logo
Политология

27. Третья сторона в урегулировании конфликтов

С древних времен для урегулирования конфликтов привлекалась третья сторона, которая вставала между конфликтую­щими, чтобы найти мирное решение: В древности в качестве третьей стороны выступали наиболее уважаемые люди. В средневековой Ев­ропе до того, как были образованы национальные государства, важ­нейшую роль в качестве третьей стороны при урегулировании кон­фликтов играл папа римский. Выполняя скорее функции арбитра, чем посредника, он решал, как должен закончиться спор.

Начиная с 1648 г. и по сегодняшний день участие государств в урегулировании конфликтов весьма значительно. Однако в современ­ном мире наряду с государствами третьей стороной выступают: груп­па государств, объединенных ad hoc для урегулирования конкретного конфликта; международные и региональные организации; церковь; неправительственные организации; отдельные лица.

Понятие «третья сторона» является широким и собирательным, включающим в себя такие понятия, как «посредник», «наблюдатель за ходом переговорного процесса», «арбитр». В настоящее время в каче­стве третьей стороны при урегулировании конфликтов выступают НПО - второе направление дипломатии. Под третьей стороной может пониматься также любое лицо, не имеющее статуса посредника или наблюдателя, однако занятое вопросами урегулирования конфликт­ных отношений между другими сторонами. Важно, что третья сторона вмешивается в конфликт именно с целью мирного урегулирования, а не для оказания помощи одному из участников. В последнем случае в зависимости от характера вмешательства третья сторона становится прямым или косвенным участником конфликта.

Средства воздействия третьей стороны на участников конфликта крайне разнообразны. Если же необходимо подчеркнуть специфику этого воздействия с использованием технологии переговоров, гово­рят о посредничестве, оказании добрых услуг, наблюдении за ходом переговоров, арбитраже.

Обычно под посредничеством понимается участие третьей сторо­ны с целью оптимизации процесса поиска взаимоприемлемого реше­ния.

Наиболее близкое к посредничеству понятие - оказание добрых услуг. Гаагской конвенцией 1907 г. о мирном завершении междуна­родных столкновений не предусматривается проведение различий между посредничеством и оказанием добрых услуг. Однако Э.А. Пушмин выделяет три основных критерия, по которым различа­ются эти понятия7: по способу возникновения (согласие одного или обоих участников конфликта), по целям и задачам и по практике при­менения.

Для того чтобы осуществить посреднические услуги, необходимо согласие обеих конфликтующих сторон, в то время как добрые услу­ги могут оказываться при согласии лишь одного участника конфлик­та. В этом случае третья сторона выступает от его имени в контакте с другим участником.

Посредничество и добрые услуги, как подчеркивает Пушмин, совпадают по своим конечным целям - содействовать мирному уре­гулированию конфликта, но различаются по ближайшим задачам -что и как делать. Добрые услуги направлены на то, чтобы побудить конфликтующие стороны разрешить конфликт мирными средствами и предоставить им условия для этого. Например, третья сторона мо­жет предложить свою территорию для проведения встреч между кон­фликтующими участниками или быть своеобразным почтальоном, доставляя сообщения от одного участника конфликта другому. По­средничество же предполагает, как правило, более существенное уча­стие третьей стороны в урегулировании конфликта. Она не только ор­ганизует переговоры, но и участвует в них, помогая найти взаимопри­емлемые формулы решения. Поэтому иногда предлагается различать посредничество и добрые услуги по тому, насколько активна роль третьей стороны (посредничество) или, напротив, пассивна (оказание добрых услуг).

В отношении практики применения более распространенным яв­ляется посредничество.

Наблюдатель за ходом переговоров еще в меньшей степени во­влечен в процесс урегулирования. Однако сам факт наблюдения соз­дает условия для снижения напряженности между сторонами, так как сдерживает их от проявления враждебных действий по отношению друг к другу или нарушения ранее достигнутых договоренностей и тем самым способствует поиску переговорного решения.

В целом же различия между понятиями посредничества, оказания добрых услуг, наблюдения за ходом переговоров довольно условны. Иногда по тем или иным причинам стороны соглашаются на предос­тавление им добрых услуг при урегулировании конфликта или наблюдение третьей стороны за переговорным процессом при его уре­гулировании, хотя на самом деле речь идет о полноправном посред­ничестве. Например, в конце 1980-х гг. при урегулировании нами­бийской проблемы СССР и США формально выступали как наблюда­тели, но реально выполняли посреднические функции.

Международный арбитраж отличается от остальных понятий юридической силой своих решений для спорящих сторон. Участники должны следовать арбитражному решению, хотя могут быть и не со­гласны с ним.

Главными средствами воздействия третьей стороны при посред­ничестве, предоставлении добрых услуг, наблюдении за переговор­ным процессом являются убеждение и оказание помощи в нахождении мирного решения, для чего третья сторона прибегает к консультаци­ям с конфликтующими сторонами и методам челночной дипломатии (поочередного согласования вопросов с каждым из участников кон­фликта). Однако в арсенале средств воздействия третьей стороны на участников конфликта имеются средства ограничения и принуждения (например, отказ в предоставлении экономической помощи в случае продолжения конфликта, применение санкций к участникам и т.п.).

Деятельность неправительственных организаций в условиях кон­фликта может быть крайне разнообразна: доставка гуманитарной помощи, сбор информации о реальном положении дел, помощь в уста­новлении контактов и внедрение образовательных программ, ставя­щих своей целью изменение ориентации людей с конфликтного поведе­ния на поиск согласия. Иногда деятельность неправительственных организаций непосредственно связана с восстановлением разрушен­ных военными действиями коммуникаций, обеспечением населения продовольствием и водой.

Неправительственные организации в основном ориентируются на оказание воздействия на массовом уровне. Они обычно устанавлива­ют обширные связи с различными слоями населения. При этом сами НПО воспринимаются на уровне массового сознания в большинстве случаев как более нейтральные и независимые посредники по сравне­нию с официальными. Работая на уровне масс, неправительственные организации часто располагают детальной информацией с мест собы­тий. Для официальных посредников в силу их обычно меньшей чис­ленности и ряда других причин оказывается затруднительным сбор такой информации. Этот фактор влечет за собой еще одно преимуще­ство неправительственных организаций с точки зрения возможности влияния на конфликтующие стороны - наличие доверия со стороны участников конфликта к представителям НПО как к наиболее знающим реальное положения дел лицам.

В то же время подобная деятельность имеет и ряд ограничений. Нередко преимущества, которыми обладают неофициальные посред­ники, являются одновременно и недостатками. Так, работая с отдель­ными лицами в конкретном районе и получая информацию от них, представители неофициальной дипломатии нередко не видят карти­ны в целом, что, естественно, затрудняет урегулирование конфликта. Более того, информация не всегда перепроверяется неофициальными представителями, а в некоторых случаях она искажается в процессе передачи.

Другим ограничением деятельности неправительственных орга­низаций является то, что их представители не всегда подготовлены с профессиональной точки зрения. В НПО в качестве волонтеров порой работают люди, не имеющие профессиональных знаний и навыков.

Наконец, разные НПО работают в условиях конфликта на основе своих принципов и норм, которые далеко не всегда совпадают, а то и противоречат друг другу, в результате чего возникают новые кон­фликты. Вице-президент одной из крупнейших неправительственных организаций «World Vision» A.C. Натсиос приводит пример распро­странения гуманитарной помощи во время конфликта в Руанде в 1994 г. в двух соседних деревнях различными неправительственными орга­низациями. Одна НПО обеспечивала гуманитарной помощью всех нуждающихся, в то время как другая НПО доставляла гуманитарную помощь только при условии участия жителей деревни в проекте, ориентированном на снижение напряженности. В результате между жи­телями двух деревень возник конфликт.

Посредничество - одна из наиболее значительных сфер деятель­ности третьей стороны. Процедуры посредничества были разработа­ны еще в Древней Греции и применялись при урегулировании споров между греческими городами. Упоминание о посредничестве можно найти в Библии, «Илиаде» Гомера и других источниках. Оно широко использовалось в древнем Китае.

Особенно интенсивно посреднические услуги стали применяться после Второй мировой войны. По данным Л. Сасскинда и Е. Баббита, с 1945 г. по начало 1990-х гг. посредничество использовалось примерно в 2/3 конфликтов в Африке и Латинской Америке; в 80% случа­ев в конфликтах на Ближнем Востоке. Практически во всех современ­ных международных конфликтах в той или иной степени участвуют посредники.

Посредничество - относительно дешевый и достаточно гибкий способ воздействия на конфликт с целью его урегулирования мирны­ми средствами. Оно в большинстве случаев принимается населением и не вызывает негативных реакций, которые, например, порождает применение санкций или введение войск.

Важнейшим моментом в посредничестве является то, что оно, хо­тя и не исключает использование средств давления (угрозы, отказ в предоставлении экономической помощи в случае продолжения кон­фликта и т.п.), в целом ориентировано на диалог конфликтующих сторон между собой и каждой из них с посредником.

Обычно к посредничеству прибегают, когда:

Эти условия являются наиболее типичными, но не обязательными для участия посредника в конфликте. Например, в 1960-х и 1970-х гг. начались прямые контакты между США и Китаем при отсутствии официальных дипломатических отношений между ними.

Выделяются следующие основные функции посредника:

Посредничество не обязательно предполагает реализацию всех пяти названных выше функций в полном объеме. Например, посред­ник может сконцентрировать свое внимание на оказании помощи в получении и оценке информации (информационная помощь) или соз­дании каналов коммуникации для обмена взглядами. К посредничеству прибегают в сложных ситуациях, что предъяв­ляет высокие требования к посреднику. Как правило, при выборе по­средника исходят из соображений того, что посредник должен:

Говоря о нейтральности посредника, следует подчеркнуть, что это понятие является относительным. У посредника всегда есть свои интересы или, по определению Т. Шеллинга, своя «платежная матри­ца». Посредник заинтересован по крайней мере в том, чтобы кон­фликт был разрешен мирными средствами, неуспех посреднической миссии может отразиться на его престиже, авторитете и т.п. Кроме того, сами конфликтующие стороны могут исходить из различных критериев нейтральности и объективности (как, впрочем, и компе­тенции), порой несправедливо обвиняя посредника в отсутствии этих качеств. В связи с этим некоторые авторы подчеркивают, что речь должна идти не столько о его нейтральности, сколько о его приемле­мости для участников конфликта.

28. Переговоры как метод урегулирования международных конфликтов

При наличии вооруженного конфликта участники приступают к переговорам, как правило, только тогда, когда убедят­ся, что возможности силовых действий исчерпаны, а цена продолже­ния конфликта становится слишком высокой. Однако и в этом случае стороны какое-то время еще могут продолжать конфликт. На это есть разные причины: трудно оценить все положительные и отрицатель­ные моменты, связанные с окончанием конфликта, а также условия, при которых они реализуются; каждый из участников пытается завое­вать максимально возможное перед началом процесса по мирному урегулированию, с тем чтобы усилить свою позицию на переговорах (например, захватив часть территории, затем предложить ее для тор­га); стороны не видят, как можно выйти из конфликта, сохранив свое лицо, и т.п. В результате нередко наблюдается картина, когда перего­ворный процесс то начинается, то прерывается, и конфликт продол­жается.

Урегулирование конфликта в большинстве случаев предполагает постепенность. Как писал У. Зартман, стороны должны «созреть для решения». Попытка сразу перейти от острого вооруженного кон­фликта к переговорам часто ведет к тому, что переговоры провалива­ются. Стороны оказываются не готовы к совместным решениям. В ре­зультате формируется недоверие к переговорам как таковым.

В условиях вооруженного конфликта принцип постепенности оз­начает прохождение ряда фаз, отличающихся по своим задачам (гра­ницы между фазами могут быть проведены лишь условно, в зависи­мости от того, на каких задачах делается основной акцент):

Поскольку в конфликте как минимум два участника, принцип по­степенности дополняется принципом синхронности. Это означает, что стороны должны находится одновременно на одной и той же фа­зе. И если один из них в результате спланированных операций или действия экстремистских сил возвращается к предыдущей фазе, то, как правило, и другой следует за ним. В результате насилие становит­ся причиной или по крайне мере поводом для прекращения начатых переговоров.

Тем не менее само намерение участников конфликта вести пере­говоры означает многое. Французский дипломат Ж. Камбон заметил, что тот, кто говорит о переговорах, хотя бы отчасти подразумевает соглашение. Однако начало переговоров, разумеется, не означает, что стороны смогут и в конце концов захотят найти взаимоприемле­мое решение.

Переговоры обладают рядом функций, главная из которых - со­вместное решение проблемы, лежащей в основе конфликта. Важно, что решение принимается участниками совместно и любое односто­роннее решение не является лучшей для них альтернативой. Р. Фи­шер и У. Юри показали, что отсутствие наилучшей альтернативы пе­реговорному решению (BATNA - the best alternative to a negotiated agreement) - необходимое условие для переговоров.

Переговоры обычно многофункциональны и предполагают од­новременную реализацию сразу нескольких функций, образующих иерархию. Почти на всех переговорах по урегулированию конфликта наряду с главной функцией присутствуют и другие. Некоторые из них вполне хорошо согласуются с основным предназначением перегово­ров - совместно с противоположной стороной решать проблему, дру­гие - явно противоречат основной функции. Последнее побудило оте­чественного исследователя и дипломата В.Л. Исраэляна ввести тер­мин «антипереговоры».

Наиболее существенными и часто используемыми функциями на переговорах кроме главной являются следующие: информационно-коммуникативная (выявление и прояснение точек зрения, позиций, обмен взглядами, установление каналов коммуникации); регуляци­онная (регуляция, контроль и координация действий участников); ре­шение собственных внутри- и внешнеполитических задач (например, участие в переговорах может использоваться в предвыборной кампа­нии для демонстрации стремления к миру).

При ведении переговоров существуют две стратегии: торг (bar­gaining) и совместный с партнером поиск решения проблемы (joint problem-solving). В п е р в о м случае участники рассматривают пере­говоры как продолжение борьбы и возможность добиться победы при реализации собственных целей и интересов в максимально полном объеме. Они стремятся «выторговать» наиболее выгодный для себя итоговый документ, мало заботясь о целях и интересах другой сторо­ны, о том, насколько партнер будет удовлетворен итогами перегово­ров, и вообще о том, насколько проблема будет решена. При этой стратегии используются тактические приемы, предполагающие ма­нипулирование: стороны стремятся дать как можно меньше информа­ции о своих истинных интересах и намерениях, значительно завы­шают первоначальные требования, используют различные приемы оказания давления и шантажа с целью добиться желаемого соглаше­ния, в том числе угрозы, ультиматумы и т.п. В результате такой борь­бы, которая порой длится долго, участники могут прийти к некому компромиссному варианту и заключить соглашение (т.е. совместно принять решение).

Во втором случае предполагается ориентация не на то, чтобы заставить партнера принять совместное решение, а на совместный анализ проблемы и совместный поиск вариантов решения. В рамках этой стратегии по-иному понимается победа или успех переговоров, а именно, как разрешение противоречий и максимальное взаимное удовлетворение интересов всех сторон. Эта стратегия подразумевает в значительной степени открытость обоих участников, формирова­ние отношений диалога. Именно через диалог участники стараются по-иному увидеть проблему и ее решение. В диалоге происходит фор­мирование новых отношений, ориентированных в перспективе на со­трудничество и взаимопонимание. При использовании этой страте­гии стороны исходят не из альтруистических соображений, а из того, что найденное посредством диалога решение позволит сделать дого­воренности наиболее прочными.

В переговорной практике нередко используются обе стратегии. Сама ситуация переговоров, предполагающая как совпадение, так и расхождение интересов участников (в противном случае переговоры не нужны и стороны переходят или к сотрудничеству, или к конфлик­ту), ведет к тому, что в абсолютном своем выражении торг и совмест­ный с партнером поиск решения проблемы оказываются сложно реа­лизуемыми. Однако очень важно, на что преимущественно ориенти­руются участники. В ситуациях, когда структура интересов сторон близка к нулевой сумме, торг будет явно доминировать. Важным яв­ляется и то, на какую перспективу ориентируются стороны на перего­ворах. При заинтересованности в сохранении длительных отношений в большей степени они будут ориентироваться на партнерских под­ход, если же главным для них является получение сиюминутный вы­годы, начнет превалировать торг.

29. Специфика международных конфликтов 1990-х гг.

Окончание холодной войны сначала вселило надеж­ду на то, что межгосударственные конфликты останутся в прошлом. Наиболее отчетливо в академических кругах эта позиция была выра­жена Ф. Фукуямой, заявившим на страницах американского журнала «National Interest» о конце истории. Логика его рассуждений строи­лась на том, что победа либеральных сил в бывших социалистических государствах и прежде всего государствах, образованных в результа­те распада СССР, снимает глобальное противостояние Востока и За­пада, а вместе с этим и проблему региональных конфликтов, которые оба блока использовали в своих интересах. Именно в этом смысле и должен был наступить конец истории как истории войн и конфлик­тов.

Схожие ожидания, может быть, в менее выраженном виде, были и у ряда политиков. Так, президент Дж. Буш (старший), говоря о нападении Ирака на Кувейт в августе 1990 г., заявил, что он прервал крат­кий миг надежды на новый мир, свободный от террора.

Однако оказалось, что конфликты не ушли из истории. Более то­го, в конце 1980-начале 1990-х гг. вооруженные конфликты становят­ся одной из наиболее актуальных проблем в международных отноше­ниях: их количество не уменьшается. Более того, вооруженные кон­фликты вспыхивают на территории Европы, где начались две мировые войны и где возникновение конфликтов после окончания холодной войны казалось просто невероятным. Реакцией на такое развитие событий стала своего рода программная статья С. Хантинг­тона о конфликте цивилизаций в другом американском журнале -«Foreign Affairs». Суть ее заключалась в том, что следует ожидать множества конфликтов, в основе которых лежат не межгосударствен­ные противоречия, а противоречия, обусловленные этническими, ре­лигиозными и другими различиями, относящимися к цивилизационным.

Во второй половине 1990-х гг. количество конфликтов, а также конфликтных точек в мире после небольшого всплеска в конце 1980-начале 1990-х гг., по данным Стокгольмского международного ин­ститута исследования проблем мира (СИПРИ), стало снижаться. Так, в 1995 г. насчитывалось 30 крупных вооруженных конфликтов в 25 странах мира, в 1999 г. - 27 конфликтов, также в 25 точках земного шара, в то время как в 1989 г. их было 36 в 32 зонах. С конца 1990-х гг. количество конфликтов держится примерно на одном уровне.

Данные по конфликтам, могут различаться в зависимости от ис­точника, поскольку нет четкого критерия того, каков должен быть «уровень насилия» (количество убитых и пострадавших в конфликте, продолжительность конфликта, характер отношений между кон­фликтующими сторонами и т.п.), чтобы произошедшее рассматрива­лось как конфликт, а не как инцидент, криминальные разборки или террористические действия. Например, М. Солленберг и П. Валлен-стин определяют крупный вооруженный конфликт как «продолжи­тельное противоборство между вооруженными силами двух или бо­лее правительств или одного правительства и по меньшей мере одной организованной вооруженной группировкой, приводящее в результа­те военных действий к гибели не менее 1000 человек за время кон­фликта, и в котором непримиримые противоречия касаются управле­ния и/или территории». Другие авторы называют цифру 500 и даже 100 погибших.

В то же время конфликты 1990-х гг. приобрели качественно иной характер. Прежде всего, с мировой арены в этот период практически исчезли «классические» межгосударственные конфликты, которые были типичны для расцвета государственно-центристской политиче­ской модели мира. Так, по данным М. Солленберг и П. Валленстина, из 94 конфликтов, насчитывавшихся в мире за период 1989-1994 гг., только 4 можно считать межгосударственными. К их числу, напри­мер, относится вторжение Ирака в Кувейт в августе 1990 г. В 1999 г. только 2 из 27 конфликтов, по оценкам Т.Б. Сейболта (ежегодник СИПРИ), были межгосударственными. Ряд авторов подчеркивает, что на протяжении довольно длительного периода количество межго­сударственных конфликтов идет на убыль.

На смену межгосударственным конфликтам в начале 1990-х гг. пришли политические конфликты, протекающие на территории одного государства - внутренние конфликты. Это разнообразные конфлик­ты между центральными властями и этнической/религиозной или иной группой (группами) в различных частях мира направлены на: 0 отделение и формирование нового государства - сепаратистские

конфликты (например, чеченский, абхазский, косовский); 0 борьбу за власть (например, в Непале).

Это могут быть также конфликты между различными этнически­ми или иными группами за власть, в результате чего центральная власть фактически перестает существовать, как, например, произош­ло в Сомали.

Будучи внутригосударственными, такие конфликты часто имеют значимую международную составляющую, которая выражается в ре­шениях, заявлениях и т.п. других государств и межправительствен­ных организаций и международных неправительственных организа­ций, а также их вовлечении в процесс урегулирования. Именно по этой причине конфликты рассматриваются как международные.

Другой характеристикой конфликтов 1990-х является множест­во вовлекаемых в них участников - различных движений, формирова­ний со своими лидерами, структурной организацией и т.п., нередко выступающих с требованиями. Конфликт из-за своей многопланово­сти приобретает характер многоголовой гидры. В случае затяжного конфликта лидеры различных движений часто оказываются не в со­стоянии поддерживать дисциплину среди соратников. В результате полевые командиры выходят из-под контроля, совершая самостоя­тельные рейды и операции. Их силы распадаются на отдельные груп­пы, нередко конфликтующие друг с другом. Информация, поступаю­щая от разных групп, часто оказывается противоречивой. Она попа­дает в СМИ, но проверить достоверность отдельных фактов весьма затруднительно.

К урегулированию конфликта одновременно подключаются также много внешних акторов - государственных и негосударственных. Влияние всех этих участников на конфликт вносит элемент непред­сказуемости в его развитие и сложности в урегулирование. Тем не менее выстраивается схема воздействия на конфликт, которая являет­ся не только многосторонней, но и многоуровневой, т.е. уровень офи­циальной дипломатии дополняется уровнем неофициальной дипло­матии.

Важно, что участники, занятые урегулированием, действуют со­вместно (хотя, разумеется, не всегда взаимодействие проходит лег­ко). В результате на уровне отдельных конфликтов де-факто начинает выстраиваться своего рода модель глобального управления. В связи с этим все большую популярность приобретает новое направление практики -мультинаправленная дипломатия (multi-track diplomacy). Сам термин предполагает сотрудничество представителей официаль­ной дипломатии с теми, кто занимается данной деятельностью в рам­ках второго направления дипломатии. Причем мультинаправленная дипломатия подразумевает не просто слияние первых двух направле­ний, но и подключение к ним деловых структур, частных лиц, иссле­довательских и образовательных центров, религиозных деятелей, ме­стных активистов, адвокатских и филантропических организаций, представителей средств массовой информации, а также распределе­ние функций между ними.

Изменился и силовой характер воздействия на конфликты, в связи с чем появился даже термин «миротворческие операции второго поколения». Они предполагают более широкий спектр применения различных средств в конфликте, в том числе использование воен­но-морских сил и авиации. При этом военные операции стали осуще­ствляться и без согласия государства, в котором возник конфликт, как было, например, в бывшей Югославии. Эта практика получила назва­ние «принуждение к миру» и довольно неоднозначно воспринимается различными государствами, политическими деятелями, движениями и т.п.

Третьей особенностью конфликтов 1990-х стало то, что именно в них и через них с особой остротой стали проявляться противоречия существующей политической системы мира. С одной стороны, опас­ность вооруженных конфликтов в эпоху глобализации (появление бе­женцев, экологические проблемы и т.п.) заставляет вмешиваться в конфликт извне, с другой - очевидно, что такое вмешательство может использоваться в интересах того, кто вмешивается, способствоватьинтернационализации и расширению конфликта, расшатывать прин­цип национального суверенитета.

В качестве причин развития конфликтов 1990-х гг. назывались многие: развитие урбанизации и миграция населения в города, к чему оказались не готовы многие государства, в частности Африки; рост национализма и фундаментализма как реакция на развитие процессов глобализации; распад СССР и окончание холодной войны и многие другие.

И все же среди большого количества факторов, влияющих на раз­витие конфликтов последнего времени, особо следует выделить пере­стройку мировой политической системы, ее отход от Вестфальской модели, господствовавшей в течение столь длительного времени. Трансформация политической системы мира и изменение функций государства повлекли за собой размывание суверенитета и поставили вопрос об идентичности. Мир, заключенный в Европе после Тридца­тилетней войны и положивший начало системе национальных госу­дарств, как замечает румынский исследователь М. Малица, привнес в жизнь чувство принадлежности к той или иной стране. В эпоху без­раздельного господства национального государства идентификация основывалась во многом на осознании принадлежности к тому или иному государству. В конце XX в. происходит размывание государст­венной идентичности, что сопровождается формированием иных ви­дов идентичности, прежде всего по наиболее очевидному основа­нию - национальному и конфессиональному. Поэтому возникшие в 1990-е гг. конфликты получили название конфликтов идентичности.