6.3. «Голландская болезнь» в российской экономике и потребность в смене социально-экономической модели

Усиление значимости сектора минеральных ресурсов в российской экономике (и в структуре. ВВПХлнтенсифицирует проявление в ней оче­видных симптомов «голландской болезни», под которой понимается жест­кая «зависимость экономики от конъюнктуры мировых рынков минераль­ного сырья»¹. Это болезнь, отражающая негативный эффект от укрепления реального курса национальной валюты на социально-экономическое раз­витие страны. В ходе ее развертывания наблюдается спад производства в обрабатывающих отраслях национальной экономики, происходящий в ре­зультате открытия новых источников природных богатств и, соответствен­но, стремительного наращивания прибыльности ее добывающих отраслей, перемещения сюда производственных ресурсов.

Подобная ситуация индустриальной деградации сложилась, в част­ности, в Голландии, бурный рост экономики которой обозначился в 1960-е гг. в свяНгс эксплуатацией открытых в 1959 г. газовых месторождений в Северном море. Добывая природный газ и поставляя его по возросшим це­нам в соседнюю Германию во времена переживаемого последней «эконо­мического чуда», Голландия оказалась включенной в этот промышленный бум. Разработка богатых месторождений газа и, как результат, присвоение значительного объема природной ренты, немалая часть которой осела в го­сударственном бюджете, привели к стремительному росту ВВП и уровня жизни населения. Однако через некоторое время взрывной рост добываю­щего сектора обернулся повышением курса гульдена, вытеснением отечест­венной продукции товарами и услугами, поступающими из-за границы, всплеском безработицы (коль скоро в деградирующих обрабатывающих от­раслях выше трудоемкость) в сочетании с ускорением инфляции издержек.

Сходные последствия имел для испанской экономики в XVII в. приток драгоценных металлов из Америки, для экономики Австралии в XIX веке - открытие там золотых месторождений. С ощутимыми симптомами данной болезни столкнулась в 1970-е гг. Колумбия, которая через избыточное укре­пление курса своей валюты, сокращение совокупного объема экспорта и на­плыв конкурирующего импорта ощутила последствия неурожая в Бразилии и землетрясения в Гватемале, повлекших за собой скачок мировых цен на экспортируемый ею кофе. В Казахстане взлет мировых цен на экспортируе­мое им топливо и сырье оборачивается ныне разрушением сельскохозяйст­венного сектора и конкурентоспособности отраслей обрабатывающей про­мышленности в обстановке нарастающего конкурирующего импорта.

В аналогичной ситуации деиндустриализации оказывается в настоя­щее время и Российская Федерация, в которой ускоренное развитие ориен­тированного на внешний рынок сырьевого «валютного уклада» сочетается с прогрессирующей деградацией, инвестиционным голодом, утратой кон­курентоспособности большинства отраслей, нацеленных на удовлетворе­ние внутренних потребностей отечественных домохозяйств и компаний. Перемещение производственных ресурсов из обрабатывающих отраслей в добывающие, в которых, как известно, создается несравненно меньшая до­бавленная стоимость, стало в последние годы, по сути, ведущим дефектом экономической системы.

По утверждению А. Кудрина, отечественная экономика стоит сего­дня перед угрозой «ресурсного проклятья», описанного в литературе на основе опыта стран, добывающих сырьевые ресурсы¹. Широко используе­мый в последние годы, данный термин обозначает нарастающее отстава­ние стран, обладающих богатыми природными ресурсами, от стран- конкурентов, лишенных значительных запасов топлива и сырья. Торможе­ние экономического развития первой группы государств и, соответственно, стагнация уровня жизни их населения связывается исследователями меха­низмов «ресурсного проклятья» с незаинтересованностью инвесторов вкладывать свои финансовые ресурсы в развитие обрабатывающих отрас­лей, с отсутствием стимулов к энергосбережению (что препятствует по­вышению эффективности производства), с избыточным укреплением на­циональной валюты и рядом других негативных эффектов. Подобное «проклятье» выступает, по-видимому, частным случаем «голландской бо­лезни», поскольку последняя, помимо избыточной прибыльности сырьево­го сектора, может быть порождением и форсированного притока в страну иностранного капитала либо финансовой помощи из-за границы.

Думается, что тяжесть симптомов проявляющейся в нашей стране «голландской болезни» вытекает не столько из наличия в ней крупнейших природных богатств, сколько из особенностей ценообразования на первич­ные ресурсы, сложившихся в условиях дореформенной, плановой эконо­мики. Искусственное удержание цен материальных ресурсов на низком уровне не могло не вызвать их взрывного роста в постлиберализационный период, что мгновенно обнаружило чудовищные различия в уровне эффек­тивности между добывающим и обрабатывающим секторами отечествен­ной экономики, а также высветило крайне неблагоприятные климатиче­ские условия, в которых зачастую функционирует последний. К тому же в годы хозяйственного оживления в России под влиянием расширяющегося инвестиционного спроса, прежде всего со стороны топливно-энергети­ческого, химико-металлургического комплексов, наблюдается неуклонное нарастание импорта машин и оборудования, что приводит к потерям на­ционального рынка машиностроительной продукции - еще большим, чем в кризисный период. Если к этим отягощающим обстоятельствам примеши­вается еще и фактор быстрого повышения реального курса рубля, то по­давляющее большинство предприятий, функционирующих в конечных от­раслях, оказываются попросту неконкурентоспособными.

В результате, обеспечивая (в обстановке рекордных мировых цен на нефть и газ) относительно высокие темпы роста ВВП, золотовалютных ре­зервов и доходов государственного бюджета, Россия как сырьевой прида­ток Евросоюза выбыла из десятки крупнейших индустриальных держав мира, и удельный вес обрабатывающей промышленности в ее отраслевой структуре неуклонно приближается к параметрам, типичным для слабоин­дустриальных стран. Иначе говоря, по терминологии И. Шумпетера, она все в большей степени превращается из страны-«инноватора» в страну- имитатора». Накопленный в обрабатывающих отраслях значительный производственный потенциал ни в малейшей степени не соответствует про­являющейся здесь деловой активности российских предпринимателей, по­кидающих данную рисковую сферу приложения капитала. Не случайно по­этому производство бытовой электроники, приборостроение и станкострое­ние оказались в зоне некомпенсируемого технологического отставания.

И это не удивительно, ведь норма прибыли в экспортно ориентиро­ванным секторе составляла, например, в 2001 г. 27-32%, в то время как во внутренне ориентированном - всего 6-8%. За прошедшие годы в условиях беспрецедентного повышения мировых цен на топливо и сырье тяжесть положения даже усугубилась. В I квартале 2006 г. прибыль отечественного металлургического комплекса составила 117,9 млрд руб., в машинострои­тельном же комплексе она оказалась на отметке в 15,2 млрд руб., в резуль­тате рентабельность по металлургии была 31,6% (в черной - 24,5%, в цвет­ной - 46,7%), а в производстве машин и оборудования - всего 6,6%'. Столь разительные отличия в прибыльности тех или иных отраслей до сих пор не устранены сформированными в России механизмами налогообложения.

Конечно, в США рост цен на нефть тоже обеспечивает сверхприбыль недропользователей. Однако после уплаты налогов рентабельность в до­бывающей промышленности оказывается даже ниже, чем в добывающей. Выравнивание нормы прибыли в странах с рыночной экономикой стано­вится и результатом стихийного перелива капиталов между отраслями в условиях, когда государство своими решительными действиями противо­стоит монополизации соответствующих рынков. В нашей же стране сти­хийно-рыночный механизм межотраслевого перелива капиталов сформи­роваться попросту не может, причем не только из-за объясняемых монопо­лизацией гигантских различий в рентабельности, но и вследствие сохра­няющейся и поныне неразвитости финансового рынка.

Таким образом, «голландская болезнь» как проявление четкой топ- ливно-сырьевой ориентации российской экономики явилась прямым ре­зультатом избыточной рентабельности добывающих отраслей (возникшей прежде всего из-за существенного разрыва между внутренними и мировы­ми ценами на сырье) при отсутствии четкого механизма изъятия и пере­распределения создаваемой экспортной и природной ренты в пользу при­оритетных обрабатывающих отраслей и последовательной диверсифика­ции народного хозяйства.

Дальнейшее обострение «голландской болезни» может привести к практически полному исчезновению отраслей российской обрабатываю­щей промышленности, способных производить торгуемые, т.е. конкурен-

I

тоспособные на мировом рынке виды продукции. Получая на мировых рынках масштабную валютную выручку, экспортеры сырья и энергоресур­сов создают серьезнейшие проблемы для конкурентоспособности не толь­ко других экспортных отраслей, но и большинства отраслей, работающих на внутренний рынок. Трудности здесь сопряжены с повышением номи­нального курса рубля, а также его реального курса, т.е. уровня внутренних цен сравнительно с ценами в странах - торговых партнерах России. В то время как в топливно-энергетическом комплексе быстро растет уровень оплаты труда, в секторах, выпускающих торгуемые товары, укрепление рубля создает труднопреодолимые преграды. Это касается прежде всего отраслей, не относящихся к ресурсному сектору, которые в подобных ус­ловиях неотвратимо сталкиваются с ожесточенной конкуренцией со сто­роны зарубежных фирм и вынуждены снижать издержки производства любой ценой, в том числе путем урезания заработной платы или заметного отставания ее динамики от темпов роста производительности труда. В про­тивном случае экспортные возможности предприятий неуклонно сокра­щаются, а в нашу страну к тому же начинают интенсивно поступать това­ры потребительского и инвестиционного назначения, которые вытесняют с внутрироссийского рынка отечественную продукцию с достаточно высо­кой степенью обработки, превращая многих из ее производителей в канди­датов на банкротство.

А поскольку ВВП включает в свой состав только сумму добавлен­ных резидентами данной страны стоимостей, создается парадоксальная на первый взгляд ситуация: богатые нефтью и другими сырьевыми ресурсами страны (например Иран, Венесуэла, Ирак, Кувейт) демонстрируют на дли­тельных временных интервалах гораздо менее впечатляющие среднегодо­вые темпы экономического роста по сравнению со странами, обделенными природой, но сумевшими компенсировать свою ресурсную ущемленность ускоренным развитием обрабатывающей промышленности, особенно ее высокотехнологичных отраслей (Гонконг, Сингапур, Южная Корея, Тай­вань). В этих странах и уровень занятости обычно значительно выше, коль скоро здесь способны успешно развиваться гораздо более трудоемкие по сравнению с ТЭК отрасли, и нет острой необходимости ограничивать фонд заработной платы для противодействия росту издержек, а значит, не на­блюдается и нарастающего притока импортных товаров.

Сырьевые же государства, на которые накладывается «ресурсное проклятье» (парадокс изобилия), сталкиваются с необходимостью неус­танно бороться с регулярными вспышками безработицы, нищетой немалой части своего населения. А подрыв международной конкурентоспособности значительной доли отраслей и производств порождает парадоксальную си­туацию, когда при неуклонно расширяющемся экспорте сырья само соот­ношение экспорта к ВВП может даже сокращаться, что делает страну ме­нее открытой внешнему миру. Деградация высокотехнологичных отраслей не могла не отразиться на кардинальных сдвигах в интеллектуальном по­тенциале россиян. Взаимосвязанное сокращение уровня занятости и зара­ботков лиц, пока еще сохранивших свое рабочее место, переводит Россию в разряд государств с ярко выраженной несправедливостью распределения доходов. Известно, что существует прямая пропорциональная зависимость между удельным весом добывающих отраслей в структуре ВВП и коэффи­циентом Джини.

Мировой опыт показывает, что многие нефтеэкспортирующие стра­ны, извлекающие основную прибыль не из конечной, а из промежуточной продукции, не только обрекают свою экономику на жесткую зависимость от конъюнктуры мирового топливного рынка', но и неизбежно проигры­вают на длительном временном интервале соревнование в уровне жизни населения странам, лишенным богатых месторождений, но с лихвой ком­пенсирующим данный дефект опережающим наращиванием продукции с высокой добавленной стоимостью. Современным примером подобного внешне не очень понятного (при поверхностном рассмотрении) сопостав­ления темпов может являться стагнация в динамике благосостояния жите­лей нефтеносной Саудовской Аравии и неуклонное вхождение в число ми­ровых лидеров по уровню жизни все большего количества государств Юго-Восточной Азии, которых природа наградила ресурсами в несравнен­но меньшей степени.

Ответ на вопрос о причинах такого диссонанса в динамике уровня жизни можно обнаружить в отмеченных выше механизмах «голландской болезни», которая закономерно замедляет динамику ВВП и, соответствен­но, уровня реальных доходов в странах, интенсивно эксплуатирующих из­влеченные из своих недр природные богатства. Получая от своих зарубеж­ных потребителей немалые валютные поступления и направляя опреде­ленную их часть на реализацию потребительских амбиций своих граждан, власти, например, нефтедобывающих стран, конечно же, вначале добива­ются серьезного всплеска в благосостоянии и временно поднимаются по его уровню в мировом рейтинге. Однако неуклонное и избыточное укреп­ление реального курса национальной валюты и удорожание вследствие этого отечественной продукции (с неизбежным вытеснением ее на внеш­нем и внутреннем рынках конкурентами из-за рубежа) приводит к законо­мерному сокращению экспорта и, самое главное, к взрывному наращива­нию импорта. А это не только ухудшает состояние торгового баланса (как компонента ВВП), а значит, и уровня жизни, но и провоцирует остановку множества предприятий, сокращение занятости в стране с соответствую­щими последствиями для общественного благосостояния.

И если центральный банк в своем стремлении к нейтрализации угро­зы нарастающей безработицы прибегнет к запуску механизма форсирован­ного приобретения поступающей в страну иностранной валюты (искусст­венно ослабляя тем самым валюту национальную), то данный механизм приведет опять-таки к временному улучшению ситуации на рынках това­ров и труда, что может переломить тенденцию к стагнации доходов. Одна­ко неумолимо поступающая на денежный рынок национальная валюта по­степенно нагнетает ценовую динамику и через механизм инфляционного налога начинает перекачивать финансовые ресурсы от наименее обеспе­ченных граждан в сторону более состоятельных. Поэтому противодействие «голландской болезни» действиями центрального банка едва ли можно расценивать в качестве результативного социального регулирования. Более того, подобная его валютная политика обрекает страну на дальнейшее уси­ление подоходной дифференциации ее жителей во вполне обозримом бу­дущем. А реальное укрепление рубля все равно станет свершившимся фак­том - через инфляцию, развертывающуюся более быстрыми темпами по сравнению с падающим номинальным валютным курсом.

Модель экспортоориентированного роста на базе сырьевых сек торов оказывается не в состоянии обеспечить устойчивое наращивание ВВП не только потому, что ее характеристикой выступают невысокий уровень за­нятости, а значит, и относительно небольшой вклад в рост доходов населе­ния и массового потребительского спроса. Непредсказуемость ценовой конъюнктуры на мировых рынках топлива и сырья закономерно отвращает собственников соответствующих компаний от реализации сколько-нибудь масштабных инвестиционных планов, от запуска передовых технологий, тем более что сами технологии вылова рыбы, вырубки леса, да и выкачива­ния нефти и газа из недр не сильно изменились за последние десятилетия.

Таким образом, однобокая ориентация на наращивание топливно- сырьевого экспорта тормозит развертывание научно-технического про­гресса в нашей стране. По мере разрушения наукоемких, высокотехноло­гичных производств без работы, а значит, без средств к существованию ос­таются многие квалифицированные работники, в подготовку которых ра­нее были вложены немалые средства. Это вызывает чудовищную утечку мозгов, которая может быть как внешней, связанной с эмиграцией ученых и специалистов, так и внутренней - гораздо более масштабной. В послед­нем случае деинтеллектуализация российского общества проявляется либо в вынужденной смене людьми своей специальности (с утратой квалифика­ции, но с приобретением достойного заработка), либо в ухудшении качест­ва трудовой деятельности на своем прежнем рабочем месте: неустанный поиск дополнительных источников дохода означает фактический уход опытных специалистов из сферы производства знаний. Что же касается молодых людей, то у многих из них в подобной обстановке утрачиваются стимулы к выбору высокоинтеллектуальной профессии.

По мере сокращения затрат на НИОКР и оттока талантливых спе­циалистов за границу (а также в сырьевые и другие отрасли с более высо­кой оплатой труда) стране приходилось лишь пассивно потреблять резуль­таты НТП, генерируемые за рубежом, уплачивая при покупке продукции зарубежного высокотехнологичного комплекса огромную технологиче­скую ренту. Причем весьма символично, что расширение импорта дорого­стоящей машиностроительной продукции зачастую преследует цель всего лишь дальнейшего наращивания добычи топлива и сырья. Неизбежное в таком случае удорожание компонентов отечественного экспорта делает его еще менее эффективным, тем более в обстановке повышающегося обмен­ного курса рубля. Развивая преимущественно капиталоемкие отрасли до­бывающей промышленности, начиная осваивать все более отдаленные от центра районы, Россия, как и другие страны с экспортно ориентированной сырьевой моделью, объективно сталкивается с ростом капитальных и те­кущих затрат на выполнение своей «исторической миссии» обеспечения развитых стран стратегическим сырьем.

Эволюционируя в жестких рамках модели сырьевого государства, российская экономика оказывается в определяющей зависимости от дина­мики мировых цен на нефть, которые, будучи объективно крайне неустой­чивыми, обрекают нашу страну на нестабильность ее финансового состоя­ния и инвестиционной привлекательности во всей обозримой перспективе. Так, в первой половине 1998 г. в условиях быстрого снижения нефтяных цен практически все государства-нефтеэкспортеры оказались перед необ­ходимостью резкого сокращения своих расходов до уровня, адекватного заметно сжавшимся бюджетным доходам.

К примеру, совершив такое секвестирование своего бюджета четыре раза, правительство Венесуэлы сразу столкнулось с мощным комплексом негативных социально-экономических проблем. Во избежание аналогич­ных последствий в нашей стране сегодня является фактически безальтер­нативной переориентация национального хозяйства в направлении сокра­щения удельного веса сырьевых отраслей и формирования его диверсифи­цированной структуры. Тем более что подверженность российской эконо­мики «голландской болезни» не только влечет за собой стремительное ис­черпание потенциала импортозамещения, но и оказывает крайне негатив­ное влияние на сами экспортно ориентированные секторы, объективно за­интересованные в постепенном ослаблении (пропорционально темпам внутренней инфляции) рубля.

Помимо негативных последствий для отраслей, выпускающих про­дукцию с высокой долей добавленной стоимости, изобилие резко подоро­жавших на мировом рынке природных ресурсов может сыграть злую шут­ку с нашей страной и в другом плане. Высокие мировые цены на нефть чрезвычайно затрудняют сам переход к рыночной экономике, делая не столь безальтернативным дальнейшее развертывание необходимых для этого реформ. К тому же опрометчивые надежды властей на золотой дождь нефтедолларов приводят к наращиванию - даже с опережением их поступ­ления в страну - правительственных расходов с адекватным сжатием доли частного сектора в структуре отношений собственности.

Впрочем, крайне упрощенным явился бы вывод о том, что высокий удельный вес топливно-энергетического комплекса и, соответственно, низкая степень диверсификации экспорта, характерные для современной российской экономики, выступают ее однозначными дефектами. В обста­новке глобального финансово-экономического кризиса последних лет эти специфические черты российской модели в немалой степени явились ее спасителями. В условиях, когда спрос на конечную (прежде всего машино­строительную) продукцию в мире резко сократился, такие ведущие держа­вы, как Япония, Германия, Италия, Великобритания, оказались в состоя­нии затяжной рецессии (охватившей, по крайней мере, их экспортоориен- тированный автомобильный сегмент), в то время как российский экспорт стал уже постепенно нарастать вслед за потянувшимися снова вверх неф­тяными ценами. Думается, что если бы машиностроительный комплекс уже в 2007 г. превратился в двигатель расширения открытой внешнему миру экономики России, то кризисное сокращение объема ВВП нашей страны могло бы стать еще более глубоким.

Таким образом, при выработке целевого ориентира российской структурной политики следует учитывать, что абсолютно необходимый сегодня нашей стране устойчивый экономический рост темпом 5-7% в год в рамках модели сырьевого государства принципиально невозможен. Под­держание в будущем топливно-сырьевой ориентации экономики не при­близит Россию к странам «большой семерки», представляющей собой дос­таточно замкнутый круг договаривающихся партнеров, которые держат в своих руках весь остальной мир и направляют его хозяйственное развитие в русло своих долгосрочных интересов¹. Более того, в этом случае наша страна не сможет примкнуть даже к группе государств-сателлитов (Испа­ния, Австрия, Швеция, Австралия и др.). Формально они независимы, но фактически подчинены более сильным государствам первой группы: без­ропотно исполняют их волевые решения, но в целом довольны качеством своей жизни. Удел России при ее движении в рамках сырьевой модели - превратиться в конце концов в страну третьего мира, где тенденции эво­люции задаются извне и развиваются те отрасли и сферы хозяйства, кото­рые первые две группы стран поддерживать у себя по каким-либо причи­нам (например в силу их чрезмерной природоемкосги или ресурсорасточи- тельности) не желают.

Поэтому интересы сохранения России в числе относительно незави­симых субъектов мирового хозяйства диктуют необходимость смены ныне сохраняющейся модели на такую, которая бы обеспечивала преимущест­венный рост производства продукции с высокой добавленной стоимостью, неуклонное повышение эффективности использования сохранившегося природного, физического и человеческого капитала. Даже в начале XXI в., после масштабного экономического кризиса, Россия по уровню нацио­нального богатства в расчете на душу населения (400 тыс. долл.) сохраняет за собой третье место в мире после США и Японии. При этом главным компонентом богатства нашей страны является не только и даже не столь­ко природный капитал (составляющий, по оценке С. Валентея и Л. Несте­рова, 150 тыс. долл. на каждого россиянина¹), сколько накопленный чело­веческий капитал, оцениваемый в 200 тыс. долл. на человека. По данным швейцарского института Бери, ежегодно производящего расчет качества рабочей силы, Россия и сегодня находится по этому показателю в середине второй десятки из 49 обладающих значительным кадровым потенциалом стран (53 балла по 100-балльной шкале).

Столь масштабный человеческий потенциал отечественной эконо­мической системы, огромные интеллектуальные возможности ее субъектов позволяют серьезно диверсифицировать национальную экономику за счет решительного отхода от сугубо сырьевой ориентации производства и экс­порта. «Движущей силой конкурентного развития, — подчеркивает С. Гу­банов,- служит производство высокотехнологичной ренты, а не извлече­ние и перераспределение сырьевой»². В противовес экономике, основан­ной на эксплуатации природных богатств, в Российской Федерации долж­на быть сформирована модель экономики, основанной на знаниях, которая характерна для развитых стран современного мира.

Контрольные вопросы

1. В чем заключается противоречие между экспортно ориентиро­ванными отраслями («валютным укладом») и отраслями, ориентирован­ными на внутренний рынок, в экономике современной России? Каковы формы его проявления?

2. Как изменилась роль топливно-энергетического комплекса в эко­номике нашей страны в период рыночных реформ по сравнению с совет­ским периодом?

3. Целесообразна ли ориентация на ускоренный рост доли топливно- энергетического и сырьевого комплексов в структуре российского ВВП? Каковы тактические достоинства и стратегические дефекты экономики сырьевого государства?

4. Оправдан ли, с вашей позиции, курс на всемерное наращивание экспорта российской нефти? Какие обстоятельства побуждают рассматри­вать Россию более как потребителя добываемой на ее территории нефти, нежели как ее крупнейшего экспортера?

5. Каковы основные симптомы и механизмы развертывания «гол­ландской болезни»? Приведите несколько исторических примеров ее про­явления в мировой экономике.

6. Как соотносятся между собой понятия «голландская болезнь» и «ресурсное проклятье»?

¹ Маевский В. О соотношении между инновационной и сырьевой динамикой // Эконо­мист. 2008. №3. С. 41.

' Если же говорить о суммарных запасах нефти в нашей стране (включая расположен­ные в труднодоступных районах), то, по оценке компании British Petroleum, сделанной в 2003 г., нефти в России тогда оставалось на 22 года.

¹ Задачи и решения (к итогам первого полугодия) // Экономист. 2006. № 8. С. 8.

¹ «Замедление роста и спад инвестиционной активности в странах-импоргерах, - отме­чает В. May, - способны при мультипликативном эффекте привести к резкому тормо­жению сырьевой экономики, запустить сценарий «жесткой посадки» (May В. Драма 2008 года: от экономического чуда к экономическому кризису // Вопросы экономики. 2009. №2. С. 10).

' Впрочем, тенденцией последних лет - в соответствии с выдвинутой американскими учеными Ч. Капчаном и А. Маунтом концепцией автономного управления миром - ста­ло привлечение США как абсолютного лидера современного мира к поддержанию по­рядка в нем ресурсов и правительств ряда средних «незападных» государств, призван­ных столь же рьяно отстаивать интересы мировой элиты (Кушлин В. Посткризисная экономика: управление развитием // Экономист. 2010. № 6. С. 19).

1 По степени нарастания затрат на добычу нефти страны и регионы выстраиваются се­годня в следующем порядке: Ближний Восток - Венесуэла - Индонезия - Нигерия - Россия - Мексика - Техас - Канада - Северное море - Аляска.

1 Сидорович А. О взаимосвязи экономической теории и стратегии государства // Эко­номист. 2008. № II. С 48.

2 Савагюнин A.JI. Стабилизационный фонд: формирование и использование // Финан­сы 2004. № 12. С. 3.

1 Забелина О Российская специфика «голландской болезни» // Вопросы экономики. 2004. № 11. С. 60.

1 Повышение устойчивости финансовой системы страны - важное направление дея­тельности Минфина России // Финансы. 2006. № 5. С. 6

1 Валентен С., Нестеров Л. Человеческий потенциал: новые измерители и новые ориен­тиры // Вопросы экономики 1999. № 2. С. 101.

2 Губанов С. Изъяны политики «социально ответственного бизнеса» (на примере ме­таллургии) // Экономист. 2007. № 8. С. 17.