Договор об обычных вооружениях

Договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе, подписанный окончательно в Париже 19 ноября 1990 г., был важнейшим актом завершения «холодной войны». Советский Союз согласно этому договору обещал Западу феноменальное сокращение своего превосходства в обычных вооружениях в Европе.

Хотя это был многосторонний договор, но все дело свелось к нажиму США на СССР, глава которого Горбачев пообещал произвести колоссальные сокращения. Запад свел все дело к тому, что военные в Советском Союзе пытаются использовать всяческую недоговоренность или двусмысленность в договоре с тем, чтобы сохранить часть своих сокращенных сил.

Спорной оставалась судьба 753 БМП (боевых машин пехоты) морской пехоты, размещенных в двух регионах — в районе Мурманска и в Крыму. В этом вопросе Вашингтон получил в результате переговоров еще одну советскую уступку — согласие на включение 753 БМП в общий зачет ограничения вооруженных сил в Европе (ОВСЕ). 27 мая 1991 г. у Горбачева состоялся очень важный телефонный разговор с Бушем.

Доминировали три темы: ОВСЕ, СНВ и экономическое сотрудничество. Буш сказал Горбачеву, что если советская сторона подвинется «чуть-чуть», то откроется дорога для поездки президента Буша в Москву. Горбачев ответил, что получил письмо Буша и дал инструкции министру иностранных дел (с января 1991 г.) А.А. Бессмертных ввести в ОВСЕ «новые идеи». Ключевое решение было принято на встрече Бейкера и Бессмертных в Лиссабоне 1 июня 1991 г.

14 июня 1991 г. на специальной сессии послов в Вене был подписан Протокол о временном применении некоторых положений договора об обычных вооруженных силах в Европе. С его подписанием вступали в силу ограничения на обычные вооружения в Европе.

Долгие годы СССР имел значительное преобладание над Западом на европейском театре в обычных вооружениях: 60 тыс. танков (плюс 4,4 тыс. производимых ежегодно новых танков) давали весомый аргумент наземным силам СССР.

Теперь этот аргумент потерял силу. В качестве платыза нормализацию отношений с Западом Россия ограничила себя 6400 танками. Происходит падение производства в отраслях, создававших обычные вооружения.

Накопленных запасов еще, возможно, хватит на 5—10 лет, пока не станет ясным, что России нужно заново создавать свое вооружение.

Процитируем американского участника тех переговоров Гартхофа: «Все проблемы были окончательно решены односторонним обещанием Советского Союза принять на себя некоторые дополнительные обязательства, уступая в вопросе о сокращениях с тем, чтобы удовлетворить двадцать одного участника договора. Советская сторона «сохранила лицо», но она так или иначе взяла на себя обязательства по дополнительным сокращениям». Даже американец не может найти двусмысленных слов: «По внешним признакам Советский Союз (или скорее нужно говорить о Генеральном штабе) не сделал роковых уступок, но по существу и в целом он сделал эти уступки…»

СНВ-1

Президент США Дж. Буш_старший в июле 1991 г. прибыл в Москву. Главным вопросом встречи в Москве было подписание 31 июля 1991 г. Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений —

СНВ-1. Это был объемистый документ в 700 страниц. На реализацию СНВ-1 отводилось 8 лет. Американцы сразу же после завершения переговоров ОВСЕ обратились к стратегическим потенциалам. Некоторые (главные) цифры были уже согласованы. Подготавливаемый договор СНВ-1 оставлял каждой стороне 4900 боезарядов стратегического назначения. Для достижения этого уровня СССР нужно было сократить численность боезарядов на межконтинентальных баллистических ракетах (МБР) с

6595 единиц до 3028 единиц и на стратегических подводных лодках с 2810 ядерных боезарядов до 1872.

Советская сторона должна была сокращать свои баллистические ракеты со скоростью одна в 66 часов на протяжении 7 лет. США соглашались сократить численность ядерных стратегических боезарядов на межконтинентальных шахтных баллистических ракетах с 2450 до 1444 единиц; на стратегических подводных лодках с 5056 до 3456 единиц боезарядов.

Американцы чрезвычайно опасались советских МБР типа СС_18 («Сатана») — 8 боезарядов на одной МБР и СС-19 — 6 боезарядов на одной ракете. Им казалось чрезвычайно привлекательным стимулировать процесс замены разделяющихся головных частей на моноблоки. Так упрощалось слежение за противостоящей стороной, легко можно было обнаружить МБР нового типа. Гораздо проще, чем создавать новые ракеты с единственным боезарядом, было использовать старый арсенал, размещая одну боеголовку там, где прежде их было 6—8 единиц.

Главное состояло в том, что тяжелые МБР, составлявшие основу советских стратегических сил, сокращались наполовину (с 308 до 154 единиц), а структура американских ядерных сил, в которой ведущая роль отводилась ядерному подводному флоту, оставалась, по существу, неизменной.

Предметом особых размышлений американской стороны были две советские ракетные системы — наземная СС-18 (американцы полагали, что она может нести 14 и более боезарядов) и ее морской вариант — СС-Н-23, оснащенная четырьмя стратегическими боезарядами.

Американцев более всего волновал возможный быстрый выход СССР из ограничений, налагаемых договором СНВ. Американское давление на советскую сторону в 1991 г. было неприкрыто грубым. Это, в частности,

признал госсекретарь Дж. Бейкер: «На протяжении многих лет мы стремились убедить Советский Союз сократить численность их боезарядов. Теперь они наконец соглашаются с нами, а мы вдруг говорим им: «Нет, постойте! Мы придумали еще более сложный способ вашего разоружения».

Каждая сторона имела право содержать 1600 стратегических запускающих устройств в наземных шахтах и на подводных лодках. Стороны ограничивались 6000 ядерных боезарядов (4900 наземных баллистических ракет; 1540 зарядов на тяжелых ракетах; 1100 зарядов на мобильных запускающих устройствах).

Наибольшему сокращению подвергались быстродействующие ракетные системы. Сокращения предусматривались неравные: 25% сокращений для Соединенных Штатов и 35% для Советского Союза. СССР обязался уменьшить вдвое численность тяжелых МБР.

Переговорный процесс предполагалось продолжить. Советская сторона желала знать, когда дело дойдет до сокращения тактического ядерного оружия, но руководство США довольно жестко отвергло подобные идеи. Так

же жестко американская сторона ответила Горбачеву и по другому важному вопросу — о прекращении подземных испытаний. Ответ был краток: американская сторона не готова рассматривать этот вопрос.

Ухудшение внутриэкономического положения в СССР в 1989—1991 гг. заставило руководителей страны обратиться за финансовой и экономической помощью к ведущим странам мира, прежде всего странам «семерки» (США, Канада, Великобритания, Германия, Франция, Италия, Япония). В 1990—1991 гг. они оказали СССР «гуманитарную помощь» (продовольствием, медикаментами, медицинским оборудованием). Серьезной финансовой помощи не последовало. Страны «семерки» и Международный валютный фонд (МВФ), обещая такую помощь, летом 1991 г. отказали в ней, ссылаясь на неустойчивое внутриполитическое положение в СССР. Они все больше склонялись к поддержке отдельных республик СССР, политически и материально поощряя их сепаратизм. Тем не менее, по закрытым каналам широкомасштабная помощь кредитами была оказана. В итоге внешний долг СССР за период правления Горбачева вырос с 13 до 113 млрд. долларов (без учета долга по ленд-лизу).

8 декабря 1991 г. руководители трех славянских республик, приняв решение о ликвидации Союза ССР и создании СНГ, прежде всего сообщили об этом президенту США.

Из выступления М.С. Горбачева в ООН 7 декабря

1989 г.

Мы намерены расширить участие Советского Союза в контрольных механизмах по правам человека при ООН и в рамках общеевропейского процесса. Мы считаем: юрисдикция Международного суда в Гааге в отношении толкования и применения соглашений в области прав человека должна быть обязательной для всех государств.

В контексте хельсинкского процесса рассматриваем и снятие помех для передач всех иностранных радиостанций, вещающих на Советский Союз.

В целом наше кредо таково: политические проблемы решать только политическими средствами, человеческие — только по-человечески…

По согласованию с нашими союзниками по Варшавскому договору мы приняли решение вывести к 1991 году из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. Из групп советских войск, находящихся в этих странах, будут выведены также десантно-штурмовые и ряд других соединений и частей, включая десантно-переправочные, с вооружением и боевой техникой. Находящиеся в этих странах советские войска будут сокращены на 50 тысяч человек, а вооружение — на 5 тысяч танков.

Все остающиеся пока на территории наших союзников советские дивизии переформируются. Им придается иная, чем сегодня, структура, которая после крупного изъятия из них танков становится однозначно оборонительной.

Одновременно мы сократим численность личного состава войск и количество вооружений и в европейской части СССР.

Из воспоминаний Дж. Буша(старшего о визите

М.С. Горбачева в Вашингтон (декабрь 1989 г.)

Я напомнил, что в Хельсинкском акте зафиксировано право каждой страны выбирать себе союзников. Для меня это означало, что Германия должна сама сделать свой выбор. Он с этим согласен? К моему изумлению, Горбачев пожал плечами и сказал: «Да, это так».

В комнате неожиданно стало тихо. Ахромеев и Валентин Фалин переглянулись и заерзали в креслах. Боб Блэквилл передал мне записку с вопросом: могу ли я сделать так, чтобы Горбачев повторил это? Я кивнул ему. «Я удовлетворен тем,что мы согласны с вами в вопросе права стран выбирать своих союзников», — сказал я…

«Я согласен публично заявить, что Соединенные Штаты и Советский Союз хотят видеть единую Германию и предоставить ей возможность окончательно решить вопрос о том, где она хочет находиться», — сказал Горбачев.

«Я бы сказал это по-другому, — заметил я. — Мы поддерживаем единую Германию в НАТО. Если они не хотят этого,мы будем уважать их решение».

«Я согласен», — сказал Горбачев.

«Со второй частью тоже?» — уточнил я.

«С обеими частями», — ответил Горбачев.

«Хорошо, — сказал я. — Мы можем поручить министрам работать над этим?»

«Пусть работают над переходным периодом», — сказал Горбачев.

К этому времени смятение советской делегации было явно ощутимым. Ахромеев, зло сверкая глазами, делал какие-то знаки Фалину. Не обращая внимания на Горбачева, они громким сценическим шепотом переговаривались между собой. Это была просто невероятная сцена, никто из нас раньше ничего подобного не видел, это был открытый бунт против советского лидера.

Я не знаю, почему Горбачев поступил именно так, а не иначе. Возможно, он исходил из того, что мы все равно одержим верх, и таким образом, ему легче будет решить этот вопрос в своей команде. В любом случае это было удивительное выступление.