция к преодолению кризиса в межарабских отношениях и разногласий в подходах отдельных арабских стран-членов Лиги к решению ближневосточного конфликта и достижению общеарабского консенсуса в отношении его политического урегулирования обозначилась в деятельности ЛАГ в 80-е годы. Общая позиция арабских стран-членов ЛАГ, выработанная на встрече в верхах в Фесе, Аммане и Алжире, стала отправной точкой для подготовки в начале 90-х годов диалога и прямых переговоров арабских стран с Израилем на мирной конференции по Ближнему Востоку, начавшей свою работу в октябре 1991 г. в Мадриде под сопредседательством США и России. Началу переговорного процесса способствовали как перемены глобального характера, так и сдвиги в пользу умеренных арабских режимов после ирако-кувейтскоо кризиса и операции многонациональных сил против Ирака в 1990—1991 годах. Успехи на главном палестино-израильском направлении процесса ближневосточного урегулирования, выражающиеся в намерении руководства Израиля и Палестинской Национальной Автономии достичь окончательного определения двусторонних отношений в 2000 г., подписание в 1994 г. мирного договора между Иорданией и Израилем, возобновление прерванных в 1996 г. сирийско-израильских переговоров, открывающих путь достижения мира одновременно между Израилем и Сирией и Израилем и Ливаном, позитивно оцениваются членами Лиги арабских государств (за исключением Ирака и Ливии). Перспективы всеобъемлющего мирного урегулирования арабо-израильского конфликта по-прежнему продолжают занимать приоритетное место в деятельности Лиги.

Интеграционные процессы на субрегиональном уровне. Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива

В 70-е годы тенденции к интеграции получили определенное развитие и организационное оформление в зоне Персидского залива, где произошли большие политические изменения: на месте британских протекторатов появились независимые государства — монархии Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Оман. - Концепция создания единой региональной организации государств Персидского залива имеет свою историю. Она возникла на рубеже 50—60-х годов и была привнесена в этот район английской дипломатией, которая после потери Суэцкого канала предпринимала усилия по сколачиванию под своей эгидой союза малых арабских княжеств, расположенных в Персидском заливе. Однако разногласия между странами помешали налаживанию регионального сотрудничества между ними. Одним из главных препятствий было наличие региональных держав — Ирана, Ирака и Саудовской Аравии и соперничество между ними. Англия и СЛIА предложили тогда много усилий по сближению Ирана и Саудовской Аравии. Их расчет строился на основе сходства между более консервативными, прозападными режимами в Тегеране и Эр-Рияде, с большим подозрением относившимися к иракским баасистам и разделявшими тревогу по поводу радикальных тенденций в этом регионе. Однако на пути реализации англо-американских планов было много препятствий. Главным из них оставался сложный исторический конфликт между арабским и персидским национализмом который был основой многих арабо-иранских разногласий в кризисов. По мнению саудовцев, шах угрожал их стремлениям к превосходству в этом регионе. Именно так восприняли в Эр-Рияде, в частности, оккупацию Ираном в 1971 г. трех небольших островов в Ормузском проливе — Абу-Муса, Большой и Малый Томб, на которые претендовали ОАЭ. Преграду создавали также связи Тегерана с «извечным врагом арабов» Израилем и исповелуемый в Иране ислам шиитского толка, неприемлемый для ваххабитов Саудовской Аравии. Ситуация осложнялась еще и тем, что у государств зоны Залива не было единого подхода к определению основной идеи и формы их взаимодействия. В 1975 г. Иран официально предложил подписать пакт о взаимной безопасности стран Персидского залива. На встрече восьми государств в ноябре 1976 г. в Маскате были обсуждены различные проекты обеспечения безопасности стран Залива. Однако встреча закончилась безрезультатно, главным образом потому, что Саудовская Аравия и почти все малые монархические государства Аравийского полуострова опасались претензий как Ирана, так и Ирака на господство в регионе. Единственной арабской страной, которая поддержала в то время предложения шаха, был Оман. Арабские государства Персидского залива также не смогли договориться о более узкой организации, не включающей Иран, из-за существовавшей напряженности в межарабских отношениях. Предметом межарабских споров был и территориальные, политические и экономические проблемы. В 1961 г. территориальные требования Ирака к Кувейту чуть не поставили этот район на грань войны. Множество аналогичных споров в прошлом существовало между Саудовской Аравией, с одной стороны, и Кувейтом, Бахрейном, Оманом и Абу-Даби — с другой. Происходили они также между Катаром и Бахрейном, между Оманом и ОАЭ. Только в апреле 1981 года Оман и ОАЭ договорились об основных принципах пересмотра их границы. Существовало и сохраняется до сих пор соперничество между различными режимами, правящими семействами и руководителями в этом районе. Консервативные правители Персидского залива относятся с недоверием к баасистам в Ираке. Арабские княжества, которые использовали ислам, чтобы узаконить свою власть, обнаружили, что революция в Иране превращает коран в потенциальную опасность стабильности их режимов. Разногласия между государствами Персидского залива коренятся и в их структуре. Многочисленные племенные, религиозные факторы и соображения престижа разделяют мини- государства этого района. Хотя на Аравийском полуострове преобладает мусульманское население, большинство местных жителей принадлежат к различным исламским группировкам. Катар это ваххабитско-суннитское государство, такое же, как Саудовская Аравия, но отличное от Кувейта и Омана. Кувейтцы считают себя наиболее развитыми в культурной и политической жизни. По их мнению, более либеральный подход к политическим проблемам в долгосрочном плане лучше обеспечивает внутреннюю безопасность. Оманцы в силу своего географического положения и своеобразия исторического развития всегда были заметно изолированы от арабского мира и в обеспечении национальной безопасности, как правило, ориентировались на военную поддержку извне. Что касается саудовцев, то они, располагая обширными богатствами и являясь хранителями главных исламских святынь, претендуют на роль лидера арабского и мусульманского мира. Весьма существенны экономические и демографические различия между государствами Персидского залива, где такие страны, как Оман и Бахрейн имеют ограниченные запасы нефти, но располагают квалифицированной рабочей силой. Неравномерное распределение богатств ставит в неравное положение страны этого района. Зона Персидского залива как крупный нефтяной и финансовый центр, узел морских коммуникаций, полюс исламского мира, где переплетаются интересы многих государств, всегда был притягателен для США. Особую активность американцы проявили здесь после ухода Англии. Они выдвинули идею обеспечения контроля над энергетическими ресурсами региона и защиты расположенных на его территории нефтяных месторождений и предложили создание оборонительных пактов или военных союзов при непосредственном участии западных государств или под их негласным контролем. Очевидная неготовность Запада устанавливать с молодыми независимыми арабскими государствами партнерские отношения, попытки оказывать на них политическое давление, отчетливо проявившееся во время арабо-израильской войны 1973 г. в связи с введенным нефтедобывающими странами Залива эмбарго на поставки нефти в США и другие страны-союзники Израиля, подводили арабские государства к пониманию важности установления более тесного взаимодействия между ними. Складывавшаяся на тот момент ситуация в зоне Залива порождала развитие интеграционных тенденций в этом субрегионе. В координации усилий при решении национально-государственных задач, в выработке согласованной политики в отношении нефтяного фактора, а также действий в условиях обострения положения в регионе арабские страны видели средство повышения своего престижа в арабском и мусульманском мире. Несмотря на существующие различия, начиная с 50-х годов, в районе Персидского залива постепенно появлялись ростки функционального сотрудничества между государствами. В 1968 г. была создана Организация арабских стран-экспортеров нефти, в основном ориентирующаяся на район Персидского залива. Несколько позднее возникли такие совместные органы, как «Галф ньюз», «Галф телевижн», профсоюзная организация Арабского залива, Организация по промышленному консультированию, Фонд для финансирования военной промышленности, совместная авиакомпания стран залива. Арабский фонд страхования от военного риска и т.д. Созывались совещания министров для обсуждения проблем промышленности, сельского хозяйства, торговли, здравоохранения, информации и др. Однако не естественное стремление к экономической координации и интеграции стало определяющим мотивом для поиска путей более тесного сближения умеренных арабских государств Персидского залива. Катализатором процесса их объединения послужило опасное развитие обстановки в ближневосточном регионе в 70-е годы, угрожавшее безопасности и стабильности умеренных монархических режимов. Обострение межарабских разногласий, вызванное подписанием Египтом мирного договора с Израилем, и крах монархии в Иране поставили под сомнение не только стабильность монархических режимов, но и способность Запада поддерживать ее. Приход к власти в Тегеране шиитского духовенства усилил тревоги в связи с возможностью экспорта исламской революции на Аравийский полуостров. Вспыхнувший вооруженный конфликт между Ираном и Ираком еще больше обнажил уязвимость малых государств Персидского залива, т.к. военные действия могли в любой момент распространиться и на другие страны региона. Вместе с тем он связал руки двум региональным центрам силы и заметно ослаблял их. В этих условиях Саудовская Аравия предприняла шаги, призванные укрепить ее лидирующие позиции среди аравийских монархий. В конце 1980 г. Саудовская Аравия выступила со своим планом коллективной безопасности. Исходя из признания взаимосвязанности коллективной безопасности стран Залива с внутренней безопасностью и стабильностью каждого государства, Саудовская Аравия предлагала установить широкое сотрудничество между полицией и силами внутренней безопасности всех заинтересованных стран. Это сотрудничество должно было заменять совместный военный пакт, предусматривающий при - влечение регулярных войск. Саудовцы рекомендовали каждой стране добиваться самообеспечения в военном отношении путем укрепления и оснащения национальных армий, повышения их боеготовности, поощрения их деятельности. Отвергалась идея заключения военных союзов и оборонительных пактов между государствами этого региона и иностранными державами; ответственность за безопасность возлагалась исключительно на страны, окружающие Залив. Саудовская Аравия выражала готовность оказать любую помощь остальным арабским государствам и сотрудничать с ними в борьбе с преступностью в любых проявлениях. Главную задачу в области обеспечения безопасности Эр-Рияд видел в противодействии любым социально-политическим изменениям в регионе. Практически Саудовская Аравия выражала готовность взять на себя ответственность за принятие коллективных мер по обеспечению внутренней безопасности и стабильности монархических режимов нефтедобывающих стран Аравийского полуострова. Ирак и Иран выступили против саудовского плана. Нарастание напряженности в зоне Персидского залива поставило перед малыми государствами Аравийского полуострова задачу принятия неотложных мер по обеспечению своей безопасности. На встрече в конце января 1981 г. в Эт-Таифе главы Саудовской Аравии, Кувейта, ОАЭ, Омана, Бахрейна и Катара приняли решение о создании специального Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Образование Совета сотрудничества явилось закономерным отражением как требований современного этапа развития мировой экономики, так и особенностей конкретной политической обстановки, складывавшейся в 70-ые— начале 80-х годов в зоне Персидского залива и арабском мире в целом. Формирование этой организации продемонстрировало стремление ее членов к большей самостоятельности, к отстаиванию коллективными усилиями собственных национальных интересов, к участию на равных с Ираном и Ираком в решении дел, касающихся зоны Персидского залива. В документах высших форумов Совета сотрудничества указывается на независимый характер Совета, его равноудаленность от международных полюсов силы и особо подчеркивается способность государств Залива самим, без вмешательства извне обеспечить свою безопасность. Однако последующее развитие событий выявило полное отсутствие у аравийских монархий возможностей для самозащиты от внешней угрозы. Заявление о создании ССАГПЗ было принято 4 февраля 1981 г. на первом совещании министров иностранных дел Саудовской Аравии, Кувейта, ОАЭ, Омана, Катара и Бахрена в Эр-Рияде. В нем отмечались общие, объединяющие всех членов организации черты, к числу которых были отнесены «особый характер связывающих их уз, ... схожесть политических режимов, ощущение ими единства судьбы и цели, а также важности координации их действий в различных областях и, в частности, в социально-экономической сфере». Эти общие черты и служат основой для широкого взаимодействия и интеграции в рамках созданной организации. Устав и организационная структура Совета сотрудничества были разработаны и утверждены министрами иностранных дел государств-участников Совета 10 марта 1981 г. в г. Маскате (Оман) и ратифицированы главами государств 25 мая 1981 г. на встрече в верхах в г. Абу-Даби (ОАЭ). Эта дата официально отмечается как день создания Совета. Основными органами Совета сотрудничества являются: Высший совет на уровне глав государств, Министерский совет в составе министров иностранных дел или других министров, имеющих соответствующие полномочия, Генеральный секретариат, а также находящаяся в ведении Высшего совета комиссия во разрешению споров. Штаб-квартира ССАГПЗ находится в столице Саудовской Аравии г. Эр-Рияде. В Уставе Совета особо подчеркивается соответствие целей ССАГПЗ целям арабской нации, изложенным в Уставе ЛАГ, ее основополагающим установкам на осуществление более тесно сближения и более прочных связей между арабскими странами. В Уставе подтверждается решимость членов Совета сотрудничества защищать свою независимость и территориальную целостность, но без конкретизации тех средств, с помощью которых они намерены решать эти задачи. Особо подчеркивается приоритет экономических и социальных целей Совета сотрудничества, его стремление коллективными усилиями решать такие задачи, как развитие экономики в повышение жизненного уровня населения. При этом в документах Совета старательно обходятся формулировки, позволяющие считать ССАГПЗ военной организацией. Основу объединения шести аравийских монархий, на что в документах делается особый упор, составляют общность исторического прошлого, языка, культуры, религии, сходство общетвенно-политических структур стран Совета. Однако главным связующим звеном организации является тождество социальных систем объединившихся государств, и в отличие от всех прочих международных и региональных союзов и организаций члены Совета сотрудничества имеют одну и ту же форму государственного правления. Принцип однотипности структур государственного устройства, заложенный в основу объединения вести аравийских монархий, делает невозможным увеличение числа членов Совета. По оценкам экспертов, ССАГПЗ и впредь останется «закрытым клубом аравийских автократий».Приоритет при создании ССАГПЗ отводился сотрудничеству членов этой организации в экономической, торгово-финансовой и социальной сферах. В течение первых десяти лет участники Совета предполагали координировать свою политику в области экономики, финансов, торговли, таможенного и налогового законодательства, создавать совместные предприятия. В перспективе планировалось превратить Совет в подобие европейского общего рынка. Но сам момент объединения аравийских монархий был ускорен ирано-иракской войной, и деятельность Совета сотрудничества в первую декаду его существования определили два крайне острых и тяжелейших по своим последствиям вооруженных конфликта: восьмилетняя разрушительная ирано-иракская война и кувейтский кризис, превратившие зону Персидского залива в один из самых напряженных в политическом, социальном и военном отношениях регионов мира. Здесь развернулась усиленная гонка вооружений, произошло широкомасштабное вмешательство внерегиональных сил, прежде всего СПIА, превратившихся фактически в единственный внешний фактор влияния на военно-политическую ситуацию в зоне Залива. В этих условиях очевидный приоритет в деятельности аравийской <шестерки> был отдан вопросам координации и интеграции в области обеспечения коллективной безопасности и обороны. Концепция коллективной безопасности ССАГПЗ основывается на следующих принципах: агрессия или угроза ее применения против одного члена организации означает агрессию или угрозу ее применения против всех ее членов; за обеспечение безопасности региона несут ответственность его народы и расположенные там государства. Волю этих государств и их права на самозащиту выражает Совет сотрудничества. В целях обеспечения безопасности каждая страна-член Совета должна развивать собственные вооруженные силы и укреплять сотрудничество в военной области как в рамках организации, так и с внешними, внерегионалъными союзниками. Достижение единства взглядов по проблемам безопасности и координации действий в военной области оказалось делом достаточно сложным для членов ССАГПЗ, поскольку их подходы к данному вопросу имеют весьма существенные отличия. Так, Оман выступал за тесное сотрудничество с западными странами, особенно с США и Великобританией. Саудовская Аравия поддерживала идею интеграции членов ССАГПЗ в военной области, признавая при этом необходимость помощи со стороны США прежде всего поставками современного вооружения. Позицию опоры членов организации на собственные силы наиболее последовательно отстаивал Кувейт. Эта страна пошла на диверсификацию своих военно-политических связей, развивая отношения в военной области не только с США, но и с более широким кругом стран Западной Европы и даже СССР. В 80-е годы принцип опоры на собственные силы и необходимость максимальной диверсификации военных связей получил одобрение всех членов ССАГПЗ как наиболее полно соответствующий, по их оценкам, национальным интересам и провозглашенным принципам защиты региона Персидского залива от проникновения иностранных держав. Совет сотрудничества не разработал всеобъемлющую доктрину обеспечения безопасности. Концептуальные положения вырабатывались параллельно с принятием конкретных шагов в деле развития военных связей между членами организации. Была создана специальная военная комиссия, регулярно проводились совещания министров обороны, начальников штабов, консультации и встречи между представителями вооруженных сил государств ССАГПЗ. По ряду обсуждавшихся вопросов между участниками встреч возникали серьезные расхождения. Одним из главных был вопрос о темпах интеграции в военной области. За ускорение этого процесса выступала Саудовская Аравия, предлагавшая создание единых вооруженных сил и командования, унификацию вооружения и скорейшее подписание соглашения о коллективной безопасности. Это был план полной военной интеграции государств, входящих в Совет сотрудничества. Малые аравийские страны, справедливо опасавшиеся перспективы оказаться в полном подчинении у Саудовского королевства как наиболее сильного в военном отношении члена организации, выдвинули принцип поэтапности в осуществлении сотрудничества в военной области. Такой подход был одобрен на совещании Высшего совета в ноябре 1982 г. в Манаме. При этом было признано необходимым поддерживать усилия каждого члена ССАГПЗ, направленные на укрепление своих вооруженных сил. В 1984 г. на совещании в верхах в Кувейте было принято соглашение о единой оборонной стратегии «шестерки» в качестве долговременной программы действий в военной области, не связанной, как подчеркивали руководители Совета сотрудничества, с «региональной политической конъюнктурой». Было решено создать совместные вооруженные силы ССАГПЗ под названием «Щит полуострова», передававшиеся в подчинение Генеральному секретариату ССАГПЗ. Командование поручалось представителю вооруженных сил Саудовской Аравии, его заместителями назначались представители вооруженных сил других стран-членов. Каждая страна-участница должна была вносить в бюджет взнос, покрывающий расходы на собственный воинский контингент данной страны, включенный в состав этих сил. Предусматривалось развертывание соединений различных родов войск — сухопутных, авиации, бронетанковых, сил ПВО и т.д. По имеющимся данным, численность вооруженных сил «Щит полуострова» в 1988 г. не превышала 7 тыс. человек. Они были укомплектованы в основном представителями вооруженных сил Саудовской Аравии и ОАЭ. Представители малых государств-членов организации поначалу не уделяли значительного внимания этому формированию, что отражало их нежелание отказаться от национального контроля над различными аспектами оборонной политики, а также опасения в связи с военным превосходством Саудовской Аравии. Коррективы в оборонную, как и в региональную политику аравийских монархий в целом, внесла «война за Кувейт». С началом иракской акции против Кувейта руководство Саудовской Аравии, Кувейта и всех членов ССАГПЗ обратилось в ООН, к правительствам США, держав Западной Европы, к другим членам мирового сообщества за военной и политической помощью с целью вернуть статус-кво в регионе. Совладение позиций аравийских правящих кругов и членов НАТО, признающих необходимость любыми средствами бескомпромиссно и безотлагательно решать вопросы, подобные ирако- кувейтскому, привело к беспрецедентному вмешательству международных сил в кризис в зоне Персидского залива в 1990— 1991 гг. В регионе был сосредоточен значительный военный контингент из войск США и членов блока НАТО под руководством Пентагона. В операции «Буря в пустыне» в январе-феврале 1991 г. участвовали объединенные войска и ССАГПЗ. Правда, их военная роль была чисто симнолической, и участие в боевых действиях имело прежде всего политическое значение. Но при этом на членов Совета сотрудничества легло тяжелое бремя финансового обеспечения военной акции против Республики Ирак. Король Саудовской Аравии и эмир Кувейта гарантировали оплату всех затрат и премиальные участникам «Бури в пустыне» за счет текущих и будущих нефтедолларовых поступлений Саудовской Аравии и Кувейта. Обязательство оплачивать в течение многих лет после войны свои долги по военным счетам странам и компаниям- участникам антииракской коалиции привело к ухудшению финансового положения и Кувейта, и Саудовской Аравии. Кувейт в послевоенные годы имел ежегодный дефицит государственного бюджета на уровне 5—6 млрд долл. В результате и Кувейт, и Саудовская Аравия вновь стали прибегать к внешним заимствованиям. Потребность в них подстегивалась также резковозросшей гонкой вооружений. Так, уже в 1992 г. страны региона (без Ирака и Ирана) потратили на закупку вооружений 157 млрд долл. Кувейтский кризис значительно укрепил военно-политические позиции Запада в зоне Персидского залива. Здесь полностью утвердился лозунг «Единственным спасителем местных миролюбивых стран является Запад, и прежде всего США». Действия Запада оправдываются тем, что он имеет в регионе коренные интересы в нефти во имя поддержания стабильности мировой экономики. И в силу этого Запад, мол, отстаивает статус-кво и мир в зоне Залива, как и в остальных частях земного шара. Существенно возросло американское присутствие в Заливе, в том числе и военное. Проводятся — с согласия руководителей Кувейта и Саудовской Аравии — широкомасштабные военные маневры с участием большого числа американских кораблей, морской пехоты и десантников. В целом ССАГПЗ и особенно его лидеры — Саудовская Аравия и Кувейт — вступили в открытое политическое сотрудничество с Западом, обеспечивая США и НАТО право стать неоспоримыми гарантами неизменности положения в регионе, незыблемости власти аравийских монархических кланов, свободного вывоза нефти из Залива на мировые рынки. Эти страны заняли позицию нейтралитета, а по сути поддержки в отношении всех форм санкций Запада, прежде всего США, против Ирака и Ирана. Ослабление этих двух региональных центров силы, в том числе и в результате действия против них международных санкций, послужило достаточно серьезным стимулом для развития потенциалов аравийских государств в экономической, военной и прочих сферах. В 90-е годы страны ССАГПЗ стали уделять больше внимания проблеме повышения своей обороноспособности как на национальном уровне, так и в рамках всей организации. В 1996 г. численность сил «Щит полуострова» была увеличена до 25 тыс, человек. А общая численность кадровых военнослужащих государств ССАГПЗ на тот же год равнялась 251600 человек. По военным затратам на душу населения большинство членов Совета сотрудничества занимает ведущие места в мире. Общие расходы на военные нужды в 1995 г. достигли почти 22 млрд долл., что составило примерно половину военных оборонных расходов государств Ближнего Востока и Северной Африки. Самые большие военные расходы у Саудовской Аравии: на середину 90-х годов они составляли 1/3 всех бюджетных ассигнований на военные нужды государств Ближнего Востока и Северной Африки. По численности вооруженных сил Саудовская Аравия также превосходит своих партнеров. В 1996 г. ее вооруженные силы насчитывали 105500 чел., не считая Нациоинальной гвардии в 57000 чел. Затем следуют ОАЭ и Оман, имеющие достаточно многочисленные армии: 64500 и 43500 чел. соответственно. В реализации единой оборонной стратегии Совета сотрудничества упор делается на развитие военно-морских и военновоздушных сил, значимость которых выявилась особенно наглядно во время ирано-иракской войны. Создана эффективная совместная система ПВО, оснащенная современным вооружением и оборудованием. Ее основу составила система ПВО Саудовской Аравии. В 90-е годы шло постоянное наращивание закупок вооружения странами ССАГПЗ, при этом они стремились диверсифицировать источники его получения, в первую очередь, за счет западноевропейских стран. Но одновременно возникают сложности в вопросах стандартизации вооружения и военной техники в рамках Совета сотрудничества. Преодоление этих трудностей и ослабление зависимости от иностранных поставщиков члены ССАГПЗ видят в создании своей собственной военной промышленности. Препятствием в достижении этой цели является отсутствие у государств-членов Совета соответствующей технической базы. Однако, по мнению экспертов, имеющиеся у <(шестерки» огромные финансовые возможности позволяют им привлечь для военного сотрудничества страны, обладающие необходимой технологией и опытом. Конечно, развитие местной военной индустрии — дело многих лет. Весьма остро стоит также вопрос с подготовкой достаточного количества высококвалифицированных военных специалистов, способных обслуживать и эффективно использовать закупаемую сверхсовременную технику. Решение этой задачи на основе разработки единых программ осуществляют военная академия имени короля Абд аль-Азиза в Саудовской Аравии, военная академия Зайеда в ОАЭ и кувейтская военная академия. Усилия, которые ССАГПЗ предпринимает для укрепления безопасности в военной сфере, вовсе не снимают с повестки дня потребность в обеспечении международных гарантий региональной безопасности. На современном этапе для участников Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива весьма актуальна международно-правовая защита существующих государственных границ в регионе. Усилиями международного сообщества удается урегулировать наиболее сложные вопросы двусторонних отношений аравийских государств. Примером тому может служить деятельность специально созданной международной комиссии и ряда проявленных Россией инициатив, благодаря которым в 1993—1994 гг. СБ ООН принял Резолюции Р4 833 и I 949 о демаркации ирако-кувейтской границы и о мирном решении противоречий между этими странами. В итоге в ноябре 1994 г. Ирак признал существование Кувейта как суверенного государства в его нынешних границах. Члены ССАГПЗ подписали оборонные соглашения с большинством постоянных членов Совета безопасности ООН. Как правило, эти соглашения предусматривают расширение поставок вооружения, а также проведение регулярных совместных маневров. Но одновременно эти соглашения создают более солидную основу для всестороннего участия в процессе обеспечения региональной безопасности. Государства ССАГПЗ заинтересованы в развитии военно- технических связей с Россией и КНР — постоянными членами Совета безопасности ООН. В 1993 г. Россия и Кувейт заключили Соглашение о широком военном сотрудничестве сроком на десять лет. Однако реализация этого документа фактически приостановлена как из-за отсутствия у России достаточных финансовых средств, так и по политическим мотивам: Россия выступает за восстановление полномасштабных отношений с Ираком и имеет тесные связи в военной области с Ираном, что, естественно, препятствует расширению российского участия в деле обеспечения безопасности государств ССАГПЗ. Те же причины ограничивают контакты Совета сотрудничества с КНР: основным импортером китайского вооружения является Иран. К тому же КНР активно выступает за снятие международных санкций с Ирака. В подходе ССАГПЗ к проблеме региональной безопасности прослеживается стремление создать некий баланс между индустриал ьноразвитыми государствами и арабскими и мусульманскими странами в той роли, которую они могут играть в этом процессе. Основы военного сотрудничества государств ССАГПЗ с Египтом и Сирией были заложены в 80-е годы, а в марте 1991 г. была подписана дамасская декларация, предусматривавшая подключение Египта и Сирии к оборонным мероприятиям Совета сотрудничества. далее оба этих государства приняли участие в антииракской коалиции 1991 г. После окончания войны в Заливе не произошло сколь-нибудь заметного расширения контактов между этими арабскими странами, главным образом, по соображениям участников ССАГПЗ. Но военно-политические связи аравийских государств с Египтом и Сирией сохраняются: они призваны уравновешивать их отношения с Западом. Государства ССАГПЗ признают значимость дамасской декларации, в которой они видят «основу для примирения и диалога» и «центральное звено» в становлении «нового арабского порядка в рамках Лиги арабских государств». Кризисная ситуация, сложившаяся в зоне Персидского залива в 80—90-е годы, естественно выдвинула в число приоритетных задач в деятельности появившейся тогда региональной организации ССАГПЗ вопросы обеспечения безопасности стран, объединившихся в рамках этого Совета, но при этом ССАГПЗ никогда не упускал из поля своего видения и прочие аспекты как субрегиональных, так и общеарабских проблем и интересов, стремясь согласовывать свои подходы к их решению с другими арабскими организациями и, прежде всего, с Лигой арабских государств. Тесное сотрудничество между ССАГПЗ и ЛАГ было заложено в 1982 г. С этого времени между Генеральными секретариатами обеих организаций проходят постоянные встречи и консультации по вопросам, затрагивающим интересы арабского мира, а так же по широкому кругу международных проблем. Представитель ЛАГ принимает участие в работе совещаний в верхах ССАГПЗ. Проблемы арабского мира находятся в центре внимания ОСАГПЗ. В 1989 г. в принятой Советом Маскатской Декларации подчеркивалась общность усилий Совета сотрудничества и Лиги арабских государств в достижении таких целей, как стабильность и развитие арабской нации, «протягивающей руку дружбы и сотрудничества всем нациям, стремящимся к процветанию, справедливости и миру». Среди общеарабских проблем приоритетное место в деятельности Совета сотрудничества принадлежит ближневосточному конфликту, в урегулировании которого страны-члены ССАГПЗ играют заметную роль. Заинтересованность аравийских государств в разрешении это застарелого конфликта, в достижении регионального мира и стабильности во многом определяется уязвимостью их позиций на мировом рынке поставщиков углеводородного сырья и крупных инвесторов капиталов. Их собственная безопасность есть прямая производная безопасности всего ближневосточного региона, и любое обострение ситуации оказывает негативное влияние на их экономическое развитие. В момент создания и на первом этапе своей деятельности ССАГПЗ нуждался в признании со стороны арабского и мусульманского мира, на что и были направлены усилия Совета и занятая им позиция по всему комплексу арабо-израильского конфликта. Свой подход к ближневосточному урегулированию Совет сотрудничества выразил в первых принятых им документах. Исходя из признания палестинской проблемы центральной составляющей арабо-израильского конфликта, ССАГПЗ выступает за освобождение всех оккупированных Израилем в 1967 г. палестинских территорий, включая священный Иерусалим, за признание законных прав палестинского народа на создание собственного государства. Для Совета, в целом, и для Саудовской Аравии как его лидера эта позиция имеет принципиальное значение: именно Саудовская Аравия — хранительница мусульманских святынь была призвана отстаивать возвращение Восточного Иерусалима, являющегося одним из святых мест ислама. В своих заявлениях по Ближнему Востоку ССАГПЗ выступал с резкой критикой агрессивной политики Израиля в отношении арабской нации, что отражает стремление лидеров Совета сотрудничества дистанцироваться от политики западных держав, прежде всего США, поддерживавших Израиль, и тем самым снять обвинения в прозападной ориентации их организации, выдвигаемые прессой Ирака, Сирии и ряда других арабских государств. Лидеры ССАГПЗ стремились выступать защитниками интересов всех арабских государств и выражали свою солидарность с теми странами, которые становились объектами репрессивных акций со стороны Израиля. ССАГПЗ занял конструктивную позицию в деле урегулирования ближневосточного конфликта. Его усилия были направлены на сближение подходов конфликтующих сторон и поиск взаимоприемлемых решений. План короля Саудовской Аравии Фахда, выдвинутый им в 1981 г., стал основой для общеарабской позиции по политическому урегулированию конфликта. В 90-е годы государства ССАГПЗ внесли свой позитивный вклад и в ход ближневосточного мирного процесса, способствуя его успешному продвижению на всех последующих этапах. Выступая на состоявшейся в декабре 1998 г. в Абу-Даби встрече в верхах глав государств ССАГПЗ, наследный принц Саудовской Аравии эмир Абдалла бен Абдель Азиз вновь подчеркнул важность всеобъемлющего мирного урегулирования на Ближнем Востоке, называя его «общеарабской и стратегической целью, в направлении реализации которой страны Залива вместе с остальными арабскими братьями будут действовать и в будущем, поддерживая право палестинцев на создание собственного независимого государства, столицей которого станет священный Иерусалим». Совет сотрудничества играет заметную роль в урегулировании возникающих в арабском мире противоречий, острых разногласий и конфликтов. Своей активной деятельностью он способствовал преодолению кризиса в рядах Организации освобождения Палестины в 1983 г., поддержав ее председателя Ясира Арафата и призвав всех палестинцев сплотиться вокруг ООП. Занятая тогда членами Совета сотрудничества позиция определялась во многом тем, что в противоборстве представителей различных палестинских организаций, принявших характер вооруженных столкновений, они усматривали реальную угрозу стабильности внутриполитической обстановки в аравийских монархиях, на территориях которых в 80-х годах проживало около полумиллиона палестинцев и действовали их различные политические группировки. ССАГПЗ способствовал проведению переговоров между лидерами Сирии и палестинцев, преодолению возникших между ними разногласий и прекращению кровопролитных столкновений между палестинцами в Ливане. Совет сотрудничества выступил в поддержку интифады «войны камней», начавшейся в декабре 1987 г., как формы борьбы палестинцев, а Саудовская Аравия оказывала им ежемесячную помощь в размере б млн долл. За прошедшие со времени создания ССАГПЗ годы эта организация проделала большой путь в направлении укрепления экономического сотрудничества стран Аравийского полуострова, реально приблизившись к созданию таможенного союза между государствами-членами объединения и постепенно продвигаясь к формированию единого регионального рынка. Углубление интеграционных процессов в рамках ССАГПЗ нашло свое отражение в таких сферах ее деятельности, как образование, здравоохранение, информация и коммуникации, охрана окружающей среды, борьба с организованной преступностью и наркотиками. Совет сотрудничества способствовал дальнейшей полити ческой консолидации стран-участниц. Они координируют свою политику на рынке нефти, выступая с единых позиций в рамках ОПЕК. Важной сферой их совместных действий является борьба с экстремистскими исламистскими организациями и деятельность, направленная на усиление влияния государственных исламских институтов. ССАГПЗ выступает как единый субъект во взаимоотношениях с мусульманскими и арабскими странами. Коллективный подход к решению возникающих в этих сообществах проблем способствует усилению влияния и престижа ССАГПЗ. Создание и деятельность Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива были отражением тех новых тенденций, которые наметились в арабском мире в 80-е годы. Они заключались в определенном ослаблении центробежных сил, в утверждении политического реализма, пробивавшего себе дорогу сквозь многочисленные наслоения нетерпимости и конфронтационности, в нормализации отношений между рядом арабских стран, а также между всем арабским миром и Египтом, «прощенным» арабской семьей за его «сепаратный сговор» с Израилем.

Вышедший из изоляции в арабском мире Египет развернул активную деятельность по созданию своего рода противовеса ССАГПЗ, в рамках которого произошло существенное укрепление позиций традиционного соперника Египта — Саудовской Аравии. Нужна была такая субрегиональная организация, в которой АРЕ принадлежало бы лидирующее место. Усилия привели к успеху. 16 февраля 1989 г. на конференции в Багдаде главы четырех государств — Египта, Ирака, Иордании и Иеменской Арабской Республики — заявили о создании Совета арабского сотрудничества (САС). В совместном заявлении Совета подчеркивалось, что новое объединение не подменяет собой Лигу арабских государств, а действует исключительно в ее рамках. Целью новой организации провозглашалось повышение уровня социально-экономического развития входящих в Совет стран, активизация сотрудничества между ними, отказ от вмешательства во внутренние дела друг друга. Руководители четырех государств делали особый упор на экономическом характере САС, его направленности на координацию экономических планов, объединение внутренних рынков. В Уставе говорилось и о необходимости укрепления «обiдеарабской безопасности в свете существующих ныне или будущих угроз». Руководители стран-участниц САС заявляли о своем намерении ускорить экономическую интеграцию четырех объединившихся стран, включая сферу военной промышленности, а также активизировать координацию своих действий в политической и в военной областях. Но при этом подчеркивалось, что Совет не является блоком, направленным против кого-либо. Появление САС оказалось в известной мере неожиданностью. Однако его образование было подготовлено развивавшимся в предшествующие годы экономическим сотрудничеством между странами-участницами Совета, а так же их политическим сближением на основе координации действий в ближневосточном конфликте и безоговорочной поддержки Египтом, Иорданией и Иеменской Арабской Республикой Ирака в войне с Ираном. Успеху создания союза способствовало также и определенное сходство существовавших в странах-участницах экономических и социальных условий, отсутствие (в тот период) между ними серьезных противоречий. Как и многие другие возникавшие в арабском мире объединения, САС просуществовал недолго: кувейтский кризис 1990 г. качественно изменил расстановку сил в регионе: Египет принял участие в военных действиях против Ирака на стороне многонациональных сил. Иордания и ИАР поддержали Ирак. Наложенные на Ирак в 1990—1991 гг. международные санкции ввергли эту страну в глубокую изоляцию, в условиях которой об участии Ирака в деятельности какой-либо арабской организации не может быть и речи.

Союз арабского Магриба

Объединительные движения в Машрике оказали свое позитивное воздействие и на развитие ситуации в североафриканских арабских странах, в которых в предшествующие десятилетия превалирующей была идея создания Великого Арабского Магриба, имеющая давние, уходящие в эпохи античности и средневековья исторические корни. На развитие интеграционных тенденций в арабских странах Северной Африки влияет ряд общих специфических особенностей, присущих данному региону: страны Магриба занимают обширный район на севере и северо-западе Африканского континента, что обусловливает их принадлежность одновременно и к арабскому, и к африканскому сообществам, правда, с превалированием более тесных связей с арабскими государствами. Страны Магриба, за исключением Ливии, являются бывшими французскими владениями, что определяет их зависимость от прежней метрополии и привязанность к Европе. Общность стоявших перед магрибинцами исторических задач на этапе борьбы за национальное освобождение, а в дальнейшем — в процессе становления суверенных государств и выработки программ развития, объективно подталкивала политических лидеров этих стран к поиску форм их солидарных действий. Стремление к интеграции получило свое первое воплощение еще до освобождения магрибинских стран от колониальной зависимости. В январе 1948 г. в Каире был создан Комитет освобождения арабского Магриба как первый шаг на пути к союзу народов Магриба. Создатели Комитета, представлявшие националистические политические силы Алжира, Туниса, Марокко в изгнании, ставили своей целью выработку общей линии магрибинских стран в борьбе за достижение независимости, сплочение всех прогрессивных сил внутри каждой страны и разработку плана объединения стран Северной Африки после обретения ими государственного суверенитета. Комитет заявил о принадлежности Магриба к арабскому миру и выразил готовность сотрудничать на принципах полного равноправия с членами Лиги арабских государств. В силу разных причин Комитету не суждено было превратиться в реальное воплощение магрибинского единения, однако сама идея получила

Магриб — обширный район на северо-западе Африканского континента. По принятой в науке терминологии основные три государства этого региона — Алжир, Марокко и Тунис — именуются собственно, или малым Магрибом, а группу стран, состоящую из трех указанных государств вместе с Ливией, Мавританией и Западной Сахарой (САдР). принято называть арабским, или Великим Магрибом.

свое дальнейшее развитие в 50-е годы, после обретения в 1956 г. независимости Тунисом и Марокко. В апреле 1958 г. в Марокко состоялась конференция представителей независимых магрибинских стран и алжирского освободительного движения, на которой было предложено образовать консультативную ассамблею арабского Магриба и постоянный секретариат для организации практической работы. На рубеже 50 60-х годов планы создания Великого Магриба стали объектом межгосударственных переговоров магрибинских стран на самом высоком уровне. делались заявления о скором завершении работы по созданию союза магрибинских стран. Однако реалии того времени оказались далеки от словесных деклараций. После победы алжирской национальной революции в 1962 г. сотрудничество между странами Магриба сменилось соперничеством. Различия в государственно-политическом устройстве стран Магриба, в выборе ими путей социально-экономического развития, трудности в решении насущных жизненных проблем населения при сохранении многих нерешенных вопросов колониального наследия — все это обусловливало обстановку острого соперничества в Северной Африке. На этапе становления и упрочения национальной государственности стран Магриба (конец 50—60-е годы) межмагрибинские отношения усугублялись неурегулированностью пограничных споров и территориальных проблем, нередко перераставших в открытые вооруженные столкновения и политические кризисы. С 1956 по 1969 г. продолжился мавритано-марокканский конфликт, вызванный притязаниями Марокко на территорию Мавритании. Одним из наиболее острых межгосударственных конфликтов в Северной Африке стал пограничный спор между Алжиром и Марокко, вылившийся осенью 1963 г. в ожесточенное вооруженное противостояние с участием регулярных войск. Окончательное урегулирование алжиро-марокканских отношений произошло только в 1972 г. С 1959 по 1968 г. сохранялась напряженность в алжиро-тунисских отношениям, также вызванная погранично-территориальным спором. Очевидно, что все эти конфликтные ситуации не способствовали развитию интеграционных процессов в Магрибе, однако даже в самые напряженные моменты в отношениях между магрибинскиии государствами ни один из их политических лидеров не выступал против арабского единства в той или иной форме, против идеи создания Великого Магриба. Активными участниками обще магрибинских процессов, кроме трех основных, становились также получившая в 1960 г. независимость Мавритания и особенно Ливия после происшедшей в этой стране в 1969 г. антимонархической революции. Тенденция к упрочению межмагрибинских политических связей наметилась с момента обретения независимости северо- африканскими арабскими странами. Ее развитию в определенной степени способствовала деятельность руководства стран Магриба по налаживанию и расширению экономического сотрудничества между ними. В 60-е годы страны Магриба заключили ряд соглашений, направленных на развитие хозяйственных связей на двух- и трехсторонней основе. В становлении этих связей важную роль сыграла прошедшая в сентябре 1964 г. конференция министров экономики Алжира, Ливии, Марокко и Туниса, на которой была выработана доктрина экономической политики стран Магриба, определившая основные направления развития их экономического сотрудничества: взаимодействие в сфере торговли; координация промышленной деятельности; выработка совместной политики по отношению к странам Европы, в частности к Общему рынку; координация экономических связей Магриба с международными экономическими организациями. На конференции было принято решение о создании Постоянного консультативного комитета стран Магриба (ПККМ), что явилось важным шагом на пути региональной экономической интеграции. Созываемые с этого времени конференции министров экономики четырех стран стали высшей инстанцией, призванной содействовать их экономическому сближению. Во второй половине 60-х годов конференции министров экономики стран Магриба приняли много решений по координации развития основополагающих отраслей индустрии, согласования ценовой и таможенной политики, сотрудничества в области транспорта, связи, туризма, в вопросах подготовки кадров и развития системы образования. Однако на пути экономической интеграции стран Магриба, так же как и в области политических отношений, возникали многочисленные препятствия, связанные, главным образом, с несовместимостью социальных программ магрибинских стран, их различной экономической ориентацией на внешних рынках товаров сельскохозяйственного производства. В результате практическое воплощение декларированных программ было очень далеко от достижения целей экономической интеграции. Определяющим фактором в таком развитии ситуации является привязанность североафриканских арабских стран к Западной Европе, что оказывает самое непосредственное воздействие на межмагрибинские отношения: на Европу приходится 2/3 внешнеторгового оборота Магриба, 60—70% экспортируемой нефти (Ливия — до 90%) и нефтепродуктов, 80% фосфоритов и продуктов их переработки, а также различных видов промышленного сырья и продукции сельского хозяйства. Из Европы в страны Магриба поступает 65—70% импортируемого промышленного оборудования и полуфабрикатов, готовых изделий, продовольственных товаров. Постоянно возрастает технологическая зависимость стран Северной Африки от западноевропейских государств. Фактор зависимости проявляется двояко: стремление ослабить вертикальные связи с Западной Европой подталкивает страны Магриба к взаимному хозяйственному сближению. Однако степень зависимости создает труднопреодолимые препятствия. Торгово-экономические связи Алжира, Туниса и Марок- ко сориентированы — при их известной неустойчивости — на Францию, а через нее — на Западную Европу в целом, И связи эти, по оценкам специалистов, имеют долговременную и без- альтернативную перспективу. Парижский и Лондонский клубы являются давними и постоянными кредиторами Марокко, Туниса и Алжира. А это определяет не только экономические, но и политические рычаги воздействия Европы на Магриб, используемые для продвижения и закрепления европейских интересов в регионе. Эти исторически сложившиеся объективные препятствия на пути развития межмагрибинского сотрудничества дополняются факторами субъективного порядка, политическими, амбициозными притязаниями на лидерство в регионе. Наиболее острый характер на протяжении практически всего периода независимого развития носили алжиро-марокканские и ливийско-тунисские отношения. Разного рода противоречия существовали и между остальными магрибинскими странами. Так, в 1970 г. после свержения монархии в Ливии новое руководство страны пересмотрело свою межарабскую политику и выступило против региональных объединений внутри арабского мира, поскольку, как полагал «лидер ливийской революции» М. Ка.цдафи, они могли «стать препятствием на пути более широкого объединения всех арабов от Атлантики до Арабского Залива». Центром и одной из главных организующих сил при создании будущего единого арабского государства естественно должна была стать Ливия. И уже в декабре 1969 г. началась серия последовательных встреч лидеров Ливии с главами арабских государств. Первой была встреча в Триполи лидеров Ливии, Египта и Судана. Последний был вскоре заменен Сирией. В ходе взаимных контактов была достигнута договоренность о создании Федерации арабских республик — Египта, Ливии и Сирии — с очень широкими полномочиями. 1 сентября 1971 г. одновременно в Каире, Триполи и дамаске был проведен референдум, а 2 января 1972 г. в Каире с большой помпой прошли торжества по случаю провозглашения нового государственного объединения в составе Египта, Ливии и Сирии. Творцам Федерации представлялось, что выработанная ими формула объединения имеет достаточно оснований, чтобы стать жизнеспособной. В центр деятельности нового государства ставилась задача достижения экономической интеграции на основе взаимодополняемости ресурсных возможностей каждого из участников Федерации: Египет обладает в избытке рабочей силой, высокоразвитой промышленностью и квалифицированными инженерно-техническими кадрами, Сирия развитым сельским хозяйством, а Ливия — большими запасами нефти. Однако вся проделанная работа оказалась впустую. Слишком значительны были противоречия между лидерами образованного союза, что не сулило перспектив его развития на ближайшее будущее. Неудача с созданием Федерации не помешала ливийскому руководству продолжать свою линию на создание союзов арабских государств. С тем же результатом завершилась инициатива М. Каддафи по объединению Ливии и Египта в 1972 г. Провалились идеи образовать Арабскую исламскую республику в составе Ливии и Туниса (1974—1977 гг.), союз Ливии и Алжира (1975 г.), союз Ливии, Туниса и Алжира (1978 г.). Не стал действенным средством консолидации прогрессивных арабских сил провозглашенный в декабре 1977 г. на совещании в Триполи Национальный фронт стойкости и противодействия в составе Ливии, Сирии, Алжира, Народной Демократической республики Иемен (НДРИ) и Организации освобождения Палестины (ООП). Целью Фронта было противостояние политике египетского президента А. Садата, взявшего курс на заключение мира с Израилем. Свою лепту в изменение концепции Великого Магриба вносил и Алжир. В 1976 г., когда произошло резкое обострение противоречий между магрибинскими государствами по вопросу Западной Сахары* алжирское руководство выдвинуло идею создания Магриба народов. подразумевая под этим необходимость «участия народных масс, прежде всего трудящихся — крестьян, молодежи и всех последовательных патриотических элементов», в образовании будущего союза стран Магриба. При этом имелось в виду становление «единого, сильного, процветающего, прогрессивного Магриба>, в котором народные массы были бы освобождены от «капиталистической эксплуатации», что подразумевало неизбежную замену существовавших на тот момент политических режимов в соседних арабских странах. В начале 70-х годов Алжир выступил инициатором создания региональной организации, в которую вошли бы государства сахарской зоны: Алжир, Ливия, Мавритания, Мали, Нигер и Чад, т.е. все магрибинские страны (без Марокко) и три центрально-африканских государства. Однако попытка подменить идею создания Единого арабского Магриба образованием более широкого арабо-африканского союза успеха не имела. Усилия, прилагавшиеся на этом направлении прежде всего Алжиром в 1973—1982 гг., свелись лишь к декларативным заявлениям относительно дальнейшего развития политического и экономического регионального сотрудничества. Характеризуя отношения стран Магриба того периода, известный марокканский экономист Ф. Уалулу отмечал: «Магриб может существовать лишь при условии реального согласия и сотрудничества между Марокко и Алжиром — двумя странами, являющими собой два полюса Магриба. Конечно, Тунис будет играть свою роль; Мавритания послужит связующим звеном между Африкой и Магрибом. Ливия будет выполнять те же функции в отношениях между Магрибом и Машриком. Но, в конечном счете, процесс объединения должен опираться на Марокко и Алжир, на интеграцию и кооперацию экономики этих стран как необходимую основу для создания более емкого регионального рынка». В 70-е годы условия для укрепления сотрудничества двух самых больших государств Магриба — Алжира и Марокко — практически отсутствовали. Отношения между обеими странами характеризовались в это время обострением напряженности, отражавшей различия в их политической и экономической ориентации и сохранение спорных вопросов. Не отличались стабильностью и отношения между другими магрибинскими государствами. Распался Постоянный консультативный комитет Магриба. Деятельность по выработке взаимоприемлемого соглашения о сотрудничестве была заблокирована. Но одновременно, как это происходит на протяжении всей истории независимого развития арабских стран, наряду с центробежными действуют и центростремительные тенденции. В 80-е годы в Магрибе они находили свое проявление в поиске

• Район Западной, или испанской, Сахары с i885 г. находился под колоннальным управлением Испании. С 50-х годов ХХ в. население этого района поднялось на борьбу за свою независимость. С притязаниями на западносахарскую территорию выступили Марокко и Мавритания. Вопрос о ликвидации испанского колониального управления неоднократно ставился в ООН и в итоге был передан на рассмотрение Международного суда в Гааге, признавшего право сахарцев на самоопределение. В декабре уход испанцев сопровождал- ся вводом на территорию Западной Сахары войск Марокко и Мавритании. В борьбу за независимость Западной Сахары вступил созданный в мае i973 г. Народный фронт за освобождение Сегиет эль-Хамра и Рио-де-Оро (территорий, составляющих Западную Сахару) — фронт ПОЛИСАРИО, поддержанный Алжмром. Главное соперничестве в углублявшемся западносахарском конфликте в 80-е годы происходило между Марокко (претендует на полное присоединение Западной Сахары) и Алжмром (не имеющим территориальных притязаний). По решению ООН в Западной Сахаре должен пройти референдум по определению воли ее населения. Однако не раз назначавшиеся даты его проведения откладывались, последний раз — в 2000 г. на три года.

новых подходов к проблеме внутрирегионального хозяйственного взаимодействия, принятие более прагматичных решений с учетом социально-экономических реалий в регионе. Наибольшее развитие в те годы получили двусторонние связи между странами Магриба. Экономическое сближение произошло между Алжиром и Тунисом, Алжиром и Ливией, Алжиром и Мавританией, Тунисом и Ливией, Тунисом и Марокко, Марокко и Ливией. Особое значение имело налаживание хозяйственного взаимодействия между Марокко и Алжиром, хотя решение проблемы сотрудничества между ними из-за политических разногласий затянулось на долгое время. Нормализация алжиро-марокканских отношений произошла только в 1988 г. после восстановления прерванных в середине 70-х годов дипломатических отношений в связи с разногласиями по Западной Сахаре и осуществления проекта строительства газопровода от алжирского месторождения Хасси-Рмель в Западную Европу по территории Марокко. Развитие двусторонних экономических связей подготовило возможности для перехода к многостороннему сотрудничеству, тем более, что определенный опыт в этой области страны Магриба уже накопили. Но интеграционной тенденции приходилось прокладывать себе путь через очень серьезные препятствия. В 80-е годы в Магрибе образовались две группировки, каждая из которых на словах отстаивала интересы обеспечения коллективной безопасности, а на деле ослабляла усилия другой стороны по выработке совместных мер в столь жизненно важной для всех магрибинских стран сфере. Начало первой группировки было заложено подписанием в октябре 1983 г. Договора о дружбе и согласии (сроком на 20 лет) между Алжиром и Тунисом, к которому в декабре того же года присоединилась Мавритания. В документе отмечалось, что его участников объединяет «стремление к созданию Единого Великого арабского Магриба. В августе 1984 г. Договор о государственном афро-арабском союзе заключили Ливия и Марокко. Альянс этих двух стран с учетом социальной природы правящих режимов был воспринят как парадоксальный. Отношения между двумя возникшими группировками характеризовались конфронтационностью, каждая стремилась ослабить позиции другой стороны, рассматриваемой в качестве соперника или даже врага. Их противостояние усилило гонку вооружений в регионе и вмешательство внешних сил с целью создания дополнительных помех на пути процессов интеграции стран Магриба, укрепления их национальной и региональной безопасности. Мароккано-ливийский государственный союз не выдержал проверки временем и распался в 1986 г. Позитивные

изменения во взаимоотношениях магрибинских стран наметились в конце 80-х годов. В определенной мере это было результатом посреднических усилий арабских стран, а также воздействия настоятельно проявлявшейся международной тенденции к мирному урегулированию региональных конфликтов. Мощным импульсом, ускорившим движение стран Магриба к более прочному объединению, стали значительные социально-политические и экономические перемены, которые затронули практически все магрибинские государства в конце 80-х годов. Глубокий всесторонний кризис, разразившийся в Алжире в октябре 1988 г., имел своим следствием демократизацию внутриполитической жизни этой страны, закрепленную в принятой в 1989 г. новой конституции. 7 ноября 1987 г. к власти в Тунисе пришел новый президент Зин аль-Абидин бен Али, провозгласивший курс на демократизацию общественно-политической жизни и сразу приступивший к его проведению. На путь исправления допущенных ранее ошибок в 1987 г. вступила и Ливия, уделив первостепенное внимание проведению реформ в сфере экономики, направленных на восстановление частного сектора и нормализацию рыночных отношений. Перемены демократической направленности затронули и Марокко, где они были вызваны прежде всего озабоченностью правящей династии судьбой монархии. Король Хасан II отчетливо осознавал неразрывность проблемы сохранения монархии, обеспечения прочности и стабильности существующего режима и осуществления последовательной модернизации политической системы страны, придавая ей характер конституционной монархии. Что касается Мавритании, этой самой отсталой в экономическом отношении страны Магриба, то здесь усилия правительства направлялись на стабилизацию политического положения и преодоление кризиса в экономике. Первостепенное значение для нее имели получение помощи от арабских и западных государств, урегулирование западносахарской проблемы, проведение мер по либерализации экономики. В сложившихся в 80-е годы условиях причины внешне- и внутриполитического, а также экономического характера постепенно вплотную подвели руководство стран региона к новому пониманию необходимости совместного практического решения сложного комплекса стоящих перед ними социально-экономических проблем. Стремление каждой страны Магриба усилить свое влияние и авторитет в международных делах служило политическим стимулом процесса интеграции: в региональной группировке они рассчитывали получить надежную политическую поддержку. На интеграцию возлагались надежды как на средство решения важнейших экономических и социальных проблем: повышение уровня самообеспечения продовольствием, уменьшение безработицы, обеспечение условий для возрастания валового национального продукта и соответственно повышения жизненного уровня населения. Объединение должно было способствовать ускорению развития стран Магриба и облегчить внешнеэкономические отношения с европейскими партнерами, которые готовились выступать единым фронтом в рамках объединенной Западной Европы. Практическим шагом в реализации идеи политико-экономической интеграции пяти стран Северной Африки стало образование в феврале 1989 г. Союза арабского Магриба (САМ). Вступая в Союз, каждая из пяти стран рассчитывала на достижение в рамках объединенной организации собственных политических или экономических целей. Вместе с тем создание САМ явилось стабилизирующим фактором, снизившим остроту напряженности в отношениях между странами региона и позволившим перейти от открытой конфронтации между некоторыми участниками Союза к поиску компромиссных решений. Цели Союза и направления его деятельности изложены в «Договоре о создании Союза арабского Магриба» В преамбуле Договора говорится о том, что сложившиеся между народами Магриба на основе общности истории, религии и языка прочные узы подвели эти народы к пониманию необходимости создания союза, который призван укрепить связывающие их отношения и создать соответствующие возможности для постепенного достижения ими более полной интеграции. В будущем САМ призван «обрести такой вес, который позволит ему активно содействовать поддержанию равновесия в мире, укреплению мирных отношений в международном сообществе и обеспечению безопасности и стабильности в мире». Создатели Союза арабского Магриба рассматривали его как <инструмент укрепления все арабского единства и отправной пункт в формировании более широкого союза, объединяющего другие арабские и африканские государства».

Ст. 11 Договора провозгласила общими целями создаваемого Союза следующее: укрепление братских уз, связывающих государства-участников и их народы; обеспечение прогресса и процветания их обществ и защиты их прав; содействие поддержанию мира, основанного на справедливости; проведение общей политики во всех областях; постепенное продвижение к достижению свободы передвижения людей, товаров, услуг и капитала между ними.

Ст. III Договора конкретизирует направленность общей политики государств-членов Союза в области международных отношений и дипломатии, в военной, экономической и культурной сферах. Договор определил руководящие органы САМ. Его высшим органом является Президентский совет, состояiIц1й из пяти членов-глав государств, которые попеременно в течение года возглавляют его. Первым председателем Совета был король Марокко Хасан II. К числу центральных органов САМ относятся также Совет министров иностранных дел, Генеральный секретариат, Консультативный совет — т.н. магрибинс кий парламент с совещательными функциями (по ЗО депутатов от каждой страны), Трибунал — орган, занимающийся рассмотрением спорных вопросов, возникающих при толковании и выполнении договоров, заключенных в рамках САМ. Создание САМ привлекло внимание мирового сообщества. Однако арабские страны, в основном, скептически отнеслись к новой организации. Несхожесть политических режимов пяти объединившихся государств не создавали предпосылок, как считали лидеры большинства арабских стран, для реализации заявленных Союзом целей. Действительно, трудно было ожидать прочного согласия от государств со столь несхожими политическими системами: Марокко — монархия, Алжир — долго претендовавший на роль одной из самых революционных стран «социалистической ориентации», Тунис — республика, ориентирующаяся на западноевропейскую модель, Ливия объявившая себя «джамахирией» (государством «прямого народовластия»), Мавритания — у власти в которой находился Временный комитет национального спасения. Неудачи всех предшествующих попыток объединения магрибинских государств были тому наглядным свидетельством. К тому же, ко многим сохранявшимся противоречиям добывалась еще одна проблема — западносахарская, ставшая серьезной преградой на пути достижения единства североафриканских арабских стран. И тем не менее, несмотря на все трудности и препятствия, САМ был провозглашен. Его появлению и организационному оформлению большую помощь оказал своим личным содействием король Саудовской Аравии Фахд. Внимательно следили за появлением нового арабского объединения и на Западе. США, заинтересованные в укреплении своих позиций в Северной Африке, рассчитывали использовать Союз в своих целях. Франция усматривала в создании САМ возможность дальнейшего расширения ее финансово-экономического и политического влияния в регионе. Именно Франция стала связующим звеном в расширении контактов между САМ и ЕС, в чем магрибинские страны были особо

заинтересованы. При ее посредничестве стали регулярно проводиться встречи министров иностранных дел Европейского сообщества и Союза. Налаживались связи между средиземноморскими странами в составе пяти государств Магриба и Франции, Италии, Испании, Португалии и Мальты. Значительный интерес Франция проявила к совместным проектам стран САМ, особенно к строительству газопровода «Магриб — Западная Европа», участие в котором усиливало политический вес Франции в Магрибе. Появление в Средиземноморье нового арабского политико- экономического союза привлекло внимание Великобритании и других европейских государств, естественно, при далеко неоднозначных к нему подходах. У Испании, в частности, САМ вызвал серьезную озабоченность в силу сохраняющихся у нее противоречий с Марокко, позиции которого в рамках Союза, естественно, укреплялись, что, по оценке Испании, могло лишь осложнить и без того непростые отношения между обеими странами. Что касается СССР, то образование САМ встретило здесь позитивную оценку и рассматривалось как фактор укрепления самостоятельности стран Магриба и обеспечения стабильности в регионе, в средиземноморском бассейне и на Африканском континенте в целом. На начальном этапе деятельности Союза главное внимание в экономической деятельности уделялось перспективным программам - В октябре 1990 г. в Алжире на сессии совместной комиссии по экономике и финансам был рассмотрен проект создания Экономического союза стран Магриба, который предполагалось осуществить в течение 10 лет путем поэтапного развития взаимного сотрудничества в равных сферах экономики. На первом этапе (до конца 1992 г.) намечалось создание зон свободной торговли в целях свободного обмена товарами и услугами между членами САМ. Второй этап (1993 —1994 гг.) должен был привести к единому таможенному союзу стран Магриба и введению единых таможенных тарифов для экспортно-импортных операций. Третий этап предусматривал свободное перемещение рабочей силы, товаров и услуг, создавая тем самым условия для четвертого этапа — полной экономической интеграции стран САМ к 2000 г. В течение первых лет после создания Союза была проделана большая работа по формированию организационных структур и юридической базы сотрудничества в рамках САМ и на двусторонней основе. Приоритетное место в деятельности руководящих органов САМ было отведено в эти годы наиболее болезненным, общим

для всех стран-членов Союза проблемам продовольственного обеспечения, безработицы и внешней задолженности. Укреплялось сотрудничество стран Магриба в различных областях экономики. Наибольшие успехи были достигнуты в сфере транспорта и энергетики. Разрабатывались и реализовывались общерегиональные проекты. Была введена в эксплуатацию трансмагрибинская железная дорога Тунис — Алжир — Касабланка протяженностью 2262 км. Завершилось строительство трансмагрибинского газопровода с участием Алжира, Туниса и Ливии протяженностью 400 км и пропускной способностью З млрд м3 газа в год от алжирского города Уэд Саф-Саф через Гафсу и Зарзие в Тунисе до города Зуара в Ливии. Были установлены льготные тарифы на телексную, телеграфную и телефонную связь, на назем ный и морской транспорт. Параллельно активизировалось двух- и трехстороннее сотрудничество стран Магриба в области промышленности, энергетики и транспорта, газоснабжения, строительства и финансов, работы таможенных служб, а также по таким проблемам, как подготовка кадров, развитие туризма, информации, культуры, здравоохранения, юстиции и борьба с наркоманией. Было подписано много соответствующих соглашений и создавались смешанные компании для их реализации. Наибольшая активность в деятельности САМ была достигнута в 1993—1994 гг., когда председателем Президентского совета Союза был президент Туниса Зейд бен Али, считавший своей главной задачей укрепление САМ путем реализации уже заключенных соглашений в различных отраслях экономики. Тунис представил свою программу действий Союза на период до 2000 г., которая исходила из ранее намеченных главных направлений, рассчитанных на образование магрибинского общего рынка. Конечной целью программы ставилось достижение взаимодополняемости национальных экономик стран-участниц как основы будущей интеграции в финансово-экономической и ресурсной областях, унификации социально-культурной сферы, создания единой системы связи и обмена информацией. Задачей первостепенной важности программа определяла достижение продовольственного самообеспечения в зоне Союза. Итогом реализации программы должен был сложиться Магриб без границ. Предложенная Тунисом программа была одобрена членами Союза, но Ливия при этом настаивала еще и на укреплении военно-политического единства стран САМ. В 1993 г. в целях претворения принятой программы в жизнь были определены приоритетные проблемы стран региона, к числу которых были отнесены создание транспортной сети САМ и строительство трансмагрибинской автомагистрали, сооружение газопровода Магриб — Западная Европа, борьба с опустыниванием, уничтожение сельскохозяйственных вредителей. В апреле 1994 г. в Тунисе состоялась сессия глав государств Союза, где подводились итоги пятилетней деятельности организации, Участники саммита отметили определенные положительные результаты времени председательства президента Туниса Зейд бен Али. За эти годы заметно вырос международный авторитет Союза, повысился его престиж, что было результатом активной позиции, занятой САМ по таким важным международным проблемам, как ближневосточное урегулирование, дело Локкерби* и др. Что касается результатов деятельности САМ в межмагрибинских делах, то главы государств Союза особо отметили успехи в деле организационного становления САМ, выразившегося в активизации функционирования большинства созданных межмагрибинских структур, в ратификации заключенных соглашений по вопросам экономики, культуры, обеспечения безопасности. Вместе с тем сессия отметила и серьезные проблемы, затруднявшие реализацию намеченных Союзом программ. Среди факторов, существенно влиявших в первой половине 90-х годов на ситуацию в регионе и создававших здесь угрозу миру и стабильности, были действия исламистов и продолжение международных санкций против Ливии, негативно влиявших не только на саму Ливию, но и на другие страны Магриба и на их отношения с Западной Европой, а также нерегулированность западносахарской проблемы. Деятельность САМ серьезно осложнял и трудности экономического и социально-политического развития каждой из стран-участниц Союза, сохранявшиеся между ними противоречия. И тем не менее Алрельская сессия САМ 1994 г. отразила общее стремление магрибинских стран активизировать усилия по созданию Единого арабского Магриба, их единый в целом подход к важнейшим международным проблемам, желание развивать отношения с европейскими странами по формуле «5+5» (САМ и южноевропейские страны) и «5+12» (САМ и страны ЕС). дело Локкерби связано с взрывом самолета <Пан-Америкно>, произошедшим над шотландским городком с этим названием. В этом террористическом акте, унесшем жизни 270 человек, обвинили двух ливийцев, которых руководство Ливии отказывалось выдать правительству США вплоть до 6 апреля 1999 г. В результате в 1992 г. против Ливии были введены международные санкции, приостановленные сразу же после решения Ливии передать Международному суду в Гааге обвиняемых Абдель Басит аль-Миграхи и аль-Амин Халифа Фхима.

В 1994—1995 гг. председателем Президентского совета САМ был глава Алжира Ламин Зеруаль. Свою задачу он видел в укреплении экономических связей между членами Союза, что, по его оценке, и составляло важнейшую предпосылку для взаимодействия с другими организациями, главным образом с ЕС. Для развития связей с ЕС у стран Магриба существовала весьма серьезная основа: кроме исторически сложившихся экономических контактов, в нынешних условиях ее составляют взаимное стремление сторон к углублению сотрудничества, а в отдаленной перспективе — полная экономическая интеграция. Первые соглагвения о сотрудничестве между ЕС и отдельными странами региона были заключены еще в середине 70-х годов. В 90-с годы контакты и связи между ними активизировались, чему способствовало растущее осознание как огромных преимуществ, которые несет с собой углубление международного разделения труда, сотрудничество в политической и гуманитарной областях, так и заметное отставание стран Магриба от других динамично развивающихся крупных интеграционных сообществ. ЕС в 90-е годы выделил юг Средиземноморья в качестве одного из приоритетных направлений своей интеграционной политики, которая предполагает не только стимулирование партнерских связей в области экономики, политики и культуры, но и поддержку формирования рыночной экономики, политической демократии, а также содействие урегулированию конфликтных ситуаций в регионе и налаживанию экономического и политического межарабского сотрудничества. На практике это означает длительный и сложный путь выработки и адаптации взаимных интересов, путь с весьма неопределенными временными рамками и перспективами. Арабские страны были заинтересованы прежде всего в развитии экономических связей, в получении экономической помощи, кредитов по каналам ЕС, в доступе к новейшим технологиям, рынкам труда, а главное — в снятии барьеров на пути экспорта своих товаров на рынки государств-членов ЕС. До 90-х годов Европейское сообщество строило свои отношения с североафриканскими арабскими государствами на двусторонней основе. После создания Союза арабского Магриба больший акцент делался на стимулировании многостороннего сотрудничества по линия ЕС — САМ, ЕС — Средиземноморское сообщество, включающее и страны Магриба. Еще в 1977 г. в рамках евро-арабского диалога было подписано соглашение о кооперации со странами Магриба. В его развитие Тунис первым из стран арабского Магриба подписал 17 июля 1995 г. соглашение с ЕС об ассоциации. С 1 января 1997 г. аналогичный документ подписало и Марокко. Ассоциированное членство означает более тесное экономическое сотрудничество с ЕС. Однако, как показывает имеющийся опыт, путь от ассоциированного до полноправного члена ЕС может занять не один десяток лет. Вхождение Туниса и Марокко как ассоциированных членов в зону свободной торговли и в единый таможенный союз будет осуществляться постепенно — в течение 12 лет после подписания соответствующих протоколов и означать снятие последних ограничений на их импорт странами ЕС, за исключением текстиля и оливкового масла, т.е. главные статьи экспорта арабских стран. Взаимодействие САМ и ЕС развивалось очень медленно, и к середине 90-х годов не были реализованы согласованные ранее проекты. Во многом это объясняется тем, что Западная Европа предпочитает диалог САМ — ЕС двусторонние контакты с членами Союза, а это в свою очередь негативно влияет на процесс сближения магрибинских стран. Однако в сохранении и дальнейшем развитии экономического сотрудничества с ЕС заинтересованы сами страны САМ. Определяющими моментами здесь являются преобладание в их экономике товаров, ориентированных на Запад, а не на арабский рынок (в начале 90-х годов взаимная торговля в странах Магриба составляла 1,6% их внешней торговли), наличие такой острой проблемы, как нахождение в Европе более 4,5 млн выходцев из Северной Африки и необходимость защиты их интересов, а также проблема обеспечения безопасности, борьбы с терроризмом, исламским экстремизмом и наркобизнесом. С 90-х годов экономические отношения между странами САМ и ЕС регулируются в соответствии с т.н. обновленной средиземноморской политикой Европейского союза, определившей развитие связей со странами бассейна Средиземного моря. Суть нового типа отношений заключается в переходе от политики помощи к политике партнерства, предусматривающего предоставление этим странам значительных льгот в финансовом, экономическом и техническом взаимодействии. В углублении интеграции между ЕС и странами Северной Африки заинтересованы все участники этого процесса, однако темпы продвижения по этому пути, равно как и подходы партнеров к конкретным задачам и конечным целям интеграции существенно отличаются. К числу наиболее сложных относятся вопросы взаимодействия в политической и военно-политической областях, которые ЕС в 90-е годы тесно увязывает с прочими аспектами интеграции, рассматривая их как единое целое одного процесса. Арабы же стараются отодвинуть вопросы военно-политическою сотрудничества с Западной Европой, тем более что к этому направлению большой интерес проявляют США и НАТО. Усиление военного аспекта в отношениях ЕС со странами Магриба с неизбежностью повлечет за собой усиление гонки вооружений в регионе, а это, в свою очередь, повысит уровень политических рисков для инвестиций, в которых так нуждаются арабские страны. Страны Магриба обречены на тесное взаимодействие ЕС, однако на пути к нему сохраняется множество препятствий, создаваемых обеими сторонами. ЕС предъявляет к своим партнерам высокие требования и в экономической, и особенно в политической областях, которые на современном этапе не могут быть осуществлены государствами САМ. В их экономике сохраняется большая доля централизации и экономического протекционизма, медленно развиваются рыночные отношения, не получает должной поддержки частный сектор. В политической области интеграционные процессы требуют отказа от какой-то части суверенитета в пользу наднациональных организаций, к чему сегодня страны САМ не готовы. На ближайшую и, видимо, отдаленную перспективу отношения между магрибинскими странами и ЕС будут развиваться по формуле ЕС и раздельно государства САМ. При этом приоритетным направлением останется экономика. С середины 90-х годов в деятельности САМ наметились тенденции к ее свертыванию. К этому времени отчетливо выявилась слабость этой организации, неспособность ее членов выработать единый подход к экономической стратегии Союза, проанализировать и дать реальную оценку тем причинам, которые мешают претворению в жизнь утвержденных программ, препятствуют переводу деклараций в практические дела, не приближают провозглашенную цель достижение экономической интеграции к 2000 г. Причины эти многоплановы, они включают факторы внутреннего в внешнего порядка. За годы своего существования САМ не оказал заметного влияния на экономическую жизнь входящих в него стран, что обусловлено наличием глубоких объективных причин: однотипностью экономик, схожестью промышленной и сельскохозяйственной продукции, производимой государствами Магриба. Ситуация осложняется также и факторами политического характера: неустраненным грузом прежних разногласий, амбициозными притязаниями на лидерство, отсутствием должной политической воли в разработке механизма практического воплощения принятых решений. К числу внешних факторов, негативно влияющих на процесс экономической интеграции в рамках САМ, следует отнести долго сохранявшиеся экономические санкции против Ливии и неурегулированность западносахарского вопроса, различия в подходах к его разрешению членов САМ и прежде всего Марокко и Алжира, что повлекло за собой фактическую приостановку деятельности Союза.Марокко, взявшее с 70-х годов курс на присоединение территории Западной Сахары к королевству, за истекшие четверть века предпринимало меры силового и мирного характера, направленные на достижение намеченной цели. И, надо отметить, добилось в этом вопросе положительных для себя результатов. Вовлеченность в западносахарскую проблему региональных государств с их разнонаправленными интересами не раз вызывала резкое обострение здесь ситуации, создавая угрозу перерастания ее в широкомасштабный конфликт. Прогресс в деле решения проблемы Западной Сахары наметился в конце 80-х годов на фоне тенденции к интеграции стран Магриба. Но в конце 1995 г. произошло резкое обострение ситуации вокруг Западной Сахары, ответственность за которое Марокко возложило на Алжир. Марокканское руководство предложило Алжиру, председательствовавшему тогда в Президентском Совете САМ, «приостановить деятельность его исполнительных органов ввиду их неэффективности». Алжирское руководство вполне обоснованно расценило этот шаг Марокко как попытку оказать политическое давление на Алжир с целью заставить его отказаться от активной позиции в решении западносахарской проблемы. В январе 1996 г. президент Туниса 3. бен Али и ливийский лидер М. Каддафи высказались за сохранение САМ. У этих стран были конкретные мотивы в поддержку Союза: Тунис, не обладающий значительным военным потенциалом, рассматривает его как организацию, способную сглаживать возникающие региональные противоречия, а Ливия заинтересована в поддержании видимости арабского единства и смягчения при поддержке соседей международных санкций. Руководство Ливии предприняло в рамках САМ интенсивные посреднические усилия по урегулированию резко обострившихся тогда мароккано-алжирских отношений. В устранении противоречий между Марокко и Алжиром ливийское руководство видит основную предпосылку для предотвращения распада САМ. В результате контактов с лидерами всех стран-участниц САМ Ливия предложила временно прекратить деятельность исполнительных структур организации, но при этом резко активизировать переговоры между руководством стран Союза в целях оперативного поиска решений по существующим в рамках САМ разногласиям и прежде всего по проблеме Западной Сахары. Это предложение было одобрено королем Марокко Хасаном 11. Отложена была тогда и запланированная на февраль 1996 г. встреча в верхах руководителей стран арабского Магриба. С тех пор деятельность САМ остается замороженной. Не созываются и саммиты.

Проблема Западной Сахары не получила своего разрешения, несмотря на предпринимаемые мировым сообществом усилия. Сегодня обстановка в регионе спокойная, в ее обострении не заинтересованы ни Марокко, ни Алжир, но это вовсе не означает, что при определенных условиях эта проблема не окажется на авансцене магрибинской политики и не перерастет в конфликт, который скажется на межгосударственных отношениях стран Северной Африки. В 1999 г. исполнилось десять лет Союзу арабского Магриба. С какими итогами встречала эта организация свой юбилей? Насколько продвинулось практическое воплощение идей, заложенных при создании данного Союза? Вряд ли ответ на этот вопрос может быть однозначным. Сам факт создания организации, объединившей североафриканские арабские страны, есть отражение объективно развивающихся мировых интеграционных процессов. Но образование региональной организации и развитие в ее рамках сотрудничества стало возможным благодаря воле руководителей магрибинских стран и их готовности пойти на определенные уступки партнерам. Сотрудничество магрибинских стран получило развитие в тех сферах, где их интересы переплетены наиболее тесно. В экономике это транспорт и связь. В политике — координация действий в противостоянии росту исламского экстремизма. Решены некоторые вопросы унификации сферы образования. Создание в Северной Африке политико-экономического объединения способствовало снижению напряженности в отношениях между странами региона и переходу в ряде случаев от политики конфронтации к поиску компромиссных решений. САМ сыграл определенную позитивную роль в развитии и активизации региональных связей. Вместе с тем государствам Магриба не удалось решить практически ни одной серьезной региональной проблемы политического характера, а совместные проекты в экономической сфере ограничивались, в основном, декларативными решениями. Причины низкой эффективности САМ кроются в различиях политических систем входящих в Союз стран, в серьезных противоречиях на уровне объединения и в двусторонних отношениях, в борьбе за лидерство, отсутствие взаимопонимания по многим вопросам, стремление каждой магрибинской страны добиваться для себя максимальных выгод в одностороннем порядке. Особенно это относится к экономическим связям с Францией и другими странами ЕС. Во второй половине 90-х годов все отчетливее проявлялись признаки распада САМ, хотя одновременно действует стремление его членов сохранить сложившиеся структуры этой организации. Успех на этом направлении будет зависеть от способности лидеров стран Союза найти приемлемые компромиссы в решении внутрирегиональных проблем, прежде всего в межгосударственных отношениях. САМ не привел входящие в него страны к «полной интеграции» в 2000 г., как это было намечено в принятой программе его деятельности. Он и не мог этого сделать, т.к. была нереальной сама поставленная задача, не получившая должной проработки, научной оценки ее исходных позиций, имеющихся ресурсов и возможных сроков достижения намеченной цели. Интеграция— процесс долгий и сложный, а путь к нему лежит через расширение межмагрибинского сотрудничества прежде всего по тем направлениям, в которых уже сегодня есть определенные наработки, где накоплен позитивный опыт. Успех интеграционного процесса во многом будет зависеть от способности лидеров стран Магриба установить тесные политико-экономические связи с другими подобными системами в Средиземноморье или других прилегающих регионов, а также от их готовности урегулировать сохраняющиеся конфликты и достигать компромиссов в межмагрибинских отношениях. Глобализация мировых экономических процессов дала в конце 90-х годов новый импульс интеграционным тенденциям в арабском мире. Потребность в расширении взаимного сотрудничества арабских стран диктуется сегодня реалиями, действующими в системе международных экономических отношений. Доминирование здесь промышленно-развитых стран, с ное- го рода «центров сильт», включающих США, ЕС и Японию, таит в себе реальную угрозу для стран со слаборазвитой экономикой навсегда остаться на обочине столбовой дороги поступательного мирового развития. Озабоченность наступлением «глобализм», который арабы воспринимают как процветание экономических «гигантов», превращающих развивающиеся страны в объект «экономической оккупации», проявляют лидеры всех арабских государств. Противостоять столь незавидной исторической перспективе, считают арабы, можно лишь укреплением региональной экономической интеграции, которая должна способствовать включению арабских стран в процесс глобализации и одновременно быть средством обеспечения выживаемости арабского единства. Наибольшую активность в развитии процесса экономической интеграции арабских стран проявляют сегодня Сирия и Египет. К этому их во многом подтолкнула политика ЕС и США, направленная на объединение Средиземноморья, а также действия США по созданию Нового Ближнего Востока в составе Турции, Израиля с подключением к ним арабских стран после окончательного урегулирования арабо-израильского конфликта, что в Сирии оценивается как попытки внешних сил расколоть арабский мир, поставить его в еще большую экономическую и финансовую зависимость от Запада. Сирийское руководство рассматривает арабскую экономическую интеграцию как «прогрессивное средство отстаивания арабских интересов, способствующее развитию арабского мира» и призванное помочь им успешнее адаптироваться к «вызовам глобализации». По оценке сирийских политиков, арабская интеграция способна укрепить позиции арабов на мирных переговорах с Израилем, придать большую эффективности их диалогу с мировыми экономическими центрами силы, прежде всего с ЕС, а также реально способствовать урегулированию межарабских разногласий во всех областях. Экономический блок арабских стран, полагают сирийцы, должен быть одним из крупнейших в мире, ибо для этого существуют все необходимые предпосылки: территориальные (10% Земли на двух континентах), демографические, природноресурсные (здесь сосредоточено 64% мировых запасов нефти и 22% природного газа), финансовые (на Западе размещено, по экспертным оценкам, свыше 700 млрд ам. долл.). К тому же Ближний Восток является стратегически важным в природногеографическом и в военно-политическом отношении. К настоящему моменту определились в основных чертах концептуальные основы экономического сближения и интеграции арабских стран, а также конкретные цели на краткосрочную, средне- и долгосрочную перспективы. Эти цели арабской экономической интеграции сформулировал, выступая на 64-й сессии Экономического совета ЛАГ в сентябре 1999 г., министр экономики и внешней торговли Сирии М. Имади. Главными из них были названы повышение производительного уровня и расширение технологической базы национальных экономик при оптимальном использования трудовых ресурсов; создание благоприятных условий, гарантирующих финансовую стабилизацию, непрерывное и прогрессивное развитие рыночных отношений, повышение конкурентоспособности арабских товаров на мировых рынках; продвижение идеи межарабского экономического сотрудничества в направлении создания единого арабского экономического пространства. Приоритетное место отводится налаживанию межарабских потоков капиталовложений, развитию финансовых рынков, нацеленных на привлечение инвестиций, и обеспечению стабильного курса национальных валют. Средством адаптации национальных экономик к достижениям научно-технического прогресса служит свобода торговли, что должно создать условия для рационального финансирования торговли, строительства объектов в сфере промышленности, сельского хозяйства, реализации проектов в области транспорта и услуг. Экономическое сближение арабских стран возможно лишь при обязательном обновлении на национальном уровне нормативно-законодательной базы хозяйственной деятельности и снятия физических, технических и фискальных барьеров. Важнейшим двигателем арабской экономической интеграции арабские руководители считают торговлю между арабскими странами (в настоящее время доля межарабской торговли во внешней торговле арабских стран не превышает 8%, что означает сохранение практически неизменным этого уровня на протяжении второй половины ХХ в.). Арабские эксперты прогнозируют развитие межарабской торговли по схеме: двусторонние зоны свободной торговли— Большая арабская зона свободной торговли— Арабский общий рынок— Арабский экономический блок. Определенных результатов в реализации первого этапа данной схемы удалось достичь Сирии. Поступательно развивается ее сотрудничество с Иорданией в создании не только двусторонней зоны свободной торговли, но и приграничной промышленной зоны. Сирией подписаны соглашения о полной или частичной отмене таможенных пошлин с Саудовской Аравией, Египтом, Кувейтом, Катаром, Бахрейном, Тунисом, Суданом и Ливией. В отношении второго этапа членами ЛАГ принята Исполнительная программа формирования Большой арабской зоны свободной торговли, которая рассчитана на 10 лет, начиная с 1999 г. Сегодня программа объединяет Египет, Иорданию, Ирак, Иемен, Ливию, Мавританию и Сирию. О своей готовности присоединиться к ней заявили Алжир, Ливан, Марокко,ПИЛ, Судан и Тунис. Что касается третьего этапа развития межарабской торговли, то здесь Совет арабского экономического единства угнердил в 1999 г. Исполнительную программу по выработке правил Арабского общего рынка, наметившую некоторые возможные рамки его будущего функционирования. Очевидно, что пока в этом вопросе речь может идти лишь о перспективном планировании. О создании арабского Общего рынка ЛАГ заявила еще в 1964 г. С тех пор идея не получила практического воплощения, хотя на конец ХХ в. под нее подведена определенная база. Ее формируют региональные экономические и торговые организации, действующие в рамках или под эгидой ЛАГ. Общий рынок арабские страны рассматривают как одну из самых ярких форм арабской солидарности и связывают с ним возможность с позиции сильного противостоять реализации проекта Ближневосточного рынка, нацеленного на экономическое

доминирование в регионе США и Израиля после достижения рабо-израильского мирного урегулирования, а также Америка- 10-израильским планам по созданию регионального военно-стратегического блока на базе оси Анкара — Тель-Авив с возможным привлечением к нему Иордании. В Общем рынке арабские государства видят средство защиты арабского мира от негативных последствий глобализации. Руководство арабских стран отдает себе отчет в том, что продвижение к Общему рынку требует больших усилий в преодолении многочисленных преград, стоящих на этом пути. На нынешнем этапе приоритетное место они отводят ускорению процесса приватизации в госсекторе и повышению активности частного сектора, либерализации валютно-финансовой политики, реанимированию рынка ценных бумаг в привлечении арабских и зарубежных капиталовложений, совершенствованию баi-iковской деятельности. Но при этом арабские руководители признают, что переход к рыночным отношениям должен быть взвешенным и постепенным, ибо резкая замена командно-административной экономики на рыночную способна привести к дестабилизации внутриполитической обстановки в арабских странах, крайне негативно отразиться на инвестиционном климате и конкурентоспособности национальных экономик и в конечном итоге затормозить процесс экономического сближения и интеграции. Важную роль в экономическом развитии арабских стран их руководители отводят активизации торговых связей соответствующих структур ЛАГ с аналогичными органами различных региональных объединений. Постоянные рабочие контакты налажены с Организацией Исламская конференция (ОИК), движением неприсоединения, с международными финансовыми организациями. Значительное внимание уделяется также диалогу с ЕС. Особую привлекательность для арабов представляет накопленный этой организацией опыт в области экономической интеграции. В арабских странах укреплению межарабских торговых связей как важному средству, способствующему более тесному сплочению арабов, придается очень большое значение. Наряду с торговлей в последние годы получают развитие совместные проекты в сфере электроэнергетики, транспорта, производства сельскохозяйственной продукции, вносящие свой вклад в развитие арабской экономической интеграции. Так, в завершающую стадию вступила реализация энергетического проекта по строительству Единой трансрегиональной электросети между Египтом, Иорданией, Ираком, Сирией и Турцией. Его конечная цель — связать энергосети арабских стран Магриба через Египет с Машриком, затем через Иорданию и Сирию — с Турцией и в итоге — с Европой. Общая стоимость проекта оценивается в 500 Млн ам. долл. Уже произведена стыковка электросетей Сирии и Иордании. Турция завершила сооружение линии электропередач на своей территории к сирийской границе, сирийцы ведут встречную линию к турецкой границе. В марте 1999 г. объединены электросети Египта и Иордании. Принято решение о присоединении к Единой трансрегиональной электросети Ливана. Важное место в развитии межарабского сотрудничества придается транспортному строительству. В этом плане особый интерес представляет восстановление совместными усилиями Сирии, Иордании и Саудовской Аравии Хиджазской железной дороги. Уже осуществляются регулярные пассажирские и грузовые перевозки между Дамаском и Амманом. На восстановление этой транспортной магистрали возлагаются очень большие надежды: ее введение в строй даст мощный импульс развитию товарообмена и оживлению хозяйственной активности в Машрике. В 1999 г. в Дамаске на международном симпозиуме была принята Общеарабская стратегия сельскохозяйственного развития на 2001—2002 гг. Она включает в себя ряд программ по охране окружающей среды, рациональному использованию природных и людских ресурсов, обеспечению «продовольственной безопасности». Центростремительные тенденции, наметившиеся в арабском мире в конце 90-х годов, находят свое проявление в формирующихся региональных экономических объединениях в составе .Сирии, Ливана и Иордании либо Египта, Палестинской Национальной Администрации (ПНА) и Иордании. В этих не получивших еще четкого оформления союзах доминирующими силами выступают Сирия и Египет. Сирийский проект субрегионального экономического треугольника Дамаск — Амман — Бейрут является фактически возвратом к плану создания «Великой Сирии» как федерации современной Сирии, Ливана и Иордании при политическом лидерстве дамаска. В рамках такого тройственного союза Сирия, не имея реальных возможностей для экономического доминирования, рассчитывает на равное партнерство с Иорданией, но одновременно претендует на особые отношения с Ливаном, с которым Сирия осуществляет координацию по широкому кругу проблем. Двустороннее экономическое сотрудничество с Ливаном и Иорданией Сирия представляет как пример для подражания, как показатель успеха в создании арабского экономического блока.

Традиционным претендентом на лидирующую роль в арабском мире является Египет. Активная деятельность Сирии по созданию своего интеграционного объединения вызывает опасение Египта: в перспективе, как полагают в Каире, этот экономическйй союз может превратиться в политический, что повлечет за собой осложнение межарабских отношений. Правда, к таким же последствиям может привести и египетский план субрегиональной организации а составе Египет — Иордания — ПНА. В ХХI в. арабский мир вступил с весьма непростым багажом. Действие объективных закономерностей поступательного развития, глобализация мировых процессов подталкивают арабские страны к объединению, порождают интеграционные тенденции. В настоящее время они получили свое воплощение в созданных региональных и субрегиональных организациях — Лиге арабских государств, Совете сотрудничества арабских государств Персидского залива, Союзе арабского Магриба, Совете арабского сотрудничества, охватывающих подавляющую часть населения арабских государств. Однако интеграция не пустила глубоких корней и продолжает действовать скорее как тенденция. Многочисленные планы, программы, соглашения продолжают сохранять декларативный характер, медленно воплощаясь в конкретные дела. Происходит это потому, что центростремительные силы здесь уравновешиваются центробежными. Арабский мир по-прежнему отягощен грузом не получивших разрешения проблем, сохраняется резкий разрыв в уровне экономического развития, его разделяют политические противоречия, борьба за лидерство, амбициозные притязания политических руководителей. Все это мешает развитию интеграционных процессов и тормозит инкорпорирование арабских стран в мировую экономику. Пока здесь еще превалируют национальные интересы над общеарабскими, двустороннее сотрудничество над многосторонним. Тормозом, создающим огромные препятствия на пути углубления межарабского сотрудничества, трансформации его в прочноинтегрированное экономико-политическое сообщество является глубоко укоренившаяся конфликтность ближневосточного региона, неурегулированность ряда сохраняющихся здесь конфликтов и прежде всего главного — арабо-израильского, имеющего тенденцию к периодическим обострениям. Без обеспечения прочного всеобъемлющего мира и стабильности, укрепления мер доверия между арабскими государствами, а также между ними и их соседями трудно ожидать изменения баланса между центробежными и центростремительными силами в пользу последних. Глобализация мировых экономических процессов неизмеримо ускоряет темпы общественной эволюции всех народов мира. Арабский Восток с его богатейшим природным и человеческим потенциалом обладает большими возможностями для экономического и социального развития. Соединенный с политической волей, этот потенциал может стать мощным импульсом коренного переустройства арабского мира, что позволит ему занять достойное место в интегрирующемся мировом сообществе.

Литература Александров И.А. Монархии Персидского залива: Этап модернизации. М., 2000. Араслы Э. Г. Межарабские экономические отношения 60—70-е годы. М., 1985. Бакланов А. Ближний Восток: региональная безопасность и интересы России. М., 1999. Ковтунов А.Г. Проблемы интеграции стран Магриба. М., 1998. Ленин З.И. Развитие арабской общественной мысли 1917—1945. М., 1979. Ленин ЗИ. Развитие арабской общественной мысли (после Второй мировой войны). М., 1984. Мальцев Ю. Страны Магриба в региональной и мировой политике. М., 1994. Мджавлих Махмуд Салем. Исторические и политические условия в период процесса создания Лиги агiбских государств / Ближний Восток: история и современность. М., 1997. Мджавлих Махмуд Салем. Некоторые историко-правовые аспекты деятельности Лиги арабских государств на международной арене / Ближний Восток: история и современность. М., 1997. Мелкумян Е.С. Конфликтные ситуации в зоне Персидского залива и Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) / Региональные конфликты в Азии и Северной Африке. М., 1997. Мелкумян Е.С. ССАГПЗ в глобальных и региональных процессах. М., 1999. Мелкумян Е.С. Роль Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в обеспечении региональной безопасности / Ближний Восток: проблемы региональной безопасности. М., 2000. Хасан Абу Хамда Валид Абдуллатиф. Лига арабских государств в региональных международных отношениях на Ближнем и Среднем Востоке (1945—1965). Автореферат канд. дисс. М., 1995.

Глава 5. Проблемы и перспективы регионального сотрудничества в Южной Азии Возникновение организации сотрудничества стран Южной Азии относится ко второму крупному этапу в геополитическом развитии региона, наступившему после индо-пакистанской войны 1971 г. и образования Бангладеш. Это вовсе не означает, что в первую четверть века после ликвидации Британской империи в Индии в отношениях между новыми независимыми государствами, образовавшимися на ее месте, не содержались элементы взаимодействия. Без них не было бы возможно разрешение и предупреждение конфликтов. Но отличием первого периода нужно считать то, что кооперация осуществлялась лишь на двусторонней основе. Главными для Южной Азии в тот период были взаимотношения двух государств-наследников Британской Индии — Индийского Союза и Пакистана. Наряду с вооруженными конфликтами 1947—1948, 1965 и 1971 гг. (в 1965 г. произошли два столкновения — по поводу принадлежности Качского Ранна и Кашмира) стороны заключали важные соглашения: о разделе финансовых и материальных ресурсов, уточнении границ и разрешении спорных пограничных вопросов, о собственности беженцев и судьбе покинутой ими недвижимости, возвращении и реабилитации насильственно удерживаемых (касалось главным образом женщин и детей), распределении воды для орошения между разделенными частями Пецджаба и т.п. (см. хронику переговоров и соглашений между Индией и Пакистаном с августа 1947 г. по май 1964 г.). На фоне многочисленных документов, согласованных и подписанных представителями двух государств в 1948—1964 гг. выделяются два договора, заключенные на высшем уровне. Первый из них — это т.н. Пакт Неру Лиакат. Он был подписан в апреле 1950 г. в Дели премьер-министрами Дж. Неру и Лиакат Али-ханом в целях решения проблемы статуса религиозных меньшинств. Второй, Договор о разделе вод бассейна р.Инд (сентябрь 1960 г.) положил начало осуществлению международного проекта полномасштабного разделения ирригационных систем двух государств. К этому списку важнейших договоров, разумеется, надо добавить два двусторонних соглашения, заключенные после военных столкновений 1965 и 1971 г. Ташкентское (1966 г.) и Симлское (1972 г.). Помимо индо-пакистанских на первом этапе подписывались и иные по составу участников двусторонние договоры. Их заключала Индия со своими пригималайскими соседями — королевствами Непал (1950 г.) и Бутан (1949 г.) и княжеством Сикким (1949 г.) Цель и смысл всех трех соглашений состояли в подтверждении установившегося при англичанах особо тесного характера отношений между властями дели и этих государственных образований. Договоры о дружбе и мире с Непалом и «о вечной дружбе» с Бутаном (последний устанавливал протекторат Индии во внешних сношениях), с первым раньше, а со вторым — позже, привели к утверждению их самостоятельности как субъектов международного права. действие договора с Сиккимом прекратилось в 1975 г. с присоединением его к Индии в качестве штата. Необходимость в двусторонних соглашениях между Индией и Цейлоном (с 1972 г. — Щри-Ланкой) вытекала из проблем пребывания сотен тысяч индийцев на острове и пресечения нелегальной эмиграции. Вывезенные для работы на плантациях рабочие-тамилы по цейлонским законам, принятым в 1948 и 1949 г. не получали прав гражданства и подлежали репатриации. В 1954 и 1964 г. главами правительств двух стран подписывались соглашения, предусматривавшие механизм решения проблем натурализации части индийцев, репатриации остальных и недопущении дальнейшей иммиграции. Усложнение геополитической структуры региона после 1971 г., ее преобразование из биполярной в многополярную, хотя и с сохранением ведущей линии противостояния по оси Индия — Пакистан, рано или поздно должно было привести к появлению многосторонних связей в рамках Южной Азии. С учреждением в 1985 г. Ассоциации регионального сотрудничества семи государств региона (Индии, Пакистана, Бангладеш, Шри-Ланки, Непала, Бутана и Мальдивской республики), двустороннее сотрудничество дополнилось межгосударственным многосторонним взаимодействием. Наибольшую заинтересованность в нем проявили руководители малых и средних государств. Они тяготились односторонней зависимостью от Индии, отчасти сложившейся вполне объективно вследствие несопоставимости людского потенциала, географических реалий, экономических и геополитических масштабов. Частично же неравномерность в отношениях образовалась по субъективным причинам, особенно в течение длительного периода, когда индийское правительство возглавляла И. Ганди. Впервые, в 1977 г., о желательности региональных консультаций и взаимодействия заговорил король Непала Бирендра. Заметим, что его предложение 1975 г. о провозглашении Непала «зоной мира» Дели встретил в штыки и расценил как попытку по сути дезавуировать договор с Индией 1950 г., установив не менее тесные связи с КНР. Потерпев неудачу в стремлении утвердить независимость своего королевства с выходом за рамки Южно-Азиатского региона, Биредра попробовал уравновесить силу Индии на региональной арене. Этот шаг не имел последствий, но в 1979 г. с похожей инициативой выступил президент Бангладеш генерал З. Рахман. Именно его считают «крестным отцом» Ассоциации регионального сотрудничества стран Южной Азии, известной под названием СААРК (South Asia Association for Regional Cooperation). Разосланное в 1980 г. письменное послание З. Рахмана главам государств и правительств стран региона, а так;е рабочие документы, разработанные МИД Бангладеш, положили начало конкретной дипломатической практике многосторонних контактов. Хотя Индия и Пакистан поначалу отнеслись настороженно к инициативе «младших» по рангу государств, они не имели оснований для уклонения от участия в развернувшемся процессе. Более того, вскоре выявились позитивные для обоих региональных лидеров аспекты многостороннего взаимодействия. Индия заняла в нем положение естественного лидера, а Пакистан получил возможность играть роль второй скрипки, балансируя ее превосходство в двусторонних отношениях мобилизацией поддержки других стран региона, имевших, как и он, свои счеты с могущественным соседом. В апреле 1981 г. в столице Шри-Ланки Коломбо состоялась первая встреча секретарей по иностранным делам (т.е. первых заместителей министра) государств «семерки». На ней были согласованы области сотрудничества, главным образом экономического, и утвержден принцип консенсуса (согласия всех) при принятии решений. В 1981—1983 гг. прошли еще три подобные встречи в Катманду (Непал), Исламабаде (Пакистан) и Дакке (Бангладеш). В августе 1983 г. в Дели состоялась первая встреча на уровне министров иностранных дел. На ней страны-участницы объявили о начале деятельности организации Регионального сотрудничества государств Южной Азии, или САРК (South Asia Regional Cooperation ), были приняты декларация и программа действий, создан постоянный комитет. Потребовалось еще два года работы и две встречи министров иностранных дел, прежде чем в Дакке в декабре 1985 г. удалось провести первую конференцию на высшем уровне. Столица Бангладеш не случайно оказалась местом ее проведения — этим подчеркивались заслуги руководства республики в процессе налаживания регионального сотрудничества. К тому же, эта крупная по населению мусульманская страна оказалась удачным третьим, уравновешивающим первые два, центром влияния в регионе. Участники Даккской встречи провозгласили создание Ассоциации регионального сотрудничества (аббревиатура САРК уступила место СААРК, см. выше), приняли Декларацию и Хартию. Число областей для сотрудничества и соответствующих комитетов по его развитию было увеличено с пяти до семи. Речь шла прежде всего об обмене информацией и опытом в осуществлении проектов в сельскохозяйственной сфере, образовании и здравоохранении, науке и технике, а также о принятии конкретных мер по установлению гуманитарных контактов, развитию почтовой и телекоммуникационной связи. Было утверждено создание Совета министров и Секретариата СААРК, определялась периодичность встреч: на высшем уровне — раз в год, а министерского Совета — даже два раза в год. Последующую деятельность СААРК можно условно разделить на три периода: 1985—1988, 1989—1992 и 1993—1999 гг. (с осени 1999 г. начался новый кризисный этап, об этом см. ниже). В течение первого периода удавалось в основном выполнять намеченную в Дакке программу действий и достаточно строго соблюдать регламент встреч и консультаций. Встречи на высшем уровне состоялись в 1986 г. — в Катманду, в 1987 г. в Бангалоре (в Индии), а в 1988 г. — в Исламабаде. Четвертый саммит в столице Пакистана, казалось, должен был стать началом нового этапа сотрудничества в регионе, учитывая, что он проходил в атмосфере ожиданий существенных положительных сдвигов в индо-пакистанских отношениях. Дело в том, что накануне встречи к власти в Исламабаде пришло новое правительство во главе с Б. Бхуггго. Впервые на такого рода форумах Пакистан был представлен не военно-бюрократическим режимом, а гражданским правительством, выбранным после проведенных в ноябре всеобщих выборов на партийной основе (третьих за всю историю страны). К тому же обе ведущие региональные державы возглавляли молодые политики нового поколения, которых объединяло известное сходство происхождения и судьбы. Р. Гат-iди и Б. Бхутто были представителями характерных для политической культуры Южной Азии династий политических руководителей; он пережил гибель матери — премьер-министра, а она — казнь отца, свергнутого премьера. Еще одним, как представлялось, благоприятным обстоятельством служила международная обстановка в мире и в Азии — атмосфера окончания «холодной войны», вывод регулярных частей СССР из Афганистана, улучшение отношений между Москвой и Пекином. В этой обстановке в том же декабре 1988 г. Р. Ганди посещает КНР и достигает прорыва к лучшим индийско-китайским отношениям. Надеждам на новый качественный сдвиг в развитии Южноазиатского регионального сотрудничества, однако, не суждено было сбыться, хотя в течение примерно года отношения между Индией и Пакистаном развивались в целом благоприятно. К концу 1989 г. обстановка в Индии претерпела изменения — Индийский национальный конгресс во главе с Р. Ганди потерпел поражение на выборах, а в штате Джамму и Кашмир (главным образом в Кашмирской долине) внутренняя ситуация обострилась из-за действий экстремистов и оппозиционных политических сил и недовольства населения. Это не могло не сказаться на индо-пакистанских отношениях, достигших, как отмечалось, критической точки в конце весны 1990 г. В Пакистане к тому же произошло ослабление позиций правительства Б.Бхутгго, делившего контроль за деятельностью властных структур с президентом и руководством вооруженными силами. В августе 1990 г. президент страны Г. Исхак-хан отправил правительство в отставку и назначил новые выборы в парламент. Подвижки в индийско-ланкийских связях также негативно отразились на деятельности СААРК в течение выделенного нами второго периода ее существования. К 1989 г. правительство Шри-Ланки убедилось в бесперспективности дальнейшего пребывания индийских войск на своей территории (они были введены туда для урегулирования вопроса с тамильскими экстремистами по соглашению 1987 г.) Задержки с выполнением требования Коломбо об эвакуации регулярных частей индийских ВС обострили двусторонние отношения и привели к переносу запланированного пятого саммита СААРК из Коломбо в Мале (столицу Мальдивской Ресрублики) и проведению лишь формальной однодневной встречи в Коломбо в июле 1991 г. Наступившая пауза в деятельности СААРК продолжалась и дальше, несмотря на некоторую стабилизацию обстановки в Индии, установившуюся вслед за приходом к власти по итогам выборов июня 1991 г. правительства ИНК во главе с П.В. Нарасимха Рао. В 1992 г. в Индии вновь возросла внутриполитическая напряженность вследствие роста влияния и активности коммуналистских сил. Это, а также сохранявшаяся острая ситуация в Кашмире не позволили улучшить обстановку для скоординированной межгосударственной деятельности в регионе. Имевшие место в конце 1992 — начале 1993 г. беспорядки и индусско-мусульманские погромы в связи с разрушением мечети Бабура в г. Айодхья заставили отложить намеченную на декабрь очередную конференцию СААРК в Дакке. Обострение межрелигиозной ситуации в Индии отрицательно сказалось более всего как раз на индийско-бангладешских связях, т.к. оно вызвало в Бангладеш протесты и столкновения на межобщинной почве. Лишь в апреле 1993 г. саммит в Дакке все же состоялся. Хотя сам по себе он не принес существенных результатов, им открылся третий период более ритмичной и продуктивной работы организации. На его протяжении незапланированных перебоев с созывами встреч на высшем уровне не наблюдалось. Проводились регулярные встречи на уровне министров иностранных дел (общее их число к 1999 г. достигло 21). В то же время общий

климат для многостороннего сотрудничества оставался далеко не самым благоприятным. Характерно, что на восьмой встрече на высшем уровне в Дели в мае 1995 г. Пакистан представляла не премьер-министра Б. Бхугго (к тому времени вновь возглавлявшая правительство), а президент Ф. Легхари. Натянутыми оставались в 1993—1996 гг. отношения у Индии с правительством Бангладеш во главе с другим лидером-женщиной Бегум Халидой Зия. В 1996—1997 гг. атмосфера улучшилась. Правительство ИНК в Дели сменило коалиционное во главе с Деве Говда. После сложной политической борьбы и парламентских выборов к власти в Бангладеш в июне 1996 г. пришел кабинет во главе с дочерью Шейха Муджибур Рахмана (в свое время известного проиндийскими симпатиями) Хасиной Вазед. В декабре 1996 г. двум новым правительствам удалось разрешить водную проблему, возникшую в связи с сооружением Индией плотины Фаракка на одном из главных рукавов в дельте Ганга. Разрешение долгое время осложнявшего индо-бангладешские отношения спора позволило Дели развернуть свою региональную дипломатию в сторону восточных и южных соседей по региону. В этом состояла одна из неявных целей провозглашенной осенью 1996 г. доктрины Гуджрала, названной так по имени инициатора, тогдашнего министра иностранных дел, а с апреля 1997 г. — премьер-министра. Доктрина официально предусматривала усилия по укреплению отношений со всеми странами региона, включая Пакистан, и уделяла большое внимание многосторонним связям в рамках СААРК. Однако некоторые ее особенности, такие как упор на взаимодействие в более узком составе четырех государств (Индия—Бангладеш—Непал—Бутан) заставляли предполагать намерения до некоторой степени изолировать Пакистан и отстраниться от него, поскольку на пути расширения сотрудничества с его участием стояла нерешенная проблема Кашмира (речь шла о проектах межтерриториального сотрудничества, ориентированных на развитие индийского северо-востока и прилегающих к нему географически государств, вместе образующих т.н. четырехугольник роста). Индийская дипломатия в тот период особое внимание уделяла налаживанию контактов со странами АСЕАН, всей ЮгоВосточной Азии и бассейна Индийского океана в рамках новой политики «смотри на восток». Особый интерес Дели привлекала внешнеполитическая ориентация Мьянмы (Бирмьи), поскольку эта страна служит, в определенной мере, геополитическим буфером между ней и Китаем. По традиционным геополитическим соображениям Дели проявлял заинтересованность в событиях в Афганистане. Показательным с точки зрения только что отмеченных обстоятельств представляется его

предложение расширить рамки СААРК за счет включения в нее Мьянмы и Афганистана. Важным торгово-экономическим партнером для Индии среди стран АСЕАЯ, помимо Сингапура, стал Таиланд. В середине 90-х годов он вышел на 6-е место среди государств, инвестирующих капитал в индийскую экономику. Индия превратилась в полноправного партнера АСЕАН, была принята в члены его Регионального форума. Характерно также стремление Индии и некоторых других стран региона, прежде всего расположенных в его восточном и южном сегментах, войти в торговые блоки со странами к востоку от субконтинента. В 1995 г. было заключено т.н. Бангкокское соглашение. Полное его название — Первое соглашение о торговых переговорах между развивающимися странам-членами Экономической и социальной комиссии по Азии и Тихому океану (штаб-квартира ЭСКАТО находится в столице Таиланда). Его подписали Индия, Бангладеш и Шри-Ланка, а также Республика Корея и Лаос. В конце 1998 г. в Дакке было объявлено о создании организации по экономическому сотрудничеству, состоящей из пяти стран — Бангладеш, Индии, Мьянмы, Шри-Ланки и Таиланда (БИМСТЭК). «Дрейф» региона в сторону ЮВА и Тихого океана не остался незамеченным в Пакистане. Приход к власти там правительства Мусульманской лиги во главе с Наваз Шарифом в феврале 1997 г. создал условия для улучшения пакистано-индийских отношений ввиду того, что под такими лозунгами проходила предвыборная кампания победившей партии. Первая после длительного перерыва встреча дипломатов двух государств (на уровне первых заместителей министров иностранных дел) состоялась уже в марте того же года. Для улучшения связей была использована также возможность, предоставленная очередной встречей лидеров СААРК в Мале в мае 1997 г. Состоявшиеся в ее ходе контакты между премьер-министрами Индер Кумаром Гуджралом и Наваз Шарифом носили подчеркнуто дружественный характер. Стороны договорились о возобновлении двусторонних переговоров по спорным проблемам, и летом — ранней осенью 1997 г. состоялось три тура консультаций на уровне секретарей по иностранным делам (первых заместителей министров). Затем они были прерваны в связи с отсутствием прогресса в кашмирском вопросе и обострившейся в августе-сентябре обстановкой на линии контроля в Кашмире (перестрелками и артиллерийскими дуэлями в северном секторе Каргил). В начале 1998 г. в Индии состоялись внеочередные выборы в центральный парламент, завершившиеся победой коалиции во главе с Бхаратия джаната парти (БДП). Последняя с конца 80-х годов превратилась в альтернативную Конгрессу общенациональную политическую силу, которая опирается на идеологию религиозно-культурного единства и имеет тесные связи с коммуналистскими организациями. Одним из предвыборных обещаний БДП было превращение Индии в ядерную державу. Санкционированные Дели испытания пяти ядерных устройств в мае 1998 г: были выполнением данных избирателям заверений. Десятая встреча глав государств и правительств стран-членов СААРК проходила в Коломбо в июле 1998 г. уже после проведения атомных взрывов Индией, а вслед за ней (в конце мая) и Пакистаном. Личная встреча премьер-министров Индии и Пакистана Атул Бихари Ваджпаи и Н. Шарифа не принесла заметных позитивных результатов и была использована руководством обеих стран в пропагандистских целях. Саммит в Коломбо показал, что, несмотря на проведенные незадолго до того ядерные испытания, у обоих государств есть желание не прерывать диалога. Участники встречи в Коломбо подписали развернутую Декларацию, где выражали стремление поддерживать курс на региональную кооперацию. Таким образом, одним из важных результатов создания и функционирования Южно-азиатской региональной организации нужно считать то, что она служит форумом для обсуждения и поиска средств разрешения проблем, возникающих между государствами-участниками, прежде всего ведущими в военно-техническом отношении региональными державами. Нет сомнения, что без СААРК такого рода контакты были бы более затруднительными. Но и в других отношениях деятельность региональной организации внесла определенный позитивный вклад. Число технических комитетов СААРК по сотрудничеству в различных областях достигло 14. Более, чем за десять лет их существования стороны провели обмен разнообразной информацией и накопленным опытом. В центре многостороннего сотрудничества оказался комплекс вопросов, связанных с повышением уровня и качества жизни населения, развитием сельского хозяйства и сельских районов, а также телекоммуникаций и транспорта, науки и техники, культуры, туризма и спорта. Ориентация на борьбу с социальными язвами и трудноразрешимыми проблемами неизменно оставалась в фокусе внимания. В 1993 г. по инициативе Пакистана был проведен год «помощи инвалидам, нуждающейся молодежи и женщинам», а в 1995 г. по предложению Индии — «год СААРК по борьбе с нищетой». Все эти проблемы до некоторой степени периферийны для государств и в то же время крайне существенны с общественной точки зрения. Естественно поэтому, что контакты между представителями ведомств (бюрократии) дополняются встречами специалистов и профессионалов (интеллигенции), что в целом способствует улучшению обстановки, в которой формируется основной поток межгосударственных решений.

Помимо, можно сказать, бумажных и эмоциональных результатов в рамках СААРК удалось добиться некоторых, правда, весьма скромных, материальных результатов. Так, в ее рамках действует одно медицинское учреждение (туберкулезный институт), имеется фонд региональных проектов с уставным капиталом в 5 млн долл., проведена работа по подготовке кадров в сфере здравоохранения и сельского хозяйства и тп. Наиболее широковещательной из программ сотрудничества является проект создания общего регионального рынка, предусматривающий принятие мер по увеличению взаимной торговли. В апреле 1993 г. на саммите в Дакке было одобрено рамочное Соглашение стран Южной Азии о торговых преференциях (САПТА). Представленное общественности как шаг в направлении формирования южно-азиатского общего рынка, оно на деле мало что меняло в торговых взаимоотношениях государств региона. Длительный процесс ратификации этого соглашения странами-участницами, а также узость сектора торговли, на который оно реально воздействует, привели к переключению внимания на другой, более амбициозный план образования в Южной Азии Зоны свободной торговли (САФТА). К 1998 г. были определены даже сроки ее «инаугурации» — 2001 г. Однако реальность выполнения проекта вызывала большие сомнения. Для развития торговли между странами региона имеются серьезные объективные ограничители. Главный из них низкая взаимодополнительность экономик, их базовая однотипность с преобладанием сельского хозяйства и промышленности, обрабатывающей сельскохозяйственное сырье. Модель импорт замещающей индустриализации, по которой шло развитие по-существу всех крупных народнохозяйственных комплексов региона, обусловила воспроизводство их однородности и изолированности друг от друга. Сходство набора природных ресурсов, в том числе полезных ископаемых, также не создает условий для широкого товарообмена. Отсутствие свободных капиталов и условий для их выгодного применения из-за малой разницы в цене и эффективности рабочей силы, в свою очередь, сужает базу экономического взаимодействия. В том же направлении действует и техническая однородность. Впрочем, за последние десятилетия сложился определенный перепад в уровне технико-экономической развитости Индии и соседних с ней государств. Благодаря технологическим заимствованиям в ряде базовых отраслей промышленности и инфраструктуры Индия сумела наладить высокоэффективные производства в военно-промышленной сфере, а также обслуживающей ее «большой науке». Заметных успехов в 90-х годах она добилась также в серийном изготовлении программного обеспечения компьютеров, в электронике и некоторых других отраслях. Увеличение разности потенциалов может со временем привести к формированию экономических условий для органичной региональной кооперации. Но в конце ХХ в. еще мало благоприятных для этого объективных обстоятельств. Региональный торговый обмен на протяжении первых послеколониальных десятилетий имел тенденцию к снижению. В 1970 г. он составил 3,2% от общего экспорта, в 1980 и 1985 г. соответственно 4,8 и 4,5, а в начале 90-х годов 3,2—3,8%. В середине 90-х годов произошло некоторое увеличение удельного веса официально регистрируемого вывоза товаров странами Южной Азии своим соседям по региону (4,3—4,4%). При этом надо иметь в виду, что 60—70% торговли такого государства как Непал и 80—90% товарооборота Бутана замыкается на Индию. Непал, Бутан и Мальдивы пользуются режимом свободной торговли с Индией. В 90-х годах Шри-Ланка приступила к либерализации импорта, намереваясь договориться с Индией о режиме свободной торговли. Отсутствие тарифных и количественных ограничений на торговлю выгодно как более сильной индийской экономике, так и экспортерам (и государственным ведомствам) малых стран. Иначе обстоит дело с Бангладеш и Пакистаном. В обоих государствах имеются отрасли, производящие потребительские товары одного типа с теми, что в неизмеримо большем количестве изготовляют в Индии. Экономия затрат вследствие крупных масштабов производства делает индийские товары относительно более конкурентоспособными. Власти Пакистана и Бангладеш опасаются тяжелых последствий беспрепятственного ввоза индийской продукции для своих производителей. Чреватым для них представляется и замена прямых ограничений на индийский импорт льготными, преференциальными тарифами. Показательно в связи с этим, что Индия в 1995 г. предоставила Пакистану статус наибольшего благоприятствования в торговле, а тот в ответ не сделал аналогичного шага, продолжая изучать его возможность. Определенным уроком для Пакистана служит опыт 1976 г., когда он «приоткрыл дверь» для ввоза индийских товаров. Решение тогдашнего правительства страны было в штыки встречено представителями бизнеса, особенно в провинции Панджаб, где появление индийских товаров (мотоциклов-скутеров, электробытовых изделий, механического и электрооборудования) вызвало обостренную конкуренцию. Правительству З.А. Бхутго пришлось в скором времени отступить, вернувшись к практике торговли между двумя странами через посредничество государственных торговых компаний. Ограничение взаимной торговли в основном государственными каналами способствует росту нелегального, контрабандного товаропотока. По оценкам, «черный» товарооборот между Индией и Пакистаном в 20—30 раз превосходит легальный: 2— З млрд против 100—150 млн долл. Список товаров, обмениваемых «поверх границы» достаточно велик — здесь и местная, прежде всего, индийская продукция — кинофильмы и видеофильмы, музыкальные кассеты и привезенная из «третьих стран», прежде всего Сянгана (Гонконга), бытовая техника, фото- и киноаппаратура, часы и т.п. Из Пакистана в Индию на протяжении десятилетий в значительных количествах ввозились мясо и другие продукты животноводства. С конца 70-х годов резко выросли масштабы перевоза наркотиков. Через Индию проходит один из основных каналов вывоза производимого в Афганистане и Пакистане гашиша и опиума. Таким образом, данные об официальном, регистрируемом таможней, товарообороте многократно преуменьшают подлинные размеры индийско-пакистанской торговли. Однако существо «подпольного» товарооборота таково, что оно вряд ли может свидетельствовать о перспективах возможного легального торгового бизнеса. Сохранение и увеличение контрабандной торговли скорее говорит об обратном — и в той, и в другой стране существуют лоббистские фракции (группы интересов), стремящиеся помешать нормализации двусторонних связей в торговой области. Расширение каналов легальной торговли способно помешать извлечению частным капиталом «черной» прибыли. Бьет это и по интересам коррумпированных чиновников. Общий вывод, который можно сделать о перспективах регионального экономического и культурного сотрудничества сводится к тому, что при наличии определенных возможностей оно наталкивается на ряд объективных и субъективных ограничителей. К вышеперечисленным следует добавить общий социально-психологический климат в странах региона. В Индии тревогу вызывает усиление исламского характера пакистанского общества и антидемократические авторитарные тенденции, проявляющиеся во властной сфере. Там с открытым неодобрением восприняли приход к управлению страной военных в октябре 1999 г. В Дели не скрывали, что считают ставшего главой исполнительной власти генерала П. Мушаррафа одним из главных виновников вооруженного конфликта в Каргиле (май—июль 1999 г.). На этом основании и по причине «незаконности» новой администрации в соседней стране Индия вплоть до конца 2000 г. отказывалась вступать с ней в какие-либо переговоры. Более того, ее неприятие со стороны Дели прямо отразилось на деятельности СААРК. Намеченная на декабрь 1999 г. очередная встреча глав государств и правительств стран-членов этой организации в Катманду была по инициативе Индии отменена. Таким образом, СААРК вступила в полосу нового кризиса. Хотя спад со временем, скорее всего,будет преодолен, он безусловно отразится на масштабах и эффективности регионального сотрудничества в Южной Азии. Следует также иметь в виду, что в соседних с Индией странах проявляется беспокойство по поводу усиления в ней коммуналистских и националистических сил. Тревогу порождает не столько деятельность правительства А.Б. Ваджпаи, принятого решение о «нуклеаризации» субконтинента, но способного занять трезвую и примирительную позицию по вопросам региональной политики (примером таких действий стала поездка индийского премьер-министра в феврале 1999 г. на автобусе в пакистанский город Лахор и подписание там совместной декларации), сколько тенденции превращения Индии в государство, руководимое силами индусского национализма. Страхи и опасения в Пакистане и других соседних с Индией странах вызывает также продолжающаяся программа модернизации ее вооруженных сил, равно как и растущий отрыв от соседей по ряду показателей в сфере «большой науки» и передовой технологии. Ее превращение в националистическое, мощное в военно-экономическом плане государство способно изменить ситуацию в регионе. Противостоять этим тенденциям в одиночку или даже сообща на региональном уровне страны-соседи не могут и поэтому не исключено, что в Южно-Азиатском регионе усилятся центробежные тенденции и под вопрос будет поставлено само существование сколько-нибудь реального регионального единства. В то же время, победа светских и демократических сил в Индии или укрепление умеренно-националистических тенденций в политике ныне правящей коалиции существенно разрядит обстановку в Южной Азии и создаст условия для укрепления регионального взаимодействия. На базе последнего вероятно постепенное формирование объединения стран вокруг Индии при сохранении определенной дистанции в отношениях с ней и противовесов в виде ориентации на внерегиональные державы и различные по составу участников торговые блоки и сообщества государств.

Литература Интеграционные процессы в Азии в конце ХХ столетия. М., 1995. Насенко Ю.П. дж. Неру и внешняя политика Индии. М., 1975. Празаускас А.А. Сикким: 22-й штат Индии. М, 1980. Страны мира. Справочник. М., 1999. Супрунович Б.П. Индийские тамилы на Цейлоне 1/ Страны и народы Востока. Вып. ХХII. М., 1972. Ярковая С.С. Проблема раздела вод Инда между Индией и Пакистаном // Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. М., 1970. Яковлев Ю.Д. Особенности экономического развития и внешнеэкономические связи Пакистана в 90-е годы / Канд. дисс. М., 1998.